§ 1. Преступления против личности

Раздел VII “Преступления против личности” помещен в действующем У К на первое место в его Особенной части (оценка данного законодательного шага дана нами в § 1 главы 2 настоящей работы).

Реальное состояние данной категории преступлений определяют такие деяния, как убийство, причинение тяжкого вреда здоровью (прежде всего - умышленное), похищение человека, изнасилование, вовлечение несовершеннолетних в совершение преступлений и другие антиобщественные действия. Практически все перечисленные деяния (за исключением изнасилования) в последнее десятилетие обнаружили неблагоприятные тенденции в своем проявлении как на общероссийском, так и на региональном уровнях. В 1998 году количество зарегистрированных убийств (с покушениями) составило 29551 (прирост + 0,9%), похищений человека 1415 (прирост + 24,1%)'. В 1999 году прирост зарегистрированных убийств составил + 5,4%, фактов умышленного причинения тяжкого вреда здоровью + 5,5% 2.

Однако официальные статистические данные, как известно, не только не отражают в полной мере криминологической картины современной преступности, но значительно искажает ее. Вот еще одно доказательство тому. По факту мощного взрыва в доме по ул. Гурьянова в Москве, имевшего место в ночь с 8 на 9 сентября 1999 года, унесшего жизни почти ста человек и искалечившего еще несколько сотен людей, прокуратура Москвы возбудила уголовное дело по статье “уничтожение или повреждение имущества по неосторожности”3 (!). Характерно, что такая квалификация состоялась, несмотря на то, что представитель ЦОС ФСБ, мэр Москвы Ю. Лужков и министр по чрезвычайным ситуациям С. Шойгу отвергли версию о непреднамеренном характере взрыва и высказали обоснованное

' См.: Состояние преступности в России за 1998 год. С. 8.

2 См.: Щит и меч. 2000. № 3.

3 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 10 сент.

предположение о террористическом акте '. После этого органы следствия переквалифицировали содеянное на ст. 205 УК РФ. Однако и эта квалификация не в полной мере отражает суть совершенного особо тяжкого преступления, позволяя скрыть от учета массовое убийство беззащитных людей.

Если правоохранительные органы столь беззастенчивы в грубом нарушении уголовного закона применительно к преступлению, о характере которого тотчас стало известно всему миру, то можно представить, в какой мере у них “развязаны руки” по отношению к другим посягательствам против личности, суммарный ущерб от которых еще более велик.

Однако даже безупречная квалификация преступных посягательств на личность 2 отнюдь не гарантирует надлежащего учета всех криминологически значимых характеристик деяния и лица, его совершившего. Дело в том, что конструкция многих норм, содержащихся в вышеназванном разделе, не позволяет сделать этого в надлежащей степени.

Бесспорно, что центральное место среди преступлений против личности занимают убийства, наносящие невосполнимый урон обществу, государству и прежде всего отдельным гражданам. Законодатель выделил для уголовно-правового “обслуживания” борьбы с убийствами сразу четыре статьи (105-108) Уголовного кодекса. Но, если отвлечься пока от частностей (пусть и немаловажных), приходишь к выводу о том, что данный подход законодателя не в состоянии обеспечить провозглашенный им же в ст. 6 УК принцип справедливости, поскольку не обеспечивает надлежащей дифференциации ответственности и наказания в зависимости от характера и степени общественной опасности преступления и от личности виновного.

Дело в том, что законодатель ограничился лишь двухзвенной (или “двухэтажной”) конструкцией норм, предусматривающих уголовную ответственность за убийство, выделив, наряду с так называемым “простым” убийством (ч. 1 ст. 105 УК РФ), еще только одну категорию отягчающих обстоятельств (ч. 2 той же статьи). Тем самым законодатель прибег к способу правового регулирования, существенно отли-

1 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 10 сент.

2 Мы солидарны с высказанным в юридической литературе мнением о том, что законодатель неточно именует родовой объект рассматриваемой категории преступлений, игнорируя существенные различия в содержании категорий “личность” и “человек” (см.: Красиков А. Н. Уголовно-правовая охрана прав и свобод человека в России. Саратов. 1996. С. 5-6). Подробнее о нашем понимании соотношения этих фундаментальных категорий см.: Милюков С. Ф. Уголовно-правовое значение криминологической характеристики преступника. С. 11-39.

чающемуся от способа регулирования ответственности за многие преступления против собственности (ст. ст. 158-162, 165, 166 УК РФ), общественной безопасности и общественного порядка (ст. ст. 205, 206, 213, 221-223, 226 УК РФ), здоровья населения и общественной нравственности (ст. ст. 228-230, 234 УК РФ), безопасности движения и эксплуатации транспорта (ст. ст. 264, 266-269 УК РФ), государственной власти (ст.ст. 285, 286, 290, 296 УК РФ) и военной службы (ст. ст. 332, 335, 337, 349 УК РФ); когда законодатель счел необходимым выделить не просто отягчающие, но и особо отягчающие, и даже ультраотягчающие обстоятельства.

На первый взгляд, сделанный нами упрек не совсем основателен, поскольку ст. ст. 106-108 У К РФ также “работают” на дифференциацию ответственности и наказания за убийство. Но даже если эту группу “привилегированных” составов и можно счесть за отдельный блок, он будет своего рода “подземным” этажом созданной законодателем конструкции, так как направлен на смягчение, а не на усиление уголовной репрессии, как это сделано в вышеперечисленных статьях. К тому же конструкция ст. 111 УК РФ, предусматривающей дифференциацию ответственности за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, в четырех (!) частях убеждает нас в необоснованности подобных возражений: наличие ст. ст. 113 и 114 не воспрепятствовало столь дробной классификации данных преступлений и лиц, их совершивших, с установлением существенно различных наказаний.

Одной из злокачественных особенностей современных посягательств на жизнь является тяготение части из них к массовому уничтожению людей. Это характерно прежде всего для так называемых серийных убийств ', а также для актов терроризма, влекущих гибель десятков или сотен людей. Значительный прогресс в разработке ядерного, химического и бактериологического оружия создает реальную (к счастью, пока теоретическую) возможность уничтожения уже десятков, сотен тысяч и даже миллионов человек.

Отечественный законодатель пока остается безучастным к обрисованным реалиям и перспективам, хотя и оперирует понятием “массовая гибель”. Однако он почему-то соотносит эту категорию не с человеческой жизнью, а с гибелью иных живых существ - животных

1 См.: Серийные убийства и социальная агрессия. Ростов-на-Дону. М., 1994. Такого рода преступления совершались и в прошлом. Мало кому известно, что “рекорд” массовых убийств принадлежит отнюдь не Чикатило, а некоему Е. И. Башкатову (Демидову), совершавшему преступления в одиночку и в составе возглавляемой им “бандшайки” в 1922-1932 гг. (См.: Образцов В. Непобитый рекорд душегуба -459 трупов // Уголовное право. 1998. № 3. С. 67-72).

и рыб (см. ст. 246, ч. 2 ст. 247, ч. 2 ст. 250, ст. 257 и др. УК РФ). Лишь в ст. 357 УК РФ, да и то в неявной форме, мы находим отражение данной криминологической реальности. Выявленная дискриминация человека по сравнению с иными биологическими особями никак не связана с постоянно звучащими декларациями о приоритете человеческой жизни.

Вторая криминологически значимая особенность убийств в наше время нашла отражение в современном уголовном законодательстве. Однако это отражение нельзя, на наш взгляд, признать полностью адекватным. Речь идет об убийствах по найму, или о так называемых “заказных” убийствах.

Законодатель уравнял заказные убийства с корыстными убийствами в целом, совершаемыми, как правило, в ходе разбоя, вымогательства или бандитизма (п. “з” ч. 2 ст. 105 У К РФ). Корыстные убийства имеют в последние годы крайне неблагоприятную динамику как на всероссийском, так и на региональном уровне. Так, “в период с 1993 по 1997 год число корыстных убийств в Воронежской области выросло в 2 раза, в Тамбовской и Белгородской областях - в 3 раза, в Курской - в 5 раз '.

Однако убийства по найму, почти во всех случаях совершаемые за вознаграждение (что и позволяет отнести их к корыстным посягательствам), все же выделяются существенным образом по характеру и степени своей опасности. Они, как правило, совершаются высокопрофессиональными преступниками. Конечно, с криминологических позиций заказные убийства изучены еще недостаточно. Как образно выразился В. И. Шульга, “выявить криминально-психологический портрет киллера весьма трудно. Одни еще на свободе, а другие уже мертвы”2. Криминологами отмечается чрезвычайно низкая раскры-ваемость заказных убийств. К тому же сведения о ней весьма противоречивы. Так, В. И. Шульга полагает, что за 1997 и первые четыре месяца 1998 г. раскрываемое^ не превысила в Приморье 10%3. По мнению же В. А. Номоконова, она в названном регионе в 1997 г. составила около 24%4 при общероссийской раскрываемое в 1996 г. в 12,1%, а в 1997 г.- примерно в 33% 5.

1 Тройным В. И., Тямкин А. В. Расследование и предупреждение корыстных убийств. Воронеж, 1998. С. 4.

2 Организованная преступность - 4 / Под ред. А. И. Долговой. М., 1998. С. 112.

3См.: Там же. С. 111. 4См.: Там же. С. ПО. 5 См.: Там же, а также: Российский вестник. 1997. 20 февр.

Однако столь низкая раскрываемость рассматриваемого рода убийств (нередко носящих групповой или (и) серийный характер, отягощенный рядом других обстоятельств, перечисленных в ч. 2 ст. 105 УК РФ) сама по себе говорит о чрезвычайной их опасности, требующей специальной регламентации в уголовном законодательстве. Следует при этом отметить, что, хотя заказные убийства являются типичным компонентом организованной преступности, возможно самостоятельное существование профессиональных убийц-одиночек и, напротив, совершение убийств организованной труппой без признаков найма.

Сказанное позволяет предложить законодателю исключить соответственно из п.п. “ж” и “з” ч. 2 ст. 105 У К РФ слова “или организованной группой” и “или по найму”, а также дополнить эту статью частью третьей следующего содержания:

а) выразившееся в массовом причинении смерти людям;

б) совершенное организованной группой;

в) совершенное по найму, -

наказывается лишением свободы на срок от двадцати до двадцати пяти лет либо смертной казнью с конфискацией имущества или без таковой либо пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества или без таковой”.

Из содержания санкции предлагаемой нормы видно, что она не “вписывается” в поле действия ряда норм Общей части УК, что вызывает необходимость их одновременной реконструкции.

В частности, следует выделить в уголовном законодательстве еще одну категорию преступлений, назвав ее, как предлагает Э. Ф. Побегайло, “преступления исключительной тяжести” '. В связи с этим ч. ч. 1 и 5 ст. 15 УК РФ целесообразно изложить в следующей редакции:

“1.В зависимости от характера и степени общественной опасности деяния, предусмотренные настоящим Кодексом, подразделяются на преступления небольшой тяжести, преступления средней тяжести, тяжкие преступления, особо тяжкие преступления и преступления исключительной тяжести”.

“5. Особо тяжкими преступлениями признаются умышленные деяния, за совершение которых максимальное наказание, предусмотренное настоящим Кодексом, не превышает двадцати лет лишения свободы”.

Эту же статью необходимо дополнить частью шестой следующего содержания:

1 См.: Побегайло Э. Ф. Право человека на жизнь и его уголовно-правовая охрана в России. // Всеобщая декларация прав человека и правозащитная функция прокуратуры. СПб, 1998. С. 46.

“6. Преступлениями исключительной тяжести признаются умышленные деяния, за совершение которых настоящим Кодексом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двадцати лет или более строгое наказание”.

Часть 2 ст. 56 УК РФ можно будет изложить в нижеследующей редакции:

“2. Лишение свободы устанавливается на срок от шести месяцев до двадцати пяти лет”.

Эту же статью целесообразно дополнить частью пятой следующего содержания:

“5. Указанные в части четвертой настоящей статьи максимальные сроки увеличиваются на пять лет каждый, если совокупность преступлений или приговоров включает преступление исключительной тяжести”.

Конечно, этим предлагаемая реконструкция статей Общей части УК РФ не может быть исчерпана. Необходимые изменения и дополнения следует внести в ст. 18, ч. 2 ст. 30, ч. 4 ст. 35, ч. 2 ст. 52, п. “г” ч. 1 и ч. 2 ст. 58 УК РФ (установив в качестве вида исправительного учреждения, где отбывается лишение свободы за совершение преступления исключительной тяжести, колонию особого режима или тюрьму), ст. ст. 69, 70, ч. 5 ст. 74, ст. 78 УК РФ (установив срок давности за преступления исключительной тяжести в 20 лет), ч. 3 ст. 79 (установив минимальный срок, необходимый для условно-досрочного освобождения, в размере четырех пятых назначенного наказания), ч. 1 ст. 82, ч. 1 ст. 83 УК РФ (установив давностный срок, аналогичный предусмотренному ч. 3 ст. 79 УК РФ), ч. 3 ст. 86 УК РФ (установив срок погашения судимости за совершение преступления предлагаемой категории в размере 10 лет), ч. 6 ст. 88 (предусмотрев возможность назначения лишения свободы несовершеннолетним, совершившим преступление исключительной тяжести, в размере до 15 лет), ст. 93 У К РФ (установив минимальный срок для условно-досрочного освобождения по данной категории преступлений в размере трех четвертей назначенного наказания), ст. 95 УК РФ (установив срок погашения судимости за преступления исключительной тяжести в размере пяти лет) и другие статьи У К РФ.

При принятии нашего предложения придется внести коррективы и в статьи Особенной части (например, в ч. 3 ст. 129, ч. 1 ст. 210, ч. 3 ст. 298, ч. 2 ст. 299, ч. 3 ст. 303, ч. 2 ст. 306, ч. 2 ст. 307, ст. 316 и др.) УК РФ.

При анализе содержания ст. 105 У К РФ обращает на себя внимание дефект, присущий п. “н” ч. 2 названной статьи. Исходя из позиции законодателя, следует считать неоднократным и такое убийство, которому предшествовало деяние, предусмотренное ст. ст. 106-108

УК РФ, поскольку они также называются в Кодексе убийствами. Между тем криминологическая характеристика (причины совершения, личность виновного и др.) и уголовно-правовая характеристика так называемых “привилегированных” составов убийств принципиально иные. Это отчетливо понимает и сам законодатель, поскольку приравнивает к неоднократности умышленного причинения тяжкого вреда здоровью совершение до этого лишь убийства, предусмотренного ст. 105 УК РФ (см. п. “в” ч. 3 ст. 111 УК РФ). Аналогичный подход мы видим и в п. “ж” ч. 2 ст. 112 УК РФ.

В связи со сказанным п. “н” ч. 2 ст. 105 У К РФ целесообразно изложить в следующей редакции:

“н) совершенное неоднократно (за исключением деяний, предусмотренных ч. 1 ст. 106, ст. ст. 107 и 108 настоящего Кодекса)”.

Еще один дефект, на этот раз коренящийся в норме Общей части УК РФ, обнаруживается при сопоставлении упомянутых ст. ст. 106-108 УК РФ со ст. 105 УК РФ. Бесспорно, что первые являются специальными нормами по отношению к ст. 105 У К РФ, которую следует считать общей нормой. Общее же правило квалификации преступлений в таких случаях “заключается в том, что при конкуренции общей и специальной норм должна применяться специальная норма”'.

Однако законодатель дифференцировал возраст, с которого наступает уголовная ответственность за убийство, установив его за совершение преступлений, предусмотренных ст.ст. 106-108 УК РФ, с 16 лет, а за убийство без смягчающих обстоятельств - с 14 лет (см. ч. ч. 1 и 2 ст. 20 УК РФ). Тем самым он блокировал действие специальных норм к убийцам, достигшим 14-летнего, но не достигшим 16-летнего возраста, чем поставил их в крайне невыгодное положение по сравнению с более старшими несовершеннолетними и даже взрослыми преступниками. Действительно, 14-летней детоубийце грозит лишение свободы от шести до десяти лет, а 16-летней - лишь до пяти (!) лет.

К сожалению, в известной нам специальной литературе этот парадокс оставлен совершенно без внимания 2. Очевидно, авторы полагают, что лица, совершившие “привилегированные” убийства в промежутке от 14 до 16 лет, уголовной ответственности вообще не под-

1 Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд., пере-раб. и дополн. М., 1999. С. 220. См. также: Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 243-244; Герцензон А. А. Квалификация преступлений. М., 1947. С. 21.

2 См., например: Комментарий к УК РФ. Особенная часть. С. 17, 21, 25; Российское уголовное право. Особенная часть / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. С. 47, 49, 54-55.

лежат. Однако такое мнение представляется неверным, поскольку появление (исчезновение) специальных норм не может влиять на существование общих норм уголовного права.

Скажем, если законодатель по каким-либо причинам вновь откажется от специальной регламентации ответственности за детоубийство (как это было в УК 1960 г.), это не будет означать, что таковое преступление перестало быть преступлением вовсе, а лишь расширит поле действия общей нормы до прежних размеров. Между тем основания для такого решения (если не кардинального, то хотя бы частичного) имеются. Из текста диспозиции ст. 106 УК РФ следует, что законодатель предусматривает три самостоятельных обстоятельства, делающих детоубийство “привилегированным” составом преступления: 1) лишение новорожденного жизни во время или сразу после родов; 2) совершение его убийства в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости; 3) убийство новорожденного ребенка в условиях психотравмирующей его мать ситуации.

Что касается двух последних из перечисленных ситуаций, то их существенная извинительность достаточно очевидна. Значительно сложнее понять логику законодателя по отношению к первой.

В уголовно-правовой литературе высказано мнение о том, что “убийство матерью новорожденного ребенка во время или сразу после родов признается привилегированным в силу того, что женщина в период физиологических родов испытывает особо болезненные психофизические страдания”1. Однако эти страдания отнюдь не являются обязательной принадлежностью родов, которые могут проходить быстро и относительно безболезненно. К тому же если психофизические аномалии занимают основное место в генезисе конкретного детоубийства, они сразу подпадают под вторую разновидность из указанных в диспозиции ст. 106 У К РФ.

Криминологи также далеко не всегда способны обнаружить обрисованное противоречие между реальными жизненными ситуациями и законодательными формулировками, хотя и обладают необходимыми для этого фактическими материалами. Так, О. В. Лукичев сначала практически дословно воспроизводит суждение А. Н. Красикова 2, а затем дает внушительный список обстоятельств, способствующих “превращению намерения женщины не иметь ребенка в умысел совершить его убийство...:

1. Опасение огласки внебрачной беременности и сокрытие в связи с этим беременности и родов.

1 Красиков А. Н. Указ. соч. С. 45.

2 См.: Криминология / Под ред. В. Н. Бурлаюва, В. П. Сальинюва и С. В. Степашина. С. 305-306. V

2. Подстрекательство со стороны отца ребенка, родственников матери ребенка и других лиц.

4. Отсутствие необходимых ... знаний о возможности получения социально-правовой помощи беременным женщинам и одиноким матерям, о праве поместить внебрачного ребенка в дом ребенка.

7. Подстрекательство со стороны лиц, производящих криминальные аборты...” '.

К этим детерминантам детоубийства мы добавим вполне возможные садистские мотивы (п. “д” ч. 2 ст. 105 УК РФ), а также стремление получить дефицитный человеческий “материал” для продажи его врачам, практикующим трансплантацию органов и тканей и изготовление дорогостоящих препаратов (п. “м” ч. 2 ст. 105 УК РФ). Не случайно проведенный Е. Б. Кургузкиной криминологический “анализ показывает, что кажущаяся, лежащая на поверхности импульсивность действий виновных на самом деле таковой не является, и в подавляющем большинстве своем они убийство новорожденных планировали заранее, совершали предумышленно”2. Ясно, что ни о каком смягчении ответственности в вышеуказанных случаях не может идти и речи.

Нельзя сбрасывать со счетов и катастрофическую демографическую ситуацию, сложившуюся в России с начала 1990-х гг. и продолжающую неуклонно ухудшаться3 Появление же в законе статьи, огульно смягчающей ответственность и наказание детоубийц, наверняка будет воспринято многими из них как своего рода поощрение таких злодеяний.

Основания для такого вывода имеются. Государство к настоящему времени практически устранилось от борьбы с детоубийцами. Если в 1959 г. они составляли 64% от общего числа зарегистрированных убийств, совершенных женщинами, то в 1992 г. всего 6,4 (!) %. В дальнейшем отмеченная апатия государства продолжала прогрессировать. Так, в огромном регионе Санкт-Петербурга и Ленинградской области в 1992-1994 гг. возбуждалось от двух до четырех уголовных дел данной категории, а лишь за 6 месяцев 1997 г. было возбуждено 7 уголовных дел (1,1% от общего числа зарегистрированных убийств)4. Конечно, снижению числа детоубийств способствовало

1 См.: Криминология / Под ред. В. Н. Бурлакова, В. П. Сальникова и С. В. Степашина. С. 308-309.

2 Кургузкина Е. Б Причины убийства матерью новорожденного // Криминальная ситуация на рубеже веков в России. С. 77.

3 Подробнее о нашей оценке демографических процессов в России см.: Криминология/Под ред. В. Н. Бурлакова и др. С. 140.

4 Аналогичная картина с регистрацией детоубийств складывается и в России в целом (см.: Кургузкина Е. Б. Указ. соч. С. 74 75).

увеличение числа абортов, в том числе и криминальных (которые ничем, в принципе, как уже отмечалось, не отличаются от убийств), а также рост числа убийств, квалифицируемых по иным статьям УК. Однако эти факторы не могли, на наш взгляд, столь существенно повлиять на число детоубийств, совершаемых, по нашему мнению, гораздо чаще (применительно к Санкт-Петербургу и Ленинградской области их число, по нашей оценке, не менее 250 ежегодно).

На основании изложенного нами предлагается новая редакция ст. 106 У К РФ:

“1. Убийство матерью новорожденного ребенка в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости,- наказывается лишением свободы на срок до трех лет.

2. То же деяние, совершенное впервые в условиях психотравмирующей ситуации,-

наказывается лишением свободы на срок до шести лет”.

Как видно из содержания сконструированных нами норм, законодателю предлагается дифференцировать ответственность и наказание за два вида детоубийства при смягчающих обстоятельствах, к тому же предусмотрев дополнительное условие (совершение убийства впервые) применительно ко второму, менее извинительному виду.

Чтобы избежать обозначенной выше дискриминации 14--16-летних убийц, предлагается также понизить возраст уголовной ответственности за преступления, предусмотренные ст.ст. 106-108 УК РФ, с 16 до 14 лет (при этом целесообразно изучить возможность декриминализации для этой категории лиц ответственности по ст. 108 УК РФ в целом или хотя бы по ее первой части).

Среди преступлений против личности обращает на себя внимание еще одно, имеющее крайне неблагоприятные криминологические характеристики. Это похищение человека (ст. 126 У К РФ). Вместе с захватом заложника (ст. 206 УК РФ) и незаконным лишением свободы (ст. 127 УК РФ) оно образует комплекс деяний, серьезно ущемляющих свободу граждан, посягающих на их здоровье, имущественные и иные личные права, а нередко - саму жизнь.

По данным начальника отдела ГУБОП МВД России М. Сунцова, которые были приведены им на международной конференции “Проблемы похищения, заложничества, продажи людей и перспективы правозащитной деятельности” (Нальчик, июль 1999 г.), в стране зарегистрировано фактов похищения людей: в 1995 г.- 272, в 1996 г.- 338, в 1997 г. 1140, в 1998 г.- 1415. По данным МВД, к середине 1999 г. незаконно удерживалось 1181 чел.1

1 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 20 авг.

Следует сказать, что законодатель не остался равнодушным к этой зловещей динамике. Об этом свидетельствует принятие 9 февраля 1999 т. Федерального закона № 24-ФЗ “О внесении изменений и дополнений в ст. 126 УК РФ”, которым реконструированы диспозиции ч. ч. 2 и 3 названной статьи и значительно увеличены размеры их санкций '.

Вместе с тем вне поля зрения законодателя осталась одна из наиболее опасных целей похищения (незаконного лишения свободы) человека. Это - последующая эксплуатация или, прямо говоря, обращение похищенного в рабство. Известно, что в Чечне, других регионах Северного и Южного Кавказа, Калмыкии и в иных субъектах Федерации сотни, если не тысячи людей находятся на положении рабов и подвергаются бесчеловечной эксплуатации. Они продаются и покупаются, нелегально депортируются за границу. Похищенные женщины насилуются, обращаются в наложницы, принуждаются к проституции.

Как заявил на пресс-конференции в Афинах начальник главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны России Л. Ивашов, за последние три года в Чечне было обращено в рабство 40 тысяч только самих чеченцев 2. Несколько позднее эти чудовищные данные были скорректированы другим высокопоставленным должностным лицом - секретарем Совета Безопасности РФ С. Ивановым, который на пресс-конференции в Росинформцентре заявил, что перед началом антитеррористической операции в Чечне было 70 тысяч рабов 3.

К тому же односторонняя реконструкция ст. 126 У К РФ нарушила ее системные связи с расположенной рядом ст. 127 У К РФ, а также со ст. 206 УК РФ. Так, законодатель ввел в первую из названных статей в качестве особо отягчающего обстоятельства совершение преступления лицом, ранее судимым не только за похищение человека, но и за незаконное лишение свободы или захват заложника. Естественно, что аналогичный квалифицирующий признак должен был одновременно пополнить диспозиции ст. ст. 127 и 206 У К РФ. Однако этого сделано не было. Кроме того, образовался необоснованно большой разрыв между санкциями ч.ч. 2 и 3 ст. 126 и ч.ч. 2 и 3 ст. 127 УК РФ.

В целях более адекватного отражения характера и степени общественной опасности вышеназванных преступлений и устранения образовавшихся диспропорций в предусматривающих их составах предлагается:

1 См.: Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 1. Ст. 871.

2 См.: Санкт-Петербургские ведомости. 1999. 17 дек.

1) часть третью ст. 126 УК РФ дополнить п. “г” следующего содержания:

“г) совершены в целях последующей эксплуатации потерпевшего”;

2) п. “в” ч. 2 ст. 127 УК РФ после слов “или здоровья” дополнить словами “либо угрозой применения такого насилия”;

3) в санкции ч. 2 ст. 127 У К РФ слова “от трех до пяти” заменить словами “от пяти до десяти”;

4) часть третью ст. 127 УК РФ изложить в следующей редакции: “3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они:

а) совершены организованной группой;

б) совершены лицом, ранее судимым за преступления, предусмотренные настоящей статьей, а также похищение человека или захват заложника;

в) совершены в целях последующей эксплуатации потерпевшего;

г) повлекли по неосторожности смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия,—

наказываются лишением свободы на срок от пяти до пятнадцати лет”; .

5) п. “в” ч. 2 ст. 206 УК РФ после слов “или здоровья” дополнить словами “либо с угрозой применения такого насилия”;

6) диспозицию части третьей ст. 206 УК РФ изложить в следующей редакции:

“3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они:

а) совершены организованной группой;

б) совершены лицом, ранее судимым за преступления, предусмотренные настоящей статьей, а также за похищение человека или незаконное лишение его свободы;

в) повлекли по неосторожности смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия”.

Среди преступлений против личности лишь одно, пожалуй, имеет в 1990-е гг. устойчивую отрицательную динамику. Это изнасилование. Так, в 1999 г. число этих преступлений сократилось сразу на 7,4% '. Падение регистрации изнасилований, на наш взгляд, никоим образом не отражает реальное состояние названных преступлений. Их возрастающая латентность объясняется не только объективными и субъективными факторами, лежащими вне поля действия уголовно-правовых норм, предусмотренными главой 18 УК РФ, но и издержками их конструкций. Речь идет прежде всего о ст. 134 УК РФ.

' См.: Санкт-Петербургские ведомости. 2000. 13 янв.

1 См.: Щит и меч. 2000. № 3.

В момент принятия действующего Уголовного кодекса названная статья предусматривала уголовную ответственность за половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста.

Поскольку сам законодатель (во всяком случае явно) не проводил разграничения данного состава с нормами, предусмотренными ст. ст. 131 и 132 УК РФ, то вступило в действие доктринальное толкование. Так, А. Н. Красиков писал в 1996 году: “Обязательным признаком объективной стороны (преступления, предусмотренного ст. 134 УК РФ.- С. М.) является добровольное, четко выраженное согласие потерпевшего на совершение сексуального деяния. Согласие должно быть получено без принуждения, насилия, без обмана” '. Аналогичное мнение высказали В. Д. Иванов 2 и Н. И. Смирнова 3.

Однако уже в то время обнаружилась недостаточность такого понимания границы между изнасилованием, насильственными действиями сексуального характера с одной стороны, и преступлениями, предусмотренными ст. 134 УК,- с другой. Комментируя последнюю из названных статей, Э. Ф. Побегайло справедливо писал: “...Если потерпевшими являются малолетние девочка или мальчик (в возрасте до 14 лет), их согласие, как правило, не является юридически значимым. В таких случаях содеянное виновным следует рассматривать как изнасилование малолетней (п. “в” ч. 3 ст. 131 У К) либо как насильственные действия сексуального характера с малолетними (п. “в” ч. 3 ст. 132 УК), совершенные с использованием беспомощного состояния потерпевшей (потерпевшего)...”4.

Положение значительно усугубилось после неожиданного и ничем не мотивированного решения законодателя (Федеральный закон № 92-ФЗ от 25 июня 1998 г.) понизить возраст потерпевших по ст. 134 УК сразу на два года - с 16 до 14 лет. В основу такого шага легло, на наш взгляд, мнение о сексуальной раскрепощенности значительной части современных подростков. Однако раскрепощенность одних не должна ущемлять законные права других несовершеннолетних, вовлекаемых в раннюю половую жизнь помимо их воли.

Анализируемое решение законодателя никак не корреспондирует содержанию ч. 3 ст. 20 УК РФ, которая применяется на практике, в том числе и по половым преступлениям. Например, достигшему

1 См.: Красиков А. Н. Указ. соч. С. 149.

2 См.: Иванов В. Д. Уголовное законодательство Российской Федерации. Т. 2. Часть Особенная. Ростов-на-Дону, 1996. С. 61.

3См.: Смирнова Н. И. Уголовное право. СПб, 1998. С. 399. "УК РФ: Постатейный комментарий. М., 1997. С. 285.

14-летнего возраста Бабушанову органами следствия было предъявлено обвинение в изнасиловании малолетней, сопряженном с угрозой убийством. Судебной коллегией Смоленского областною суда действия Бабушанова были переквалифицированы на ст. 30, п. “в” ч. 3 ст. 131 У К, но от уголовной ответственности он был освобожден на основании ч. 3 ст. 20 УК. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ протест государственного обвинителя оставила без удовлетворения, сославшись, в частности, на то, что “у Бабушанова имеются признаки врожденного умственного недоразвития в форме олегофрении (так в тексте.- С. М.) в легкой степени дебиль-ности с эмоционально-волевыми нарушениями” '. Тем самым в очередной раз был попран принцип равенства перед законом преступника и его жертвы, поскольку презюмируется полное отсутствие каких-либо “эмоционально-волевых” нарушений у потерпевших в отличие от их сверстников-правонарушителей. Отмеченный перекос должен быть незамедлительно выправлен. При этом не следует, конечно, становиться на крайне пуританские позиции, считая, что лицо, вступившее в половой контакт до достижения 14-летнего возраста, всегда должно считаться находящимся в беспомощном состоянии 2. В то же время ясно, что “согласие”, данное 5, 7 и даже 10-летним ребенком, не имеет юридического значения. Кроме того, нет оснований, как уже отмечалось выше, отрицать возможность беспомощного состояния у лиц старше 14 лет.

Одновременно необходимо восполнить существенный пробел, обнаруженный в диспозиции ст. 134 У К РФ Э. Ф. Побегайло еще до внесения в нее корректив Законом от 25 июня 1998 г. (характерно, что это бесспорное замечание, опубликованное в многотиражном издании, было проигнорировано законодательной властью). Названный ученый пишет: “Законодатель обозначил в диспозиции лишь три действия сексуального характера (“половое сношение”, “мужеложство”, “лесбиянство”). Все иные действия сексуального характера, в случае их добровольного совершения, в соответствии с буквой закона лежат за пределами рассматриваемого состава. В результате могут оказаться ненаказуемыми по данной статье такие опасные для нравственного развития жертвы действия, как вступление взрослого мужчины в добровольный анальный или оральный секс с девочкой-подростком, а также в оральный секс с мальчиком-подростком, ибо...

1 Бюллетень Верховного суда РФ. 1998. № 12. С. 10.

2 Тем самым мы солидаризируемся с суждениями, высказанными на этот счет в юридической литературе (см.: Андреева Л. А. Квалификация изнасилований. СПб, 1999. С. И, 31).

половое сношение в данной главе УК рассматривается только как естественное совокупление разнополых лиц...”1.

Исходя из высказанных выше соображений, мы предлагаем принять новую редакцию статьи 134 УК РФ следующего содержания:

“Статья 134. Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста.

Половое сношение, мужеложство, лесбиянство или иные действия сексуального характера, не содержащее признаков преступлений, предусмотренных статьями 131 и 132 настоящего Кодекса, совершенные лицом, достигшим восемнадцатилетнего возраста, с лицом в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет,- наказываются штрафом в размере от пятисот до семисот минимальных размеров оплаты труда, или в размере заработной платы, или иного дохода осужденного за период от трех до пяти месяцев, либо исправительными работами на срок до двух лет, либо ограничением свободы на срок от трех лет, либо лишением свободы на срок до пяти лет”.

Следует обратить внимание на то, что помимо корректировки диспозиции в предлагаемой редакции изменены параметры санкции, причем как в сторону усиления, так и ослабления уголовной репрессии.

Введение в качестве альтернативы лишению свободы (ограничение свободы в настоящее время не применяется) штрафа и исправительных работ имеет в виду более адекватный учет личности как потерпевших, так и виновных в совершении рассматриваемых преступлений. Речь идет прежде всего о партнерах, чей возраст достаточно близок (14-15-летние девушки или юноши и 18-20-летние совершеннолетние). При этом не исключено применение ч. 2 ст. 14 УК к ситуациям, когда между несовершеннолетним и взрослым сложились фактические брачные отношения или иная устойчивая сексуальная связь (исключая так называемые “семьи” гомосексуалистов обоего пола).

С другой стороны, более строго должны караться (в основном лишением свободы) половые контакты с малолетними, пускай и осуществляемые по осознанному последними согласию.

Отличительной особенностью У К РФ 1996 года явилось включение в раздел “Преступления против личности” самостоятельной главы 20 “Преступления против семьи и несовершеннолетних”. Это стало возможным ввиду глубокой разработки соответствующих проблем в трудах как правоведов, так и криминологов. Среди последних следует указать прежде всего на проф. Д. А. Шестакова', явившегося основателем отечественной криминофамилистики2.

Однако анализ содержания вышеназванной главы УК РФ не дает основания считать, что содержащиеся в ней нормы в полной мере учитывают криминологические реалии.

Так, ст. 152, предусматривающая уголовную ответственность за торговлю несовершеннолетними, по своей конструкции значительно и необоснованно отличается от ст. 126 У К, хотя ряд ситуаций купли-продажи несовершеннолетних по существу является похищением ребенка или незаконным лишением его свободы. В частности, законодатель необоснованно, на наш взгляд, унифицировал ответственность и наказание за торговлю несовершеннолетними, осуществляемую группой лиц по предварительному сговору и организованной группой (несмотря на качественно различающиеся криминологические параметры таковых).

Не в полной мере отражены в законе и цели этой торговли. Правда, упоминавшимся ранее Федеральным законом от 25 июня 1998 г. № 92-ФЗ п. “е” ч. 2 ст. 152 дополнен словами “а также для совершения действий сексуального характера”. Однако эта цель (наряду с ранее указанными в п. п. “е” и “ж”) не может исчерпать всех устремлений покупателя (продавец, в основном, преследует цель наживы). К тому же, вновь закрепленное целеполагание входит в противоречие с понятием “антиобщественных действий”, включающим занятие проституцией. Приобретение несовершеннолетнего, как показывает практика, может иметь целью его дальнейшую разнообразную эксплуатацию, то есть обращение в рабство.

Исходя из сказанного, мы предлагаем следующим образом реконструировать ст. 152 У К РФ:

1) из п. “в” ч. 2 данной статьи исключить слова “или организованной группой”;

2) из п. “е” той же части исключить слова “а также для совершения действий сексуального характера”;

1 УК РФ: Постатейный комментарий. С. 285.

'См.: Шестаков Д. А. 1) Семья как объект криминологического исследования // Правоведение 1982. № 4; 2) Механизм антисоциального действия криминогенных факторов семьи // Борьба с преступностью и проблемы нейтрализации криминогенных факторов сферы семьи и быта / Под ред. Н. А. Беляева и Д. А. Шестакова. Л., 1985; 3) Супружеское убийство как общественная проблема. СПб, 1992; 4). Семейная криминология. СПб, 1996 и др. его работы.

2 См.: Криминология: Словарь / Под общ. ред. В. П. Сальникова. СПб, 1999. С. 76, 152.

3) дополнить часть вторую данной статьи пунктом “з” следующего содержания:

“3) в целях последующей эксплуатации потерпевшего”;

4) диспозицию части третьей данной статьи изложить в новой редакции:

“3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они совершены организованной группой либо повлекли по неосторожности смерть потерпевшего или иные тяжкие последствия,-”.

В криминологии, как уже отмечалось, достаточно глубоко изучена роль неблагополучной семьи как мощного криминогенного фактора, генерирующего противоправное поведение несовершеннолетнего. Поэтому включение в Кодекс ст. 156 под названием “Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего” не может не вызвать положительной реакции ученых и практических работников органов ювенальной юстиции.

Однако обращение к диспозиции названной статьи вызывает недоумение. Ее содержание (на манер ст. 245 УК) скорее может быть названо “Жестокое обращение с несовершеннолетними”. Конечно, законодатель вправе, в том числе исходя из уголовно-политических соображений, выделить специально такую норму (хотя, на наш взгляд, личность несовершеннолетнего в достаточной мере защищена п. “г” ч. 2 ст. 117 и другими нормами, сосредоточенными в главе 16 Особенной части УК РФ). Но это не должно мешать уголовному преследованию лиц, ставящих подростков в условия безнадзорности.

Исходя из сказанного, мы предлагаем:

1) исключить из диспозиции ст. 156 УК РФ слова “если это деяние соединено с жестоким обращением с несовершеннолетним”, заменив их словами “повлекшее совершение несовершеннолетним преступления”;

2) в санкции той же статьи слово “двух” заменить словом “трех” (тем самым данный состав будет переведен из категории преступлений небольшой тяжести в следующую категорию - преступлений средней тяжести, что, как представляется, более верно отражает степень его опасности).

Рамки настоящей работы не позволяют продолжить анализ содержания раздела “Преступления против личности”. В частности, нами не затронута весьма важная для российской истории и современности глава 19 “Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина” (за исключением высказанных в § 2 главы 3 настоящего исследования соображений относительно неадекватной оценки законодателем общественной опасности преступления, предусмотренного ст. 139 У К РФ). Автор отчетливо осознает, что эта задача в полном объеме непосильна одному исследователю и может быть надлежащим образом разрешена только коллективными усилиями ученых - правоведов и криминологов.