ЛЕКЦИЯ 7.  Право и закон.

   Формальное и сущностное различение права и закона. Право и закон: соотношение понятий. Право и закон в системе русских  ценностей. Виды права.

   Проблема соотношения права и закона является одной из наиболее дискуссионных в современной российской теории права. Ее разрешение зависит от принадлежности ученого в той или другой научной школе и, в конечном счете, от разделяемого им типа правопонимания, т.е. от того, что понимается под правом, - феномен,  имеющий свою собственную природу, несводимую к воле государства, или же нормы государственного установления, которые вне такого установления не являются правом. Последний вариант правопонимания, называемый, как известно, правовым этатизмом (от франц. `etat – государство), предполагает лишь формальное различение права и закона. Закон в этом случае рассматривается как одна из форм права. Помимо закона признается существование права и в других формах: правового обычая, нормативного договора, судебного прецедента и т.д. (см. лекцию «Источники права»).

   Сторонники естественного права не удовлетворяются формальным различением права и закона и пытаются найти сущностные (онтологические) отличия права от закона. Государственные законы, если их  рассматривать не формально, а по существу, есть обязательные для всех установления, которые поддерживаются возможностью государственного принуждения. Но таковыми являются все действующие юридические нормы государства, будь это нормы Конституции, указы  главы государства или постановления правительства. И все они в этом смысле являются узаконенными нормами, т.е. законом. Однако, по мнению сторонников юснатурализма (естественного права), право несводимо к закону, так как оно порождается не государством, а природой в широком смысле слова и выражает не волю государства или конкретного правителя, а естественные закономерности бытия. Сторонники этого правопонимания полагают, что законодатель не создает право, а лишь придает официальную форму тому праву, которое изначально существует в природе, как право постоянное, неизменное и совершенное (следовательно, всегда справедливое). Фиксация в законе такого права придает самому закону правовой характер, возникает правовой закон.

    В либеральной концепции правопонимания правовой закон связывается с закреплением и защитой индивидуальных прав и свобод, в которых и отражается  естественное состояние человека и гражданина. Соответственно тот закон, который грубо попирает прирожденные права и свободы, хотя и остается государственным законом, но законом несправедливым и, следовательно,  неправовым, так как в силу его несправедливости в нем отсутствует правовое содержание.

   Такая трактовка соотношения права и закона с позиций предлагаемой в данном курсе онтологической теории права вызывает ряд критических замечаний.

Право, действительно, не может сводиться только к установлениям государства, но оно не есть и природное явление, существующее независимо от общества и имеющее раз и навсегда данное содержание, которое  могло бы рассматриваться в качестве абсолютного критерия справедливости и моральной чистоты (как это предполагается в теории естественного права).

Право возникает в обществе и всегда несовершенно и несправедливо настолько, насколько несовершенно и несправедливо само общество.  Существование права с философской точки зрения обусловлено несовершенством человеческой природы, необходимостью защищать личную или социальную безопасность и благополучие, разрешать конфликты, необходимостью отгородиться от других, отделить свое от чужого. Это хорошо понимали уже в Древней Руси, подчеркивая, что любой закон – государственный или моральный – есть лишь средство на пути к более высокой цели, цели достижения совершенной  духовной жизни через благодать Божию (Иларион «Слово о Законе и Благодати»). Право в этом случае предстает как ценность не абсолютная, а относительная, и относительная ценность права сохраняется до тех пор, пока оно продолжает функционировать, т.е. пока в обществе существует порядок отношений, субъекты которого реализуют свои права и исполняют обязанности, исходя из социально признанных правил поведения.

Любые ценности в праве носят не априорный (заранее установленный), или метафизический (рационально выводимый из недоказанных предпосылок) характер, а являются ценностями историческими, обусловленными социо-культурным развитием конкретного общества. Поэтому справедливость и свобода в праве, рассмотренные как формальные категории, бессодержательны, поскольку применимы к любому нормативному содержанию. Свое подлинное содержание  они получают лишь как категории историко-социальные. Например, индивидуальная свобода как онтологическое условие права присутствует в любой правовой системе (так же как и формальное равенство и вытекающая из него справедливость) и при любом правовом режиме (иначе невозможен выбор между правовым  и неправовым поведением), а индивидуальная свобода как ценностная установка (либерально ориентированное мировоззрение, стремящееся к максимализации личной свободы) может являться лишь целью правового развития общества (а может и не быть).

   Из принципа относительности справедливости следует, что отнесение закона к справедливому или несправедливому зависит от субъекта оценки: например, у поклонника социализма справедливым будет  такой закон, который всех принудительно уравняет в материальном благосостоянии; для защитника либерализма такой закон будет выражением полной несправедливости и т.д. Интересно, что даже известный ученый, который сделал исследование справедливости своей основной научной задачей, в итоге пришел к выводу, что «справедливость как честность оставляет открытым вопрос о том, могут ли ее принципы быть лучше реализованы некоторой формой демократии с частной собственностью, или же либеральным социалистическим режимом. Решение этого вопроса должно зависеть от исторических обстоятельств и традиций, институтов и социальных сил в каждой стране».

   Сама идея противопоставления «хорошего» права «плохому» закону носит ярко выраженный идеологический характер. Вытекающая отсюда концепция «неправового закона», основывается не на его (закона) онтологических характеристиках, а на их субъективной оценке. По своей эйдетической сути (по идее) закон есть не простое установление государственной власти, а такое установление, которое порождает права и обязанности у соответствующих субъектов, осуществляется в жизни общества и отражает онтологические условия его бытия (как законы природы отражают онтологические условия существования материальных объектов). Но государственное установление, которое не отвечает этим условия, которое не порождает никаких прав и никаких обязанностей, может именоваться законом лишь в формальном смысле, но не по существу. Это будет «мнимый» закон, акт, получивший «личину» закона, но, по сути, так им и не ставший. В этом контексте можно утверждать, что выражение «неправовой закон» применительно к высшему законодательному акту государства, устанавливающему чьи-либо права и обязанности и «живущему» в соответствующих правоотношениях, представляет собой  такое же contradictio in adjecto (противоречие в определении), как и выражение «горячий лед» или «квадратный круг».

Некорректность использования критерия справедливости для отличия права от закона связано и с тем, что не только закон, но и само право сводится в этом случае к своему нормативному аспекту. Но если право рассматривать как динамическую систему, элементами которой являются не только нормы, но и реализуемые на их основе права и обязанности, то требование справедливости должно относиться ко всем элементам системы. Однако вполне может случится так , что реализация субъектом справедливых и нравственно оправданных норм приведет к несправедливости и нравственному осуждению со стороны окружающих (например, в случае безотлагательного взыскания долга с человека, большая часть имущества которого сгорела). Следовательно, даже наличие справедливых правовых норм не позволяет говорить о справедливости или несправедливости права как целостного явления.

   К тому же далеко не все правовые нормы поддаются  оценке с точки зрения справедливости. Это относится ко многим нормам как материального, так и процессуального права, к дефинитивным, оперативным и коллизионным нормам. Но и те нормы, которые могут быть оценены при помощи такого критерия, скорее всего, будут оценены по-разному разными представителями одного общества и, тем более, субъектами разных правовых культур. При этом даже те нормы права, которые большинством общества рассматриваются как несправедливые, могут сохранять свою относительную социальную ценность и признаваться в качестве необходимых до их планомерной замены (наличие «несправедливого» порядка может представлять большую ценность, чем «справедливый» беспорядок). (См. выше). Более того, может сложиться и такая ситуация, когда «бытие народа и отечества» потребует известной меры несправедливости, в том числе и правовой, и эта несправедливость «должна быть принята, понесена и покрыта духом жертвенности».

    Таким образом, справедливость или несправедливость закона не является научным критерием для его оценки как правового или неправового, и если отдельные нормы права и могут быть несправедливыми (с каких-либо социальных позиций), то это не лишает их автоматически правового значения.

   Вообще научный критерий для теоретического различения правового и неправового закона может быть только один: наличие или отсутствие субъектов, чье пользование своими основанными на законе правами и обязанностями носит социально-оправданный характер. Свое правовое  значение закон может потерять, если разрушится стоящая за ним правовая структура, и он перестанет функционировать. А это можно  констатировать лишь эмпирическим путем. Утверждать, что какой-то закон априори не является правовым, потому что не содержит в себе какие-то рационально сформулированные параметры или ценности, все равно, что утверждать, будто паровоз  не является паровозом, если у него четыре колеса, а не шесть.

   Сказанное отнюдь не означает отрицания необходимости индивидуальной, личной оценки того или иного закона как соответствующего или несоответствующего определенным правовым идеалам, моральным и нравственным представлениям. Но такая оценка не имеет отношения к констатации правового значения закона, хотя может, а в определенных случаях и должна являться основанием для собственных действий. (См. лекцию «Законность и правопорядок»).  Задача политики права и заключается в том, чтобы приблизить, насколько это возможно, правовые нормы и практику их реализации, к реальным потребностям и интересам человека и общества, а конечном итоге - к идеалу справедливости и Добра.

                Право и закон в русской системе ценностей

   В русской дореволюционной философии права существовал собственный взгляд на ценность права и его соотношение с законом, отражающий специфику национальной духовной культуры. Под законом в этом случае понимались все нормы, гетерономные по отношению к субъектам, которым они адресуются, и авторитетно предписывающие им определенное поведение. В этом смысле законом являются и нормы права и нормы гетерономной нравственности. Интересные и глубокие мысли на этот счет высказывал видный представитель русского «серебряного века» Б.П. Вышеславцев. Он полагал, что «нравственный закон есть закон, который человеческое "я" испытывает как внутренне понятный ему и свободно признанный закон, в отличие от права, выступающего извне как объективная сила, духовно принуждающая человека». Жизнь под знаком закона порождает и соответствующее отношение к миру. Такая «законническая» этика имеет глубокие корни в человеческом обществе и восходит к первобытным кланам с их тотемистическими культами и табу. Под законом жил древнееврейский народ в дохристианскую эру. По слову Филона, жизнь "в законе" есть цель жизни каждого израильтянина и идеал жизни еврейского  народа. Центральным понятием ветхозаветного менталитета является само понятие "Завета", т.е. некоего союза, договора между Богом и народом, между индивидами, образующими нацию. "Евреи были как бы народом колонизаторов.., - комментирует эту ситуацию Б.П. Вышеславцев, - обосновывающим социальную жизнь, право и государство, сразу на договоре, на конструировании союза, подобно государству американских колонистов. Нация здесь создается юридическим актом и предшествует "народу". Мы получаем настоящий "общественный договор", обосновывающий союз (Vertrag, как Vereinbarung), договор, вводящий в правовые отношения и Бога, подобно договору римского народа с цезарем. Но всякий договор и всякий союз, построенный на договоре, есть правоотношение и, следовательно, кладет в основу норму поведения, иначе говоря, "закон дел". Понятие "Завета" необходимо утверждает закон и жизнь в законе..." Современное западноевропейское общество идет по пути, начертанному древним Израилем. Только на место положительного закона как высшей ценности встал закон естественный. Учение о естественном законе (естественном праве) вошло в средневековую теологию и политико-правовую мысль и пребывает там в качестве мерила позитивного закона до сего дня. На этой же точке зрения стоит и протестантизм.

   Спецификой законнической этики, включающей и право и мораль, является ее социальный характер. При этом общество делается носителем и охранителем как морального, так и правового закона. А это означает, что критерием "естественности" или "неестественности" какого-либо закона, в конечном счете, является само общество, которое знает отвлеченную норму добра, но не знает индивидуальности человеческой личности.  Итак, борясь со злом, закон не может преодолеть зла. "Ошибаются те, кто думает, что справедливое устроение человечества ("оправдание") разрешается системой справедливых законов, идеальным государством - монархией, или республикой, или коммунизмом, как думал античный мир и как думает современное внехристианское человечество; ошибаются и те, которые хотят устроить человеческую душу и сделать ее праведной, связав своеволие страстей сетью моральных императивов и запретов. Ни усовершенствование запретов, ни организации властей, ни постоянное моральное суждение и осуждение (любимое занятие толпы) не устраняют и даже не уменьшают количества зла и преступления на протяжении исторического пути. По-прежнему "мир весь во зле лежит", и порою кажется, что он становится еще злее. Трагедия "закона" в том, что он хочет и не может, требует и не выполняет, обещает и не дает (das perennierende Sollen)". С позиций христианских ценностей, жизнь под законом не есть высшее состояние человеческого бытия. В Царстве Божием не может быть договорного начала, оно метаюридично. В христианстве снимается сам закон как высший принцип морали и устанавливается этика религии, этика любви. "Ибо любовь к Богу, как Отцу, не есть договор, и любовь к братьям не есть договор и потому не есть "закон дел", норма правоотношения (do ut des, facio ut facias)".  Таким образом, качественно иное состояние своей духовной жизни человек обретает только через благодать. Благодать, как "сущностная нравственность", "превосходя и превозмогая закон, не отменяет его, а только его восполняет. Человек, внутренне, субстанциальными корнями своей личности утвержденный в Боге, наружно, своей периферией принадлежит к "миру", к сфере предметно-космического бытия... В меру своей сущностной богочеловечности человек есть сын Божий, соучастник божьей жизни, божьего дома; в меру ее отсутствия - он есть только слуга и раб Божий, исполнитель Его велений. Отсюда - сфера производной нравственной жизни, как подчинения эмпирической человеческой жизни нравственному закону".

    Итак, проблема заключается в том, что закон необходим, но недостаточен. Необходимо помнить, что не законом единым жив человек, хотя бы этот закон был и правовым.

                                             Виды права.

   Сделанный выше с позиций онтологической теории анализ феномена права приводит к выводу, что последнее не исчерпывается государственно-организованным бытием (законом), а представляет собой явление как непосредственно социальное, так и межгосударственное.

   Социальное право пронизывает все общество и охватывает самые разнообразные отношения в различных его сегментах и сферах. Социальное право, как и государственное, может быть публичным (централизованным) и частным (децентрализованным).

   Публичное социальное право существует в догосударственных и в современных потестарных обществах (например, отношения, регулируемые правовыми обычаями, табу). Такое право поддерживается и защищается публичной властью общества. В качестве иллюстрации можно привести социальную организацию древних греков, описываемую Гомером в «Илиаде» и в интерпретации французского ученого Э. Бенвениста:

   «Агамемнон обращается здесь к «сынам ахейцев» в качестве базилея, ответственного за свое войско; он – его глава, он осуществляет порядок (themis), предписывающий надлежащее поведение, обычай, которому нужно следовать. Сам themis формулируется в установлениях – themistes. В 16-й книге «Илиады»… читаем: «Зевс раздраженный, когда на преступных людей негодует, / Кои на сонмах насильственно суд совершают неправый (themistes)», т.е. на тех, кто во власти зла передает неправедные установления.

   Порой необходим контекст, чтобы оценить значение. Патрокл бросается в бой и одного за другим повергает всех своих противников; но ему уготована неожиданная смерть, о чем он не ведает, ибо сам Феб Аполлон в переодетом виде выступает ему навстречу: «Быстро по праху катясь, зазвучал под копытами коней / Медяный шлем… Прежде не сужено было…шлему сему знаменитому прахом земным оскверняться: / Он на прекрасном челе, на главе богомужней героя, он на Пелиде сиял, но Кронид соизволил, да Гектор / Оным украсит главу» (16, 794 сл.). Само выражение указывает, что в силу некоего божественного установления шлему, принадлежавшего Ахиллу, никогда не суждено было оскверниться прахом земным. Поскольку Ахилл – «богомужний герой»…, он из рода богов и даже его оружие обретает божественные привилегии.

   Эту социальную организацию и царящий в ней themis еще раз проясняет противоположное изображение страны киклопов, которое поэт набрасывает несколькими штрихами. Они, сообщает Гомер, беззаконники athemistes…, у них нет ни права, ни общих советов; «Над женой и детьми безотчетно там каждый / Властвует, зная себя одного, о других не заботясь» (Од. 9, 106-115). Вот ярко показанный смысл themis. Там, где нет рода genos… , нет и закона themis, нет «сходбищ  народных». Каждая семья живет по собственным правилам… Киклопы – явные дикари.

   Другой текст иллюстрирует соотношение… терминов themis и dike – и подводит нас к исследованию второго из них.

   Одиссей входит в дом Евмея, не узнанный им, и благодарит последнего за гостеприимство: «Зевса молю я и вечных богов, чтоб тебе ниспослали / Всякое благо…» Евмей отвечает: «Если бы, друг, кто и хуже тебя посетил нас, мы долг свой / Гостя почтить сохранили бы свято…» – закон не велит ему … не почтить гостя, ибо «…Зевес к нам приводит / Нищих и странников» (14, 53 сл.).

   Итак, странника принимают в дом в силу themis – закона, исходящего от Зевса. Далее Евмей говорит о тираническом, капризном и грубом господстве новых хозяев: «Слишком уж щедрым быть нам не можно, рабам, в беспрестанном / Страхе живущим, понеже теперь господа молодые / Властвуют нами…» (14, 59-56); но такова dike – судьба рабов. Употребление dike в этом случае показывает, что оно выходит за пределы семьи и речь идет об отношениях между разными группами. Справедливость и право жестко ограничены той областью, где они бытуют».

   Частное социальное право существует в различных социальных структурах и, соответственно, поддерживается и защищается этими структурами (например, кровная месть, членство в политической партии и т.д.).

   В соответствии со степенью распространенности, систематизированности, формализованности и процессуальной обеспеченностью в нем можно выделить следующие характерные разновидности: индивидуальное право, корпоративное право, каноническое (церковное право).

   Индивидуальное право присуще любому обществу, поскольку в любом обществе существуют индивиды, обладающие свободой, а нормы государственного права не могут охватить все случаи, требующие правового регулирования. Например, любой социально легитимный договор имеет правовую природу, является формой социального частного права.

   Корпоративное право возникает в самых разнообразных человеческих сообществах, как в создаваемым по интересам, так и в естественных, таких как семья, и направлено на осуществление функций и целей этих сообществ. Оно действует в семье наряду с государственным семейным правом, в вузе во взаимоотношениях между студентами и преподавателями, в сфере политических отношений между партиями и т.д. Нормы корпоративного права могут быть как императивного, так и договорного характера.

    Негосударственное корпоративное право, как правило, опирается на более четкие, более формализованные нормативные правила, чем право обычное. Таково спортивное право, объединяющее игроков и болельщиков. Таково игорное право. Например, во всех казино игра в рулетку связана с соблюдением правовой нормы, запрещающей делать игровые ставки путем выставления жетонов на игровое поле после объявления крупье об окончании приема ставок. Нарушение данной нормы не порождает права на получение выигрыша, даже если ставка оказалось верной.

   Особую разновидность корпоративного права, позволяющую ее выделить в особый подвид, представляет собой право каноническое (церковное). Каноническое право может быть выделено в самостоятельную разновидность ввиду своей особой разработанности именно как системы права, функционирование которой связано со специальными органами церковной юрисдикции, включая церковный суд.

Специфической разновидностью негосударственного права можно считать право международное. Оно также не создается отдельным государством и не подконтрольно ему. (Может получить статус государственного права при его интегрировании во внутригосударственное законодательство).

                         Дополнительная литература по теме:

Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. I. Хозяйство, семья, общество II. Власть, право, религия. М., 1995.

Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986.

Кудрявцев В.Н. О правопонимании и законности // Государство и право. 1994. №3.

Нерсесянц В.С. Право и закон: их различение и соотношение // Вопросы философии. 1988. №5.

Нерсесянц В.С. Право и закон. М., 1983.

Четвернин В.А. Понятия права и государства. Введение в курс теории права и государства. М., 1997.

Цыпин В.А. Церковное право. М., 1994.

Язык закона / Под ред. А.С. Пиголкина. М., 1990.

__________