Спрашивают: как частные лица (67), отнюдь не имея прав распоряжатьсясвоею собственной жизнью, могут передавать суверену именно то право,которого у них нет (68). Этот вопрос кажется трудноразрешимым лишь потому,что он неверно поставлен. Всякий человек вправе рисковать своей собственнойжизнью, чтобы ее сохранить. Разве когда-либо считали, что тот, ктовыбрасывается из окна, чтобы спастись от пожара, виновен в покушении насамоубийство? Разве обвиняют когда-либо в этом преступлении того, ктопогибает в бурю, хотя при выходе в море он уже знал об опасности ееприближения? Общественный договор имеет своей целью сохранение договаривающихся. Ктохочет достичь цели, тот принимает и средства ее достижения, а эти средстванеотделимы от некоторого риска, даже связаны с некоторыми потерями. Тот, ктохочет сохранить свою жизнь за счет других, должен, в свою очередь, бытьготов отдать за них жизнь, если это будет необходимо. Итак, гражданину ужене приходится судить об опасности, которой Закону угодно его подвергнуть, икогда государь говорит ему: "Государству необходимо, чтобы ты умер", - то ондолжен умереть, потому что только при этом условии он жил до сих пор вбезопасности и потому что его жизнь не только благодеяние природы, но и дар,полученный им на определенных условиях от государства. Смертная казнь, применяемая к преступникам, может рассматриватьсяприблизительно с такой же точки зрения: человек, чтобы не стать жертвойубийцы, соглашается умереть в том случае, если сам станет убийцей. Согласноэтому договору, далекие от права распоряжаться своей собственной жизнью людистремятся к тому, чтобы ее обезопасить; и не должно предполагать, чтокто-либо из договаривающихся заранее решил дать себя повесить. Впрочем, всякий преступник, посягающий на законы общественногосостояния, становится по причине своих преступлений мятежником и предателемотечества; он перестает быть его членом, если нарушил его законы; и даже онведет против него войну. Тогда сохранение Государства несовместимо ссохранением его жизни; нужно, чтобы один из двух погиб, а когда убиваютвиновного, то его уничтожают не столько как гражданина, сколько как врага.Судебная процедура, приговор это доказательство и признание того, что оннарушил общественный договор и, следовательно, не является более членомГосударства. Но поскольку он признал себя таковым, по крайней мере своимпребыванием в нем, то он должен быть исключен из государства путем либоизгнания как нарушитель соглашения, либо же путем смертной казни как врагобщества. Ибо такой враг - это не условная личность, это - человек; а втаком случае по праву войны побежденного можно убить. Но, скажут мне, осуждение преступника есть акт частного характера.Согласен: потому право осуждения вовсе не принадлежит суверену; это - право,которое он может передать, не будучи в состоянии осуществлять его сам. Всемои мысли связаны одна с другою, но я не могу изложить их все сразу. Кроме того, частые казни - это всегда признак слабости или нерадивостиПравительства. Нет злодея, которого нельзя было бы сделать на что-нибудьгодным. Мы вправе умертвить, даже в назидание другим, лишь того, кого опаснооставлять в живых (69). Что до права помилования или освобождения виновного от наказания,положенного по Закону и определенного судьей, то оно принадлежит лишь тому,кто стоит выше и судьи и Закона, т. е. суверену; но это его право еще невполне ясно, да и случаи применения его очень редки. В хорошо управляемомГосударстве казней мало не потому, что часто даруют помилование, а потому,что здесь мало преступников; в Государстве, клонящемся к упадку,многочисленность преступлений делает их безнаказанными. В Римской Республикени Сенат, ни консулы никогда не пытались применять право помилования; неделал этого и народ, хотя он иногда и отменял свои собственные решения.Частые помилования предвещают, что вскоре преступники перестанут в нихнуждаться, а всякому ясно, к чему это ведет. Но я чувствую, что сердце моеропщет и удерживает мое перо; предоставим обсуждение этих вопросов человекусправедливому, который никогда не оступался и сам никогда не нуждался впрощении. Глава VI