Глава IV. Посягательства против личной чести

_ 30. Понятие чести и оскорбления. У римлян честь означала состояние ненарушимого достоинства, принадлежавшего римскому гражданину, и таким образом сливалась с гражданскою полноправностью. Все не бывшие гражданами не пользовались и честью. Честь не была каким-нибудь особым правом личности, имевшем самостоятельное содержание, а идеальным объединением всего разнообразия прав, принадлежавших гражданину. Имея своим основанием государственное признание личности гражданином, честь не зависела от мнешния сограждан от их отзывов и суждений. Поэтому injuria означала не только обиду (contumelia), но вообще нарушение какого бы то ни было права личности (jmne quod non jure) не подходившее под определение иного предусмотренного законом нарушения, а наказания за обиду сводились к денежному взысканию в пользу потерпевшего и infamia;

только в императорский период более строгим наказанием начали подвергаться виновные в пасквилях (libelli famosi).

Совершенную противоположность этому государственному пониманию чести представляет субъективное германское воззрение на честь, как на внутреннее благо, личное выражение нравственного достоинства человека, отраженное в мнении общественного кружка, к которому он принадлежал. Являясь выражением нравственного значения личности, честь присуща каждому лицу независимо от его государственного положения, но объем ее стоял в зависимости от массы условных исторически сложившихся обстоятельств и изменялся, смотря по принадлежности виновного к тому или иному общественному классу: позорное для рыцаря не всегда было позорным для горожанина. Поэтому и обида по германскому праву была не посягательством на полноправность вообще, а выражением презрения к личности, неоказавшей уважения к нравственному ее достоинству. Обида получает здесь самостоятельное содержание и не только не рассматривается как дополнительный проступок, что было по римскому праву, но даже начинает обнимать посягательства, иными законами предусмотренные, если они были учинены с оскорбительным намерением. Этому субъективному понятию чести и обиды соответствовало и особенное, выработанное германским правом, наказание за оскорбления; оно сводилось к торжественному признанию чести обиженного самим обидчиком в виде испрошения прощения или отказа от сказанного (Abbite, Widerruf), что составляло обыкновенную прибавку полагавшегося за обиду личного наказания.

В нашем древнем праве понятие обиды сливалось с понятием нарушения правоспособности и имело чрезвычайно широкий объем. Памятники древнейшие предусматривали только обиды действием;

начиная же с двинской грамоты 1397 г., нашему праву становится известна и обида словом лай. Но, кроме сознания личной правоспособности, у племен славянских было развито сознание связи, с родом, откуда ведет происхождение родовая честь. Позднее, с развитием, служилого класса, на родовую честь оказали влияние отношения по службе, близость к великому князю, и отсюда образовался своеобразный институт местничества, упраздненный лишь в 1682 г.; при нем достоинство каждого человека считалось (честь происходит от слова счет по достоинству рода, по его государственно-служебному положению, и обидою стало нарушение этого счета (напр., занятием высшего места). В соборном уложении сохранилась такса обид наносимых лицам разных классов (ст. 27 и сл., гл. X.). Но постановления уложения относительно обид не отличались определенностью *(52), устанавливаемое им безчестье в пользу потерпевшего в связи с легкостью доказательства обиды (присяга обиженного), поощряли к возбуждению дел этого рода в таких размерах что против них пришлось издать особый закон указ. 1690 г. запрещал считать обидою описки в советных грамотах и простую ошибку в имени или отчестве; обвиняемому дана им возможность освободиться от преследования, принеся присягу в том, что он не имел намерения обидеть. Позднейшее наше законодательство, со времен Воинских артикулов воспринимает германские взгляды на честь и обиду, хотя наказание бесчестием в пользу пострадавшего сохранилось до издания устава о наказ. 1864 г.; с этого времени за обиды в уголовном законе положены одни только личные наказания, а если обиженный требует бесчестья, то он должен вести дело гражданским путем и обидчик не подлежит никакому наказанию (138 уст. о наказ.). Тем не менее, однако, сохраняются еще у нас остатки старины, под влиянием которой к оскорблениям чести отнесены уложением о наказ. низшие телесные повреждения и преступления против целомудрия (ст. 1523-1534); хотя о поражении чести в смысле нравственного достоинства личности здесь может и не быть речи.

_ 31. Основою современного понятия чести является идее нравственной личности и покоющееся на ней понятие личного достоинства. Рассматриваемая с ее внутренней стороны, по отношению к ее субъекту, такая честь, конечно, недоступна для нападений извне: честный человеке остается честным, что бы ни делали и ни думали другие. Но идее чести может быть рассматриваема и со стороны внешней, как притязание лица на то, чтобы другие не проявляли пренебрежения к его личному достоинству, не обходились с ним таким образом который свидетельствовало бы о непризнании в нем человеческой личности. Это притязание берет под свою охрану государство и, сообщая ему характер правовой, облагает посягательства на внешнюю честь лица уголовными наказаниями *(53).

В это понятие внешней чести, как объекта наказуемого посягательства, входят следующие два признака: сознание лицом собственного человеческого достоинства и отношение других к нему как к личности, мнение о нем общества. Необходимостью первого объясняется невозможность нанесения оскорбления лицу, не обладающему способностью сознавать свое личное достоинство, напр., ребенку, умалишенному *(54); на том же основании оно не может быть нанесено лицу юридическому: только лицо физическое, человек, может быть объектом оскорбления; распространение этого понятия и на лиц юридических или на целое сословие противоречит идее чести как блага, неотделимого от человеческой личности *(55).

Притом посягательство должно быть направлено на конкретно-определенную личность, и хотя не требуется, чтобы она названа была по имени, но необходимо указание таких индивидуальных признаков, которые свидетельствовали бы, что оскорбление относится именно к ней. Во всяком случае, при современных воззрениях, объектом оскорбления человек может быть независимо от принадлежности его к тому или иному общественному классу. Значение второго момента проявляется в том, что оскорбительность действия стоитъ в зависимости от нравов общества, в среде которого оно учинено; одно и то же действие может быть оскорбительным или неоскорбительным, смотря по тому, кому и кем оно нанесено. В этом отношении кроме общей чести различайте еще честь особенную, т.е. честь лица как члена того или иного сословия или класса (Standesehre), напр., воинскую, дворянскую, коммерческую; это значит, что деение, безразличное вообще, становится оскорбительным, если оно относится к лицу данного класса, роняя его именно в среде этого класса (напр., название офицера трусом. Таким образом, завися и от степени сознания лицом своего человеческого достоинства и от мнений и нравов окружающей среды, понятие чести само по себе представляется в высшей степени условным и неопределенным Безразличное для одного лица, в силу его характера, его прошлого и принадлежности его к данной среде, становится нередко тяжким посягательством для другого. По мнению одних "брань на вороту не виснет", за всяким словом не угонишься, по мнению других напротив личное достоинство подвергается тяжкому испытанию не только от брани, но даже от неоказания принятых в общежитии знаков внимания и уважения Частная щепетильность способна видеть тяжелое нарушение чести в неотдаче визита, неприглашении на бал и т. п. Очевидно, что государство не может распространить свою охрану на такие притязания во всей их безпредельности, и сообщение личной чести значение правового блага необходимо предполагает установление известных пределов ее, для того, чтобы охрана одних лиц не переходила в неправомерное стснение свободы других.

Честь в значении конкретнаго права, принадлежащего данному лицу, сводится к ненарушимости его достоинства как члена общежития. Этому праву соответствует юридическая обязанность всех других лиц воздерживаться от нарушения такого достоинства, т.е. воздерживаться от действий, которыми он внешним образом унижается, ставится ниже других членов общежития, и которые составляют оскорбление чести. Отсюда:

1) предметом оскорбления чести является достоинство человека как члена общежития. Такое достоинство условливается признанием за ним значени нравственной личности и нарушается отрицанием нравственных качеств или обхождением, предполагающим такое отрицание. Но качества, не имеющие этого характера, не могут быть и предметом оскорбления; таковы качества физические и умственные Критика их свободна, и отрицание их может быть оскорблением чести тогда лишь, когда оно выражается в обхождении, вместе с тем уничижающим человека и как члена общежития, напр., обращением к нему с унизительными названиями урод, дурак, глупец и т. п.; всякое же иное выражение мнения, о них лежит вне области оскорбления;

2) праву на честь соответствует обязанность других воздерживаться от внешних действий, уничижающих личность в ее нравственном достоинстве. Норма, ограждающая право чести, имеет запретительный характер и потому деения, ее нарушающие, должны принадлежать к положительной деятельности, выражающейся в содеении чего-либо; простое упущение никогда не может быть оскорблением чести в смысле юридическом. Другими словами: содержанием наказуемого оскорбление чести может быть не неоказание уважения, а только уничижение человека. Иногда закон сообщает юридический характер, даже обязанности оказывать внешние знаки почтения и уважения; однако нарушение этой обязанности составляет не оскорбление чести, а отдельный от него, хотя и примыкавший к нему проступок дерзости, грубости или нарушения правил пристойности *(56). Поэтому простое невыполнение правил вежливости, не может быть признаваемо оскорблением, хотя бы им в данном случае был нанесен чувствительный укол самолюбию. Нужно прямое уничижение другого, как человека и как члена общежития.

Такое уничижение может быть учинено или 1) путем неприличного презрительного с лицом обхождения, составляющего непосредственную личную обиду; или 2) путем разглашения позорных для чести его обстоятельств предназначенного для уничижения его во мнении третьих лиц; это разглашение формулируется в законодательствах как клевета или как диффамация.

Угол. улож. 1903 г. общим понятием оскорбления обнимает 1) умышленную личную обиду обхождением или отзывом позорящими обиженного или члена его семьи, хотя бы умершего (ст. 530); 2) опозорение разглашением, хотя бы в отсутствие опозоренного обстоятельства, его позорящего (ст. 531) и 3) разглашение заведомо ложного обстоятельства, подрывающего доверие к промышленной или торговой деятельности оскорбленного (ст. 540).

_ 32. I. Обида есть противозаконное умышленное уничижение человека неприличным обхождением, выражающим во вне неуважеше к обижаемому.

Субъектом обиды может быть всякое лицо, причем общие условия вменяемости и отпадения противоправности деяния применяются и к обиде. Так, уничижение человека не преступно, если оно производится во исполнение закона, напр., в виде наказания, применяемого по законно состоявшемуся судебному приговору. Оно теряет преступный характер, выполняясь во имя необходимой обороны, если только к случаям такого рода будет установлена применимость этого понятия. Равным образом противозаконность его отпадает в случаях когда уничижение представляется осуществлением права, поначалу: qui suo jure utitur, nemini faccit injuriam. В законодательствах иностранных делается попытка точного указания таких случаев.

Так по французскому закону о печати 1881 г. не подлежат уголовному преследованию речи, произнесенные в законодательных палатах доклады и документы, по распоряжению палат напечатанные а, равно добросовестные газетные отчеты о заседаниях палат, с судебных заседаниях, наконец, и произнесенные в последних речи. По кодексу германскому ненаказуемы (_ 193): заявления, сделанные для осуществления или защиты прав или для ограждения законных интересов предостережения и выговоры начальников подчиненным: сслужебные донесения или суждения со стороны должностных лиц, и иные подобные случаи; но если при этом была употреблена оскорбительная форма, то за нее определяется ответственность на общем основании. Трудно, однако, дать полный перечень всех таких случаев в законе. У нас законом 1838 г. постановлено, что в личной обиде не принимается от детей на родителей никакого иска ни в гражданском, ни в уголовном порядке; это правило содержится доныне в законах гражданских (168 т. Х ч. 1; к. р. 1872 .n 61, Пономарева). Равным образом, не наказуемо обхождение, состоявшееся в силу предоставленной законом дисциплинарной власти, напр., по службе, по уставам разных учебных заведений, а судебная практика распространяет это начало и на дисциплинарную власть, установившуюся силою соглашения Так, сенат не признал наказуемою обидою порицания, сделанного хозяйкою ее прислуге (1870, n 410, Жомини), учителем ученице (1871 n 177, Рубинштейна), старшиною клуба членам и гостям его (1867 n 279, Фогеля); но, конечно, для отпадения наказуемости деение должно оставаться в пределах дисциплинарной власти, которая принадлежала одному лицу над другим Независимо от дисциплинарной власти, противозаконность обиды может отпадать в силу осуществления своего права или обязанности вообще, напр., при судебной защите при должностной деятельности; здесь однако, закон предупреждает воздерживаться от оскорбительной формы, возлагая за нее ответственность на виновного (745 уст. уг. с.).

Независимо от права на обиду, между обидчиком и обиженным могут существовать особо близкие отпошения, создающие такое единство чести, что унижение одним чести другого становится немыслимым. Таковы случаи обид между супругами *(57).

По особенности субъекта, среди обид выделяются некоторые случаи, а именно: а) учиненная должностнымъ лицом при отправлении должности (347 ул.), и б) учиненная священно-служителем; послдние случаи, по толкованию практики, подлежат суду епархиального начальства (1867," Т\"" 181, Панютина и др.).

Объектом обиды может быть всякий человек, обладающий способностью сознания своего личного достоинства; в виду широкого по нашему праву объема обиды действием, захватывающего и тяжкие побои (ст. 1533 улож.), объектом последних должны быть признаваемы и лица, такою способностью не обладающие. Притом обида должна быть нанесена в лицо самому обиженному, в присутствии его, обида заочная, по выражению манифеста о поединках вменяется в поношение обидчику и никакие по ней жалобы не принимаются. Этот взгляд принят и Уложением 1845 г., требовавшим чтоб обида была личная, постановления же уложения не отменены, а заменены правилами устава о наказ. Однако человек может быть оскорбляем не только к своей индивидуальной чести, но и в качестве члена того или иного общественного единения; последнее может быть до того тесным, как, напр., в союзе семейном, что оскорбление одного из членов чувствуется и другими членами, как посягательство на их собственную честь. В таких случаяхъ говорят о посредственной личной обиде понимая под нею: 1) обиду одного лица посредством оскорбления другого (напр., название мужа рогоносцем есть оскорбление жены), и 2) обиду отсутствующего чувствуемую присутствующим как оскорбление самого себя в силу тесных семейных или родственных связей, установляющих для них как бы единую честь; так, наше уложение изд. 1857 г. говорило об обиде кого-либо насчет его самого, или его жены и членов семейства.

Но может ли быть объектом обиды лицо умершее? Здесь нужно различать два вопроса: возможна ли обида человека после его смерти? возможно ли за обиду, нанесенную при жизни, преследование и наказание после смерти умершего. По первому вопросу в законодательствах замечаются две системы:

одна, всего полнее проводимая кодексом венгерским охраняет честь умерших саму по себе, наравне с честью живых наказывая как оскорбление их, так и клевету, но не иначе, как по жалобе детей родителей, братьев сестер и супруга; особым постановлением. Оскорбление памяти умерших отличается от суждений о лицах, отошедших в область истории. Однородные постановления, но только для клеветы, содержатся и в германском законодательстве, которое руководилось стремлением оградить религиозное чувство почитания усопших. Однако умерший, покончив с земным все счеты, не может быть субъектом никаких прав, в том числе и права на честь; ни обида, ни клевета по отношению к делу немыслимы. И только ввиду единства чести лиц таких близких союзов как семейный, оскорбление чести живого члена семьи может иметь место путем оскорбления умершего. Поэтому более правильна вторая система, на Западе проводимая французскою доктриною и состоящая в том, что оскорбление умерших наказывается лишь в интересах живых, насколько оно является непосредственною их обидою или клеветою.

Второй вопрос разрешается на основании юридического начала, по которому право иска переходит к наследникам умершего лишь по искам направленным к материальному, а не только идеальному, строго личному удовлетворению потерпевшего; о нем см. мой Курск о наказании.

Наше право придерживается французской системы, в основании которой лежат положения римского права. О посредственных обидах свод законов издали 1832 и 1842 г. постановлял, что оскорбление жены, чада, служителя и ближних (родственников) наказуемо как" непосредственное личное оскорбление, если оно учинено не в присутствии оскорбленного свод, таким образом признавал единство чести домашней. Уложение 1845 г. сохранило тот же принцип наказуемости посредственной обиды, но упоминает только о женах и членах семейства, хотя бы умерших, т.е. единство чести домашней ограничило, заменив его единством чести семейной; при этом уложение говорило не только о посредственной обиде, но и о посредственной клевете. Эти положения хотя и не повторяются действующим законодательством но, по толкованию практики, разделяются им. Уголовное ул. (ст. 530) прямо говорит о возможности личной обиды члена семьи обиженного хотя бы умершего, а Финляндском улож. наказывает вообще позорение памяти умершего, если со времени его смерти не прошло 20 лет (_ 215).

Со стороны внутренней, обида есть умышленное унижение другого лица. Возможно, конечно, и неосмотрительное обхождение, противоречащее достоинству личности; но оно не составляет оскорбления, хотя в практике нашей к таким случаям применялась иногда, но не верно 1 ч. 9 ст. уст. о наказ. Таким образом, умысел есть существенное условие всякой обиды. Этот умысел слагается: 1) из знания, что данный способ обхождения вообще или по понятиям того кружка, к которому принадлежит оскорбленный, унизителен для его личности, и 2) из желания, несмотря на то, учинить такое унизительное обхождение *(58). Из природы оскорбления вытекает, что для обиды необходим умысел прямой, так что простое допущение для состава его недостаточно; но, с одной стороны, при этом безразлична цель деятельности, а с другой-так как наше законодательство распространяет понятие обиды на некоторые телесные повреждения независимо от направления намерения, то в этих случаях нужно довольствоваться умыслом причинить боль.

_ 33. Со стороны внешней обида есть унижение личности, унизительное для человеческой личности обхождение. Современное понятие об обид не имеет того однообразного объективного характера, какой придавало ему римское право. Боем ее иной по отношению к женщине, чем к мужчине, по отношению к военному, чем к статскому и т. п., почему современные законодательства отказались от определения обиды, предоставив эту задачу суду; вопрос об оскорбительности или неоскорбительности данного действия есть вопрос факта. Во всяком случае, обида, как замечено выше относительно оскорблены, чести вообще, необходимо предполагает положительную деятельность, унижающую личность и противоречащую правилам приличия; поэтому деятельность отрицательная, состоящая лишь в неисполнении правил приличия, в неоказания личности должного уважения, не может быть почитаема обидою, напр., неподача руки, неснятие фуражки, неприглашение на бал. Равным образом, обиды следует отличать от отзывов и суждений о способностях человека, как физических (напр., название женщины некрасивою), так и духовных (напр., название человека недалеким), потому что предмет обиды есть благо чести, а не самолюбие, тем более, что, по замечанию Миттермайера, похвала не имеет цены там, где запрещено порицание. Не может быть почитаемо обидою и высказывание о лице предположений, хотя бы и неприятных для его самолюбия. Обхождение при обиде должно быть неприличным т.е. противоречащим установленным правилам приличия. При оценке этого признака важно обращать внимание на среду, в которой нанесена обида: одно и то же действие по различию общественного положения лиц, от которого оно исходит и против кого направляется, может быть оскорбительным и неоскорбительным, напр., обращение со словом "ты" к простолюдину или к лицу высшего сословия, со стороны простолюдина и со стороны другого лица) В этом отношении презрительное обхождение может быть разделено на 1) безусловно, оскорбительное, которое всегда и всми считается выражением презрения, и 2) условно оскорбительное, которое получает оскорбительный характер благодаря особым отношениям действующих лиц. Различие это имеет значение при решении процессуальных вопросов и особенно при доказательстве умышленности. Если дееспособный субъект сознательно употребляет выражения или обращения безусловно оскорбительные, то для невменения их он должен доказать, что имел основание предполагать неоскорбительность их в данном случае ( кас. реш. 1876 г., n 215, Каца). Напротив, при выражениях или обхождении условно оскорбительных, onus probandi переходит на противоположную сторону, и обвинитель должен доказать, что обвиняемый знал те особенные условия, благодаря коим его обхождение или употребленные им выражения должны были быть оскорбительны для другого лица (кас. реш. 1872, n 1, Боброва).

Для обиды в качестве способа деятельности можно воспользоваться всем тем, что пригодно давать облик человеческой мысли, служить ее выражением. Но все эти способы могут быть сведены к двум основным типам: 1) ограничивается выражением презрения к обиженному, не преходящим в посягательство на его телесную неприкосновенность, или же 2) виновный выражает презрение к личности унизительным для нее нарушением телесной ее неприкосновенности. Наше действующее законодательство случаям первого рода усваивает название обиды словом, случаям второго - обиды действием, но Уголовное уложение 1903 г. Становится на сторону французской системы, создав как легкий вид телесных повреждений насилие над личностью; в него вошла вся обида действием, которой причиняется боль или телесное страдание*(210). При этой терминологии, заимствованной из германского права (Vtrbal-und Real-Injurien), представляется вопрос: куда отнести обиды жестами, знаками (символические)? Свод законов различал в обиде действием две формы: к одной он относил угрозы рукой, ногой или орудием, к другой - нанесение ударов и таскание за волосы. Уложение 1845 г. К обиде действием отнесло не только угрозы рукой или орудием, но и все иные неприличные или оскорбительные для обиженного действия, т. е. все виды символических оскорблений. Но, очевидно, такая точка зрения неправильна, ибо жест является, главным образом, заменой слова (например, у глухонемых); поэтому, ввиду не определения Уставом о наказаниях состава обиды и ее видов, Сенат ( 1877, n 76, Тихановского) пришел необходимости расчленить символические обиды на две группы, из коих одну, не заключающую в себе никакого посягательства или угрозы посягательства на телесную неприкосновенность, он отнес к обиде словом (например, показание кукиша, языка), а другую приравнял к обиде действием (например, угроза рукой и пр.).

Совершившеюся обида признается с момента, когда оскорбительная деятельность достигла до сознания обиженного, напр., когда им было услышано оскорбительное слово, или он увидел оскорбительный жест почувствовал удар Произошли ли от этого какие-нибудь дальнейшие последствия, безразлично; но во всяком случай презрите к личности должно быть выражено и сознано потерпевшим Пока оно не выразилось в какой-нибудь внешней деятельности, нет и обиды: покушение здесь юридически немыслимо по самому существу деяния*(59). Зато как скоро оно выразило*(60); все ему предшествующее юридически безразлично.

Обида, как замечено, распадается по нашему праву на обиду словом и действием

_ 34. Обида словом Слово представляется оскорбительным или по содержанию, или по условие придаваемому ему значению. Словами обидным по толкованию Неклюдова" могут быть относимы:

1) слова бранные и ругательные, сами по себе не имеющие внутреннего значения, но употребление их в общежитии не принято как слов бесстыдных шокирующих чувство приличия; 2) слова поносительным, коими выражается оскорбительное суждение о достоинстве другого как человека и гражданина, без указания, впрочем определенного позорящего обстоятельства (напр. дурак подлец пьяница, распутная женщина); 3) слова уничижительный, напр., название немца немчурой; 4) упреки в оскорбительной или унизительной форм дли упреки поведением и образом жизни, несоответствующими достоинству человека; 5) оскорбительные предложения, напр., взять взятку, вступить в половую связь; 6) оскорбительные суждения или отзывы, заключающееся в приписании такого качества или свойства, которое унижает достоинство лица, или в отрицании нравственного свойства, составляющего условие его чести как человека и гражданина. Отзывможет заключаться или в прямом суждении, или в приравнении обиженного к такому лицу или предмету, приравнение к которымунизительно по существующим в данной среде понятиям

В отношении субъекта, объекта и внутренней стороны деятельности, к обиде словом применяются положения, изложенных выше для обид и оскорблений чести вообще. Смотря по форме слова, она может быть устною (или символическою), на письме и в печати;

это различие формы имеет никоторое влияние на составь и наказуемость деяния.

Обида устная, или словом в тесном смысл и заменяющими его знаками, должна быть личною в том смысл что ее необходимо учинить заведомо для виновного в присутствии самого оскорбленного, хотя, конечно, она может быть учинена и через третье лицо. Обида в рупор в телефон есть также обида личная

Обида на письме имеет характер личного оскорбления, когда заведомо для виновного и по его вол письмо было доведено до сведения оскорбленного, напр., послано ему по почт передано через третье лицо, положено в таком" месте, где его должен был найти обиженный, или распространено во всеобщее сведение. Совершившеюся обида на письме должна быть почитаема не с момента письменного изложения ее, а с момента прочтения письма оскорбленным (к. р. 1868, n. 870, Волошинова).

Обида в печати есть обида путем механического воспроизведения слова или изображения в значительном числе оттисков предполагая предназначение их для неопределенного множества лиц Совершившеюся она становится не с момента механического воспроизведения, а с момента выпуска в свет произведения печати, т.е. когда с ним может познакомиться всякое лицо, в том числб и оскорбленный. По отношению к субъекту обиды путем печати существуют у нас особые постановления; здесь наказуемость участников ограничена и- допускается в известной постепенности (сочинитель, издатель, типографщик книгопродавец, так что лица, стоящие ниже, привлекаются к наказание лишь при неизвестности или невозможности настигнуть лиц названных ранее их в изданиях же повременных редактор (ответственный) отвечает в первую голову (ст. 1041- 1044 улож.).

Обида словом и на письме распадается на простую и тяжкую. Простая обида, наказуемая арестом до 15 дней или денежною пенею до 50 рублей (130 уст. о нак.). Тяжкая обида предусматривается как уставом так и уложением о наказаниях

Уставом упоминается:

1) Обида родственника в восходящей лиши, не исключая отца и матери;

здесь разумеется родство законное и положен арест до 3 мес. (132 уст.).

2) Обида лица, имеющего право на особое уважение со стороны обиженного по особым к нему отношениям кроме родственников восходящих (131 уст.). Закон не определяет каких лиц нужно признавать имеющими право на особое уважение, предоставляя решение этого вопроса суду по существу. Но в руководство последнему кается весьма важный признак о праве на особое уважение закон говорит не безотносительно, а по отношениям между обидчиком и обиженным причем эти отношения должны быть особые, чисто личные. Поэтому тут не может быть речи об отношениях лиц по их общественному положению, по степени образования или богатства; в решении по делу Новаковского (1870, n 773) сенат правильно призвал что в особые отношения в смысле ст. 131 уст. не могут быть относимы ни высшее образование лица, ни положение его в обществе. Те личные отношения, который уполномочивают применить 131 ст. устава, заключаются или в родстве и свойстве (напр. обида дяди), или в господстве и власти (напр. обида работником хозяина, прислугою хозяев, или в благодеяниях обиженному и заботах о нем (напр. обида воспитателя, благодетеля), или в самой профессии (напр. обида лица духовного звания виновным того же вероисповедания).

3) Обида лица женского пола. Улож. о наказаниях 1857 г. предусматривало это обстоятельство, как отягчающее, только при обиде действием требуя, чтобы обида лица женского пола была соединена с нарушением правил благопристойности и с оскорбитлем в обиженной нравственного чувства стыдливости; здесь, таким образом имелись в виду некоторые случаи любострастного посягательства на целомудрие женщины. Устав о наказ, отягчает обиду лица женского пола как словом, так и действием и пропускает признак оскорбления стыдливости. Но этот пропуск сделав только в интересах краткости кодекса; и по ныне действующему законодательству, признак оскорбления женской стыдливости необходим для отягчения наказуемости обиды лица женского пола, и далеко не всякая обида женщины сюда подойдет В виде общего правила, субъектом такой тяжкой обиды может быть только лицо другого пола, притом такое, со стороны которого данное действие является нарушающим женскую стыдливость *(61)."

4) Обида предумышленная. Наличность заранее обдуманного умысла причинить оскорбление превращает обиду в тяжкую.

5) Обида в публичном месте. Место становится публичным или по его существу, когда в него в любой момент может войти каждый желающий, напр. улица" площадь; или по его постоянному назначению, напр. театр гостиница и другие подобный места, теряющие характер публичных когда в них нет публики; или по его случайному назначению, напр. квартира частного лица, когда в ней дается публичное представление или публичный, концерт Закон отягчает обиду в публичном месте, т.е. в таком какое во всякое время или в определенные периоды открыто для всех без особых приглашений, при чем действительная наличность посторонней публики для применения ст. 131 не требуется, если место публично по существу.

6) Обида в многолюдном собрании, независимо от свойства места, где она нанесена. Под собранием многолюдным по толкованию Сената, следует разуметь не несколько только человек в известном месте находящиеся, а множество собравшихся людей, толпу народа (к. р. 1870 n 68, Дево),

Наконец 7) обида стражей полицейских и иных с ними сравненных (31 уст. о нак.), относится к посягательствам против управления, при условии учинения ее во время исполнения должности оскорбленный (а не по поводу такого исполнения), составляя льготный вид оскорбления должностного лица, предусмотренного уложением

Уложение предусматривает

1) Умышленное, или по неразумию или в пьянстве, оскорбление дерзкими в грубыми словами священнослужителя (всякого христианского исповедания) во время совершения им службы Божией, если вследствие того продолжение оной прервано или остановлено (214, 215 ул.).

2) Оскорбление православного священнослужителя лицом инославного исповедания, с намерением оказать неуважение к церкви (216 ул.). Оба эта деяния отнесены к преступлениям религиозным и наказываются тюрьмою или арестом

3) Оскорбление Величества, принадлежащее к преступлениям государственным при чем наказуемо и заочное оскорбление (245-248 улож.).

4) Оскорбление иностранного дипломатического агента, с намерением оказать неуважение к самому правительству его, или без такого намерения, наказуемо как преступление против народного орава (261 улож.).

5) Оскорбление власти, принадлежащее к преступлениям против государственного управления в силу заключающегося в нем неуважении власти, в обнимающее как оскорбление присутственных мест в должностном лице при исполнение или по поводу исполнения ими обязанностей службы, так и оскорбление частного лица во время присутствия (279-287 улож.); оскорблению во время перерыва заседания, хотя и в зале его, составляет простую обиду. Сюда же принадлежит оскорбление часовых

6) Оскорбление подчиненным по государственной и общественной службе своего начальника; я наоборот (394, 395, 400 улож.).

7) Оскорбление корабельщика во время плавания на корабле (1263 улож.).

8) Оскорбление в упреки по поводу отказа выйти на поединок или примирения после принятия вызова (1512 улож.).

9) Оскорбление посредством подделки письма или иной бумаги от имени оскорбленного (1537 улож.).

Угол. улож. 1903 г. особо предусматривает оскорбление: в печати; матери, заковного отца или иного восходящего; священнослужителя при совершении богослужения; должностного лица как такового; военного караула, часового, или воинской команды; главы иностранного государства; иностранного дипломатического агента (ст. 532-535).

Отдельно от обиды словом и на письме стоит обида путем печати, обложенная денежным взысканием и арестом или простою тюрьмою (1040 улож.).

_ 35. Обида действием По отношений к ней в законодательствах замечаются две разные системы. Согласно системе французской) вей нарушения телесной неприкосновенности относятся к телесным повреждениям безотносительно в свойству намерены, так что обида действием наказывается как легкое телесное повреждение. Напротив система германская обращает внимание на намерение виновного, образуя из случаев легкого повреждения с оскорбительным намерением понятие обиды действием Улож. и устав о нак. придерживаются германской системы, по уголов. улож. 1903 г. стало на сторону системы французской.

В отношении субъекта, объекта и внутренней стороны, к обиде действием применяются изложенные выше положения об обиде еловом По способу детальности, обида действием по нашему праву обнимает 1) непосредственное легкое нарушение телесной неприкосновенности, и 2) телодвижения (знаки, жесты), заключающие в себе опасность такого нарушения (грозить рукою, ногою и проч.), между тем как прочие знаки, этой опасности не представляющие, относятся к обиде словом Объем обиды действием у нас весьма широк

в нее входят

1) тяжкие неопасные для жизни побои, относимые действующим законодательством к непосредственным личным оскорблениям независимо от свойства намерения (1533 улож.); наравне с ними должны быть поставлены и тяжкие неопасные для жизни истязания и мучения *(62). С этими деяниями мы уже знакомы; отсутствие опасности для жизни есть объективный признак лежащий в самом свойстве нанесенных побоев и неизменяющийся, хотя бы затем вследствие побоев произошла смерть, так что наличность смертельного результата сама по себе не превращает побоев из тяжких не опасных для жизни, в тяжкие, опасные для жизни (ср. 1464, 1490 улож.). Наказуемость-тюрьма простая или с ограничением правь;

2) обида действием в тесном смысл согласно сказанному, есть не переходящее в иное более тяжкое преступление нарушение или (при обид символической) опасность нарушения телесной неприкосновенности, умышленное и унижающее человека в его личном достоинстве. Она обнимает легкие побои, дранье за волосы, за ухо, выбивание зуба и иные подобные результаты, так что со стороны внешней обида действием граничить с насилием отличаясь от последнего свойством преступного намерения. Виновный должен сознавать, что данное действие неприлично и унизительно для личности, и тем не менее желать его учинения; насилие же характеризуется желанием отомстить или причинить боль, страдание.

Закон различает простую обиду действием и тяжкую. Простая обида действием в свою очередь, различается потому, был ли дан к ней повод самим обиженным или она нанесена без всякого повода со стороны обиженного (133, 134 уст. о нак.). Это различие, неизвестное прежнему нашему законодательству, вводится только уставом о нак. Повод есть вызов; если он объективно существует то душевное состояние виновного безразлично и наказание ему понижается, хотя бы он оставался вполне хладнокровным Повод в обиде нужно отличать от претерпения виновным от обиженного обиды равной или более тяжкой: так как это обстоятельство не только уменьшает но совершенно погашает ответственность (138 уст. о нак.), то, значить, под поводом можно разуметь лишь обиду менее тяжкую; притом понята повода не покрывается понятием обиды: повод к обиде может заключаться и в таком действии, которое не содержит в себе признаков оскорбления, если только оно было побудительною причиною к нанесет" обиды (к. р. 1869 n 46 Мейера). Кроме обиды (напр. словом,, таким побуждением может быть и всякое непризванное вмешательство обиженного в дела обидчика; было ли оно в действительности побуждением к обиде действием - вопрос существа деда. Однако, поводом к обиде в смысле ст. 133 и 134 уст. о нак. не может быть признаваема деятельность правомерная, каково, напр., осуществление дисциплинарной власти или закона. Повод должен быть дан самим обиженным а не третьим лицом но направлялась ли его деятельность, побудившая виновного к обиде, против самого виновного или против третьего лица (напр. его ребенка, родственника),-безразлично. О повод закон говорит только при простой обиде действием назначая за нее или денежное взыскание и альтернативно арест до 15 дней, или только арест до 1 месяца; к обиде тяжкой это обстоятельство не применяется (к. р. 1867, ,n 179, Киселевой, и другие); но, конечно, здесь, как и при обиде словом наличность повода может быть принята судом во внимание при определении меры наказания.

Тяжкая обида действием предусматривается частью уставом о нак., частью уложением

Устав повышает наказуемость обиды действием до ареста не свыше 3 месяцев при наличности тех же обстоятельств который согласно ему отягчают наказуемость обиды' словом за исключением только случая обиды родственников восходящих (ст. 135, 31 уст. о нак.).

Уложение предусматривает):

1) Обиды действием родителей или иных восходящих родственников виновного (1534 улож.), предполагая законность родства и знание виновным что он наносить обиду своему восходящему родственнику. Закон полагает за это деяние высшее исправительное наказание.

2) Обиду действием священнослужителя. Здесь, как и при обиде словом закон различает оскорбление священнослужителя православного исповедания и оскорбление священнослужителя одного из христианских исповеданий вообще;, первое квалифицируется независимо от места времени учинения, но при условии, чтоб виновником его было лицо иностранного исповедания, действовавшее с намерением оказать неуважение к церкви православной (216 улож.); второе-только при учинении его во время отправления оскорбленным службы Божией *(63), но виновником его может быть всякое лицо (214 ул.). Оба эти случая предусматриваются в группе преступление против веры.

3) Оскорбление действием чиновника при исполнении им обязанностей службы или вследствие исполнения их (285 ул.); этот случай отнесен к преступлениям против порядка управления. От чиновников отличаются:

волостные старшины и лица, занимающие соответственные должности (288 ул.);

иные должностные лица волостного а сельского управления, а также полицейские и лесные сторожа, полевые сторожа, железнодорожные сторожа и агенты (81 уст. о нак.). Оскорбление их составляет более легкий вид оскорбления должностного.

4) Оскорбление иностранного дипломатического агента действием составляет преступление против народного права при тех же условиях как и оскорбление словом (261 ул.).

5) Оскорбление начальника по службе его подчиненным или наоборот во время отправления должности рассматривается как преступление должностное (ст. 395. 400 ул.).

_ 36. II. Опозорение. Общее понятие. Вторую форму оскорбления составляет оглашение обстоятельства, позорящего человека. Между тем как в обид виновный проявляет свое собственное унизительное мните о личности, здесь он старается склонить к такому мнению других сообщая им ложно обстоятельства, которые свидетельствуют что оскорбляемый не достоин пользоваться уважением принадлежащим человеку непорочному. Обида есть прямое и явное нападение на честь, производимое перед лицом самого потерпевшего Опозорение производится обыкновенно заглазно, тайно для потерпевшего, который лишается доброго имени посредством возбуждения в других ошибочного мнения о нравственном его достоинстве. Степень вторжения его в сферу чести глубже, оставляемые им следы более неизгладимы.

Однако, при законодательном построении этого понятия встречаются значительные трудности. Необходимость оградить от опозорения доброе имя граждан стоит вне сомнения. Но можно ли в этих видах запретить всякие разговоры о лице, передачу всяких обстоятельств из его жизни и обстановки, его прошлого и настоящего, имеющих отношение к его личному достоинству? Такой запрет представляя собою глубокое вторжение в сферу гражданской свободы, был бы самою тяжкою цензурою; вместе с тем он составил бы почти неопределимое препятствие для возможности правильной оценки человека. А оценка эта иногда крайне необходима не только для удовлетворения личной любознательности, но и в интересах общественных напр. избирателям важно знать, что за лицо, выступающее перед ними кандидатом население существенно заинтересовано в знати того, насколько добросовестно и честно выполняют свои Обязанности лица, которым вверены общественные функции. Общи запрет оглашения, хотя бы позорящего другое лицо, таким образом представляется немыслимым необходимо установить. известные пределы его.

Общим образом принимается, что наказуемым может быть лишь оглашение лживое, но затем пределы наказуемости намечаются теснее или шире в зависимости от того, отдается ли предпочтение интересам личной неприкосновенности, или общественной критики; в первом случай предполагается лживым и запрещается всякое позорящее человека оглашение, во втором-суждение о личности свободно и запрещаются лишь оглашена, заведомая лживость которых точно доказана. Истина всегда есть тот рубеж до которого можно идти беспрепятственно, как бы ни было тяжело для чести другого обнаружение ее, но установляемое законом судебное познавание истины не одинаково. В первом случай предполагается лживым самим законом всякое оглашение обстоятельств позорящих человека; тогда мы получаем систему диффамации или опозорения в тесном смысле наказуемого в силу предположения лживости оглашения по правилу, согласно которому всякий человек предполагается честным Во втором случай запрещается лишь оглашение, лживость которого точно доказана; это система клеветы, при которой разглашение обстоятельств истинных как бы ни были они невыгодны для чести другого лица и какой бы сферы жизни они ни касались, рассматривается как право каждого.

Ни та, ни другая система, однако, не могли быть выдержаны до крайних положений, из них вытекающих На стороне системы диффамация стоят английское и французское законодательства; но как в Англии так и во Франции, она проводится последовательно лишь длу оглашения обстоятельств относящихся к сфере частной, преимущественно семейной жизни лица; если же оглашение имеет предметом обстоятельства, относящиеся к общественной сфер или делается по побуждениям общественной пользы, то при доказанной правдивости оно перестает быть наказуемым мало того: в известных случаях под влиянием общественных интересов оглашение объявляется свободным даже помимо условия правдивости, напр. при судебном разбирательстве, при выборах при должностных сношениях и т. под. Системы клеветы придерживается германское законодательство, и по тому же пути идет наше право. При ней признак заведомой наивности входит в самый состав наказуемого деяния и, следовательно, по общему правилу он должен бы лежать на обвинители; между тем все законодательства, следующие этой системе, признают доказательство истинности оглашаемого лишь возражением против обвинения а onus probandi всякого возражения лежит на представляющем его, т е. на обвиняемом Можно поэтому сказать, что система диффамации основывается на законном предположении лживости оглашенного, допуская однако в вид изъятая как случаи, в которых можно доказывать истинность его, так и случаи, извиняемые законом безотносительно в истинности или ложности оглашенного. Система же клеветы основывается лишь на фактическом предположении лживости оглашенного, допуская во всяком случай доказательство противного.

При этой постановке, теоретическая оценка обеих систем дается сама собою. Сфера жизни частной, преимущественно семейной, в виде общего правила, имеет отношение только к данному липу и не представляет интереса для всего общества; разглашение входящих в нее обстоятельств составляет обыкновенно содержание сплетни, и как ни распространена последняя в общежитии, однако, в жертву ей не могут быть приносимы честь и доброе имя граждан Дозволение доказывать справедливость позорящих разглашений из этой сферы было бы равносильно закрытию для потерпевших доступа к суду, ибо обвиняемый при помощи судебного разбирательства мог бы всегда усугубить причиненное оскорблена разглашением дальнейших фактов которые должны составлять домашнюю святыню. Вот почему здесь предпочтительна система диффамации, с безусловным воспрещением доказательства истинности оглашенного, за исключением разве лишь тех случаев когда оглашение представляется необходимым в интересах общественных напр , при судебном разбирательстве, при выборах и т. под Что касается затем таких сфер жизни и деятельности лица, которые имеют общественный характер или знание которых имеет значение для общественной его опенки, то здесь должна быть принята система клеветы, и наказуемость относящихся сюда оглашений, позорных для чести другого, может быть допущена только по предположению о ложности их понятий противное не будет доказано.

К этой именно системе диффамации, с допущением в известных случаях доказательства истинности, примыкает угол. ул. 1908 года (ст. 537, 538). Действующее же законодательство наше и -финляндское стоять на системе клеветы; но с закона 1865 г., о цензуре и печати, подле клеветы как общего понятая в наше законодательство проникло понятие диффамации исключительно для случаев опозорения путем печати, так что в настоящее время мы имеем два вида наказуемого опозорения: 1) клевету (ст. 136 уст. в наказ., 1535-1539 улож. о нак), и 2) диффамацию или опозорение путем печати (ст. 1039 ул. о нак.)

_ 37 Клевета (Verleumdung) есть заведомо ложное оглашение обстоятельства, позорящего честь другого лица. Она может быть совершена устно, письменно, символически или в печати. Диффамация по действ. праву, или опозорение в тесном смысле, есть "оглашение в печати о частном или должностном лиц или обществ или установлении, такого обстоятельства, которое может повредить их чести, достоинству или доброму имени"; но наказуемость диффамации отпадает при представлении письменных доказательств справедливости оглашенного обстоятельства, если последнее относится к служебной или общественной деятельности лица, занимающего должность по определению от правительства или по выборам

Клевета и диффамация составляют виды одного и того же понятия опозорения и потому могут быть изложены совместно.

Субъектом клеветы могут быть те же лица, как и при обиде;

право оглашения устраняет преступность, при условии его добросовестности; но если оглашение сделано в оскорбительной форм то виновный отвечает за последнюю. По отношению к диффамации, вопрос о виновнике и его соучастниках представляет некоторые особенности; здесь объем участия не расширен ст. 1042 улож., как принято у нас думать, а сужен ею, потому что этот закон должен был применяем в связи со ст. 1041 улож.. требующею наличность условий участия согласно общим о том постановлениям уголовного законодательства; по ст. 1042, несмотря даже на эти условия, освобождаются от ответственности: издатель не повременного издания, если сочинитель находится в России и место жительства его известно; типографщик или литографщик если известны и доступны правосудно сочинитель и издатель; книгопродавец если соблюдено формальное правило об обозначении на сочинения имени и места жительства типографщика или литографщика. Но для изданий повременных ответственность расширяется на редактора издания независимо от условий соучастия (1044 улож.).

По вопросу об объекта посягательства, клевета также не представляет никаких особенностей в сравнении с обидами, диффамация же может направляться как против физических лиц таки против всякого рода соединений их -обществ установлении, и притом не только против их чести, но также против достоинства и доброго имени. Таково напр. разглашение о неблаговидной коммерческой практике торговой фирмы *(64).

Можно представить себе не только умышленное, но и неосторожное оглашение позорящих обстоятельств но клеветою и диффамациею оно будет только при условии умышленности, понимаемой здесь в том же смысла, как и при обидах к случаям неосторожности наша практика применяет иногда лишь 1 п. 9 ст. уст. о нак. как и обида, клевета может быть непосредственною и посредственною.

Со стороны внешней, рассматриваемые деяния составляют оглашение каким бы то ни было способом позорящего честь обстоятельства, которое при клевет должно быть заведомо ложным

Оглашение есть сообщение третьим лицам клевета и диффамация необходимо предполагают наличность третьих лиц, которым сообщается известное обстоятельство: но при этом безразлично, находился ли при сообщении сам оклеветанный или не находился, хотя обыкновенно оно делается заглазно и потому сравнивается с воровским похищением доброго имени. Оглашение может быть учинено перед несколькими лицами разом или последовательно, или даже перед одним лицом Необходимо, однако, чтоб эти лица по отношению к виновному представляли 'часть постороннего общества; рассказы в интимной сфер семьи, напр. мужем жен этим понятием не обнимаются. Для оглашения безразлично, был ли автором оглашаемого сообщения сам огласивши или иное лицо Неправильно поэтому определять клевету (Калмыков) как изобретение и оглашение позорящего обстоятельства.

Содержанием оглашения должен быть определенный факт. Этим наказуемое оглашение отличается, с одной стороны, от высказывания суждении и предположений о лице, не подкрепляемых конкретными обстоятельствами, с другой-от употребления укорительных выражений, обнимающих совокупность неопределенных конкретно фактов (напр. название мошенником. Факт этот должен быть позорящим человека, унижающим его в мнении других Законы о клевет ограничивают его -"Деянием противным правилам чести" (1535 улож.), закон о диффамации распространяет его на всякое "обстоятельство, которое может повредить чести, достоинству п доброму имени" (1039 улож.); то же видим мы и в уг. ул. 1903 г.; последнее правильнее, так как позорящими общественное мнение признает не только деяния человека, но нередко и то, что над ним сделали другие (напр. оглашение об изнасиловании женщины). Как бы то ни было, и деяние, и обстоятельство должны быть противны правилам чести, т.е. служить признаком недостойности человека пользоваться обычным уважением сограждан они могут относиться или к поведению и образу жизни, или к деятельности частной и общественной, или к отношениям к человеку третьих лиц во всяком случае, от них нужно отличать: 1) обстоятельства, заключающиеся в физической стороне человека, как бы ни было неприятно обнаружение их для последнего, напр. оглашение, что он глух но если указание на болезнь или физически недостаток содержит в себе указание на порочный образ жизни (напр. на сифилис, то оно может быть преступным 2) обстоятельства, заключающиеся в духовной стороне человека и от него независящие, напр. такие, которые свидетельствуют о неспособности его к известной деятельности по тупости ума, неподготовленности и т. д.; если, однако, они оглашены в оскорбительной форме, то виновный может отвечать за обиду. некоторые законодательства, напр. финляндское (_ 212) *(65), наряду с оглашением о деянии или обстоятельстве, противных правилам чести, ставят оглашение о деянии противозаконном так и наше уложение считало обидою словом укор в деле противозаконном или бесчестном (2091 улож. 1857 г.), воспроизводя определение Свода зак. (ст. 406 изд. 1842 г.). Но деяние противозаконное может быть и не бесчестным (напр. принятие вызова на поединок и потому оглашение его, не унижая человека в мнении других не составляет оскорбления чести. В определениях клеветы и диффамации наше действующее законодательство избегает этой неправильности. Затем вопрос о том какие деяния или обстоятельства могут быть почитаемы противными правилам чести, решается согласно установившимся мнениям общества вообще и, в частности, того круга, в котором произошло оглашение.

Наконец между клеветою и диффамациею существенное различие заключается в том что оглашение при клевете должно быть лживым между тем при диффамации даже оглашение истинных обстоятельств закон предполагает лживым предоставляя льготу доказывать истинность лишь для некоторых случаев оглашения. Рассмотрим каждое из этих условий.

Оглашение лживое значить заведомо несоответствующее действительности. Отпадение одного из этих признаков субъективного или объективного, устраняет в оглашении и качество лживости, а вместе с тем падает и самое понятие клеветы. Но обязанность доказать, что оглашения обстоятельства была истинными или что оглашение добросовестно считал их истинными, лежит на обвиняемом при этом допускаются всякого рода доказательства, и оценка их подлежит свободному обсуждению суда. Оглашение обстоятельств недостаточно проверенных и те последствия оказавшихся лживыми, будут простою ненаказуемою сплетнею или клеветою, смотря потому, добросовестно ли почитал их истинными огласившими или допускал их лживость (напр. узнал в форм догадки, а передавал в форме несомненно случившегося обстоятельства). Финляндское улож. прямо наказывает за клевету, хотя и в уменьшенной мере, того, кто будет разглашать позорящие обстоятельства не заведомо ложно и не в состоянии будет представить правдоподобные основания к наговору или слуху (_ 213). Самое значение в финл. улож. нисколько иное, чем в других законодательствах так как хотя бы обвиняемый и доказал справедливость оглашаемого, он тем не менее подвергается наказанию, если из формы оговора или обстоятельств его сопровождающих явствует что он хотел нанести обиду (_ 217)

При диффамации доказательство справедливости оглашенного не допускается, и оскорбительное оглашение само по себе признается наказуемым так как оно предполагается ложным Но этого предположения ни одно законодательство не могло выдержать до конца, и потому отсюда допускаются некоторые льготные исключения, которые конструируются двояко: или 1) из общей сферы оглашаемых обстоятельств выделяются такие, которые относятся к общественной деятельности лица в противоположность частной, и справедливое оглашение их освобождается от наказания, в видах конечно, общественного интереса. Этой системы придерживаются французский закон о печати 1881 г. и уложение бельгийское. Но провести точную разграничительную черту между частною и публичною деятельностью весьма трудно Или же 2) оглашение истины допускается в виду особых побуждений, которыми руководился огласившей, напр. если он действовал в видах общей пользы или для охранения законных частных интересов каковы бы ни были оглаш±нная обстоятельства. Эту систему проводит английское законодательство. Наконец в некоторых кодексах (венгерском голландском соединяются об системы. Кроме того, иногда законодательства (напр. первоначальный тексте (франц. Code penal) хотя и допускают доказыванию истинности оглашенного, но только путем некоторых доказательств в самом законе особо поименованных

Наше право при диффамации допускает только в одном случае, а именно, если опозорение относилось к лицу, занимающему должность по определению от правительства или по выборам и, притом если оглашено обстоятельство, касающееся служебной или общественной деятельности такого лица; но истинность оглашенного и при этих условиях может быть доказываема только письменными доказательствами *(66). Понятие деятельности служебной или общественной по нашему праву теснее понятия деятельности публичной по иностранным законодательствам потому что оно ограничивается небольшим кругом лиц должностных Письменные доказательства, допускаемые в делах этого рода, не однородны с законными доказательствами; сенат в решении 1870 г. по делу Аксакова признал что "всякий письменный, официальный или неофициальный документ могущий иметь в уголовном деле значение доказательства, должен быть принять и рассмотрен судом по делам этого рода, если только он не заключает в себе свидетельских показаний," отнеся не доказательствам письменным между прочим "и такие от частных и прикосновенных к делу лиц удостоверения. которые даны не но поводу возникнувшая) или имевшего возникнуть дела и не с целью служить свидетельством против должностного лица, а с какою-либо иною целью". Уг. ул, 1903 г., усвоившее систему диффамации, безусловно воспрещает 1) разглашение в произведении печати, на письме или в изображении обстоятельства, относящегося к частной или семейной жизни опозоренного; 2) оглашение обстоятельства, составляющего преступное деяние, по коему уголовное преследование, возбуждаемое не иначе, как по частной жалоб возбуждено не было; 3) оглашение обстоятельства, относящегося к главе или дипломатическому представителю иностранного государства. В этих случаях не допускается" безусловно ехсерtiо veritatis. Всякое же другое разглашение обстоятельства, позорящего честь, не наказуемо, если обвиняемый докажет . что разглашенное обстоятельство достоверно, или что он добросовестно считал его таковым и учинил разглашение ради государственной или общественной пользы, или в интересов исполняемой им обязанности,. или для защиты личной чести, или чести его семьи.

Диффамация по действующему нашему законодательству может быть совершаема только путем печати, клевета совершается или словом или письмом или печатью, или какие-либо знаком изображением и действием (напр. в Малороссии вымазание ворот дегтем в доме, где есть девушка, как оглашение позорящего ее честь обстоятельства, сенат считает клеветою).

Клевета распадается на простую и тяжкую. Простая клевета, на/ словах или на письме, наказуема арестом до 2 лет.

Клеветою тяжкою признается:

1) оглашение обстоятельств, оскорбительных для чести женщины в смысле ее половой непорочности; здесь положен арест до 3 мес. (186 уст. о наказ.);

2) в той же мере отягчается клевета против лица, имевшего право на особое уважение со стороны виновного по особые к нему отношения

3) клевета против родственников восходящие (1539 улож);

4) клевета в бумаге, представленной правительственному месту или должностному лицу, предполагая, конечно, возможность оглашения ее; бумаги конфиденциальные сюда не подходят (1535 улож. о н.);

5) клевета в печати, или в сочинении или письме, заведомо для виновного и с его согласия распространенном и получивший гласность (1535 ул., простая тюрьма); здесь закон разумеет все механические и химические способы размножения; но переписывание от руки хотя бы в значительном числе экземпляров этим правилом ре обвивается.

Клевета против должностных лиц особо не предусматривается и наказывается до общим правилам как клевета частных лиц

Диффамация не делится на виды и наказывается или денежным ' взысканием с простою тюрьмою, или одним из этих наказаний.

_ 38. III. Деяния, примыкающие к оскорблениям чести. Благо личной чести может быть нарушено и помимо обиды или клеветы и диффамации; примыкая к ним учиняемые для того деяния представляют и значительные с ними особенности, частью потому, что в них отсутствуют какие-либо признаки состава обиды или клеветы (и диффамации), частью напротив потому, что в них имеются дополнительные признаки, отодвигающие заключающейся в них элемент оскорбительности. Таковы неуважение и грубость, разглашение тайн и ложный донос кроме того, действующее законодательство прибавляет сюда никоторые случаи подделки бумаг а кодексы иностранные-разглашения в подрыв кредиту лица.

1. Оказание неуважения есть наказуемое неисполнение требования закона оказывать внешние знаки почтения. Такое требование закон ставит лишь в виде исключения и еще реже подкрепляет его угрозою наказании, создавая легши проступок грубого обхождения, за который наказуемы ямщики и почтовый штат по отношение к проезжающим (100 уст. о нак., 1136, 1138 улож. о нак.), подмастерья по отношению к мастерам (1374, 1377 улож.), сельские рабочие по отношению к сельским хозяевам (131 уст о нак. по прод. 1895 проступок непристойного обхождения должностного лица с частными лицами, обращающимся к нему по службе (ст. 347 ул.). Заметим что и все указанные выше (__ 34 и 35) случаи оскорбления должностных лиц и присутственных мест должны быть рассматриваемы как неоказание почета, право на который особо присвоено им законом

2. Разглашение тайн Это деяние есть нарушение лежавшей на виновном обязанности хранить сведения, заведомо для него составдяющие тайну другого лица. Но в такой широкой постановки обязанность эта принадлежит к сфере нравственности и личной совести; нарушение ее может получить юридическое значение тогда лишь, если им нарушается какое-либо право или благо, стоящее под охраной закона.

Блага, нарушаемые разглашением тайн разнообразны, деяние это может поставить в опасность или общие государственные интересы (открыта государственной тайны иностранному правительству, 256,. 425 ул.), или интересы правосудия и управления (419-423 ул.), или интересы имущественные (напр разглашение тайн торговых или производств промышленного, заводского или фабричного-424, 1157, 1187, 1355 ул.), или, наконец интересы личной чести (ул. 1157 ч. 2, уст. о нак 137). Согласно этому различие разглашение тайн составит или государственное преступление - измену, ми преступление по служб' или злоупотребление доверием во вред чужому имуществу, или, наконец посягательство против личной чести.

В последнем случай разглашению тайн примыкает к клевете, отличаясь от нее тем однако, что оглашенное сведений истинно; в случаях когда доказательство истинности оглашенного не допускается (напр. при оглашении в печати обстоятельства из семейной сферы), разглашение позорящей тайны будет иаказуемым опозорением (1039 улож.).

Деяние это состоит таким образом в умышленном оглашении сведений, сообщенных в тайне; с ними закон сравнивает сведения, узнанные противозаконным образом между прочим вскрытием чужого письма. Здесь, как и при опозорении, означает какой-либо факт обстоятельство прошедшего или настоящего времени; высказывание предположений к будущему и личные суждения этим понятием не обнимаются. Факт должен быть противным правилам чести. Разглашение есть сообщение сведения посторонним лицам предметом его, конечно, не могут быть факты общеизвестные, напр. опубликованные или установленные в порядке гласного судопроизводства. Разглашение должно быть противозаконное; если сведение сообщено во исполнение законной обязанности, напр. по долгу службы, или по долгу судебного свидетельства, то наказуемость отпадает но при этом следует обращать внимание, существовала ли в данном случай обязанность сообщения или нет, так закон гарантирует безусловную тайну, даже перед судом для сведений, узнанных на исповеди, или защитником от своего клиента подсудимого (407 уст. уг. суд.), а по разъясн. практики-и присяжными заседателями во время совещания их (677 уст. угол.); прочие же сведения должны быть сообщаемы по требований суда.

Запрет разглашения обнимает сведения двоякого рода: 1) узнанные втайне, т.е. доверенные виновному именно под условием (хотя бы подразумеваемым сообщения их третьим лицам при этом безразлично, какие отношения лежали в основами такого доверия,- служебные, или по частному найму, или в силу рода деятельности виновного, - напр. медицинской, адвокатской и т. п.; безразлично также, узнаны ли виновным эти сведения от того именно лица, чести которого они касаются, или от лица, действовавшего по его поручений, лишь бы сведения были сообщены ему под условием тайны; и 2) узнанные противозаконным образом Уложение 1857 г. в виде примеров но не ограничиваясь ими, вызывало два случая такого противозаконного узнания: похищение бумаги (2242, 2243 ст.) и вскрытие чужого письма, пакета, шкафа, ящика (2097 ст.); при составлена устава о нак., первый случай отнесен к общему понятию кражи, а второй остался в виде примера противозаконного узнания тайны, но, в видах краткости, устав говорить только о вскрыта чужого письма (187 уст.); этот пример доказывает что под противозаконным закон понимает всякое действие, направленное к узнанию чужой тайны вопреки вол лица, которого она касается, хотя бы оно то было особо запрещено под страхом наказания, если только действие это само по себе нарушает какое-либо право такого лица.

Разглашение тайны должно быть умышленным а это во всяком случае предполагает знание виновным как того, что сведение составляет тайну другого лица, так и того, что оно оскорбительно для его чести.

Наказание - арест на 15 дней или денежное взыскание до 50 рублей, а для чиновников и должностных лиц Установлений кредитных и банков, если они разгласили тайну с намерением повредить чести или кредиту частного лица - тюрьма ( ст. 1157 Уложения)

Уголовное уложение 1903 г. Знает особую группу преступлений, называемых оглашением тайн, куда относятся: 1) оглашение тайн лицом, обязанным по званию своему хранить втайне доверенное ему сведение, если это сведение могло опозорить лицо, к которому относится, и виновный не подлежит за это наказанию, как за оскорбление; 2) умышленное вскрытие запечатанных бумаг; 3) разглашение тайн торговых и производства промышленного, заводского и фабричного, а также кредитных установлений или акционерных обществ (Ст. 541- 546); особо предусматривается разглашение тайн, узнанных в силу должностного положения виновного (ст. 658 - 655). Финляндское уложение в главе "Недобросовестных и наказуемых корыстных деяниях" говорит о разглашении поверенными или лицами медицинского персонала тайны частного лица или семейства, о которой им сделалось известным при исполнении ими своего промысла (_ 309), и о распечатании закрытых чужих бумаг (_ 314)

3. Разглашения в подрыв кредиту. Кредит при современном состоянии оборота принадлежит к числу весьма важных благ лица, имеющего право требовать ограждения его от подрыва путем ложных разглашений. Он основывается на довари к добросовестности лица, его способностям и состоятельности. Подрыв доверия к добросовестности, как признано и сенатом может быть учинен и клеветою (к. р. 1870 Д" 822, Демидова); но понятие клеветы недостаточно для того, чтобы обнять все случаи ложных разглашений в подрыв кредиту, по двум причинам 1) потому, что право на кредит принадлежит не только лицам физическим как право на честь, но и лицам юридическим и 2) потому, что кредит может быть подрываем разглашением обстоятельств не позорных для чести. Ввиду этого, отсутствие в нашем законодательстве постановлений о наказуемости лживых разглашении в подрыв кредита, за исключением ст. 1157 и 1187 улож., составляет важный пробел Уг. ул. разглашение заведомо ложного обстоятельства в подрыв промышленному или торговому кредиту лица, общества или учреждения или доверия к способностям лица исполнять обязанности его звания или занятая, помещает в числе оскорблений (ст. 540). То же делает и финл. улож., говоря вообще об оглашения деяния, которое может навлечь на потерпевшего неуважение или повредить ему в его промысле или в добывании средств к существованию (_ 212 и 213).

4. Ложный донос есть заведомо ложное обвинение в преступном деянии перед судебною властью. В нем есть, таким образом все признаки клеветы, но, кроме того, в нем присоединяется новый момент состояний во введении правосудия в заблуждение; этот весьма важный признак переводить ложный донос из группы посягательств против чести отдельных лиц в разряд посягательств против судебной власти, как одной из ветвей власти государственной. Если некоторые условия деяния, как ложного доноса, отпадают то оно все-таки может быть преследуемо как клевета (1535 улож.).

Донос должен быть заявлен власти, уполномоченной на привлечение к суду или возбуждение уголовного преследования; по разъяснению сената (1873, n 510, Петрова), достаточно предъявления его полиции Но при этом доноситель должен быть предупрежден об ответственности за лживые доносы (307 уст. угол. суд.), хотя, впрочем сенат (1887, Ряжкина) отрицает необходимость этого признака. Содержанием его должно быть обвинение определенного лица в деянии преступном а не только бесчестном и хотя бы даже не бесчестном замене власти о событии преступления, даже хотя и заведомо ложное, но без указания на лицо, его совершившее, доноса не составляет и обыкновенно уголовными кодексами не предусматривается. По форме, донос может быть заявлен письменно или устно, и в последнем случае протоколируется. Отдельно от доноса наше законодательство предусматривает предъявление и поддержание недобросовестного обвинения лицом потерпевшим (121, 782 уст. угол.), подвергающееся лишь процессуальным взысканиям по толкование Сената (75 n 295, 77..n 49), ложный донос возможен и со стороны недобросовестного обвинителя. Донос должен быть заведомо ложный; по этому признаку в уложении остался след формальной теории доказательств именно правило 941 ст., по которому донос не признается лживым когда в разных судах были различные о справедливости или несправедливости извета приговоры. От доноса нужно отличать, с одной стороны, лживое ополичение, нашим законодательством особо не предусмотренное, а г другой-лжесвидетельство, т.е. ложное показание, даваемое судебной власти по требованию последней. Наказуемость доноса в прежнее время нередко определялась по началу тадьона; у нас она очень широка, от простой тюрьмы до арестантских отделений на время от 4 до 5 д., смотря по важности обвинения, по роду средств употребленных виновным для вовлечения в заблуждение правосудия, и по мере вреда, причиненного обвиняемому (940 улож.). Уг. уложение различает заведомо ложное заявление уполномоченному на возбуждение уголовного преследования органу власти о признаках заведомо для заявившего несуществующего преступного деяния и заведомо ложное обвинение в учинении преступного деяния или служебной провинности, относя оба деяния к случаям "противодействия правосудию" (ст. 156, 157).В финл. ул. ложному доносу посвящена особая глава (26-ая).

5. Подделка бумаг при оскорблении чести предусматривается нашим законодательством в трех видах 1) для оскорбления чести, 2) с намерением препятствовать в какие-либо делах или иным образом вредить лицу, от имени которого бумага подделана, но бескорыстных видов и 3) для каких-либо иных но также не корыстных видов (1537, 1538 улож.).

_ 39. VI. Особенности преследования и наказуемости оскорблений чести. Так как преступность оскорблений чести зависит между прочим от субъективного сознания потерпевшим оскорбительности направленного против него посягательства, то деяния эти принадлежат к числу преследуемых в частном порядке т.е. -таких дела о которых возбуждаются не иначе, как по жалобе потерпевшего, и могут бить превращаемы примирением При чем это право возбуждения и прекращения дела либо принадлежит или самому оскорбленному, или представителям его. Исключаются отсюда дела об оскорблениях соединенные с неуважением к власти, которые подлежать порядку публичному.

Из этого же частного характера их вытекает своеобразный института зачета наказаний по взаимности обид который может быть рассматриваем как предполагаемое самим законом примирение (138уст. о нак., примеч. к ст. 1534 улож. о нак.). Допуская значительное смягчение наказуемости обиды при повода к ней, данном самим обиженным закон идет далее и погашает наказание, если оскорбление было вызвано равносильным или более тяжким оскорблением или же оскорбленный отомстил за нанесенное ему оскорбление равносильным или более тяжким оскорблением самосуд сделал свое дело, и наказание по мысли законодателя применять не стоит Но здесь представляются вопросы: ваше виды оскорблений подлежат зачету по взаимности? как и квм определяется взаимная тяжесть оскорбдений в каком отношении должны находиться между собою тяжкие оскорбления?

По первому вопросу существует некоторое разноречие между уставом и уложением Устав относит правило о взаимности как к обидам так и к клевете и оскорбительному разглашению тайн уложение говорить о нем только при обидах но так как в уложевш осталась ныне только квалифицированная клевета, то нельзя допустить, чтобы она не покрывала оскорбления, между тем как простая клевета по уставу может покрывать его. По точному смыслу устава, как признано и сенатом (1871 ^ 1209, Ястржембского), правило о зачет наказаний по взаимности обид не распространяется на насилие и самоуправство, хотя, впрочем государственный совете желал выделить из него самоуправство и насилие тогда только, "когда оно состоит не во взаимных обидах одинаковой важности". Не распространяется оно и на оскорбления путем печати, а также на оскорбленим с примесью публичного момента неуважения власти. Проект уг. ул, освобождает от наказания виновного в оскорблений, если оскорбление вызвано, или потерпевший отмстил виновному равным или более тяжким насилием над личностью или равным или более тяжким оскорблением но это не распространяется на случаи оскорбления, учиненного над служителем власти или лицом пользующимся правами последнего.

По второму вопросу закон требует известное соответствие между оскорблениями по тяжести их а это предполагает оценку такого соответствия, которая, по общему правилу, может быть сделана только судом Суд отклоняет жадобу и освобождает обвиняемого от наказания, если жалобщик навесь ему оскорбление равное или более тяжкое. Существует мнение (Неклюдова), что равнозначительность оскорблений нужно понимать в смысли легальной однородности их так что обида словом равна только обид словом же и всегда менее тяжка, чем обида действием или клевета. Нельзя согласиться с ним как потому, что оно не разрешает всех возможных в этой области случаев (напр. неизвестно, с чем сравнивать проступок 137 ст. , устава), так и потому, что степень чувствительности оскорбления не зависит от одной лишь сто внешней формы. Правильнее поэтому толкование сената, который допускает применение 138 ст. и при оскорблениях разнородных но одинаково чувствительных напр. обиды за клевету и наоборот (1871 ,n 326, Старцева и др.). Вопрос о степени тяжести оскорблений относится к существу дела и решается по всей его обстановки.

Наконец по третьему вопросу необходимо, чтобы оскорбления были взаимными. Для этого не требуется одновременность их учинения; нельзя даже признать точным требование сената (1878, .n 6, Кастаревой), чтобы между оскорблениями существовала причинная связь, т.е. чтобы одно из них было вызвано другим единственное, что требует закон это - существование нескольких известной тяжести оскорблений, еще ненаказанных притом так что одни нанесены обвиняемым жалобщику, другие-жалобщиком обвиняемому, ссылающемуся на них в возражение против предъявленного обвинения Но если последний не сослался на них своевременно и был подвергнут наказанию, то он не лишается права просить о наказами своего оскорбителя, конечно, до истечения давностного срока. Согласно сказанному, зачету подлежать: 1) оскорбления более ранние по времени, .если за ними следовали позднейшие равные или более тяжкие, и 2) оскорбления позднейшие, если им предшествовали равные или более тяжкие.. Необходимо во всяком случай тождество лиц между которыми произошло оскорбление, так что нанесение обиды одному лицу, за оскорбление, учиненное другим хотя и близким ему, правилом о взаимности обид не обнимается.

Наконец самая наказуемость оскорблений носит своеобразный характер В германском праве существовало прежде испрошение прощения, долженствовавшее доставить обиженному нравственное удовлетворение. Ныне это наказание отпало, но до сих пор рядом с государственною карою там существует частное наказание в пользу потерпевшего-бусса. Это определенная законом в максимуме денежная сумма, присуждаемая в порядки уголовного суда потерпевшему от оскорбления или телесного повреждения, под условием утраты им права искать вознаграждение за вред в порядке гражданского суда; по делам об обидах и телесных повреждениях германское законодательство отступает от запрета уголовному суду входить в разрешение вопросов гражданского свойства, в виду трудности доказать имущественный вред и его величину процессом гражданским и бусса получает двойственный характер гражданского вознаграждения и уголовного взыскания: она может быть назначена только судом уголовным но уголовный суд может поставить вопрос о ней не иначе, как по требованию потерпевшего. В нашем древнем прав за оскорбления полагалось бесчестье, т.е. денежный штраф в пользу потерпевшего, как выражается уставная двинская грамота 1397 г., "по его отечеству", а за нарушение родовой чести в XVI ст. появляются выдача обидчика головою обиженному, заключение в тюрьму я-иногда-батоги. Соборное уложение стоить на систем бесчестья, размер которого зависел не от силы и важности обиды, а от служилого или общественного положения обиженного и, частью, обидчика. Законодательство Петра Великого, перенося к нам воззрении германского права, ввело испрошение прощения, взятие бранных слов а при обиде реальной-и тальон но эти постановления не отменяли мер уложения, так что параллельно с новыми наказаниями продолжала существовать и система бесчестья. Двойственность эта продолжается и в свод законов который, кроме уголовных взысканий за оскорбления, сохранил гражданское бесчестье, согласованное по-прежнему с понятием посягательства на служилую и общественную честь, почему и размеры его зависали от государственного и общественного положения обиженного. Жены получали бесчестье вдвое против мужей, а незамужние дочери вчетверо против отца. Но по своду уголов. или взыскания полагались только за тяжкие обиды, за легкие же допускалось только бесчестье. хотя понятие тяжких и легких обид определялось. Уложение 1845 г. установило уголовную наказуемость за все обиды, причем обиженный мог в то же время просить и бесчестья; но ему также предоставлялось ограничиться гражданским иском о бесчестьи, не требуя уголовных наказами, которыми по уложению были смирительный дом тюрьма, арест и испрошение прощения. Законом 21 марта 1851 г. уничтожено различие бесчестья до различно состояний и установлено бесчестье в сумме от 1 до 50 руб , по усмотрит" суда, для лиц всех состояний.

Значительным изменениям подвергся этот института с изданием устава о наказ. Испрошение прощения было отменено, устранено и совместное применение уголовного и гражданского взысканий, для того, чтобы пресечь предъявление уголовному суду исков об обидФ с целью получения бесчестья, что грозило обратиться в промысел.

На этом основании закон (138 уст.) постановляет, что виновные в оскорблений не подлежать наказание", если обиженный будет требовать определенного в гражданских законах бесчестья; но требование его, по разъяснению сената, должно быть выражено категорически, иначе предполагается, что обиженный ищет удовлетворения уголовного.

Это постановление, впрочем не устраняет для оскорблений действия общего закона, По которому всякий вред имущественный, причиненный преступным деянием открывает право гражданского иска; последний по нашему законодательству может быть предъявлен и совместно с уголовным обвинением.