Глава 6. НЕДОПУСТИМОСТЬ «ГУМАНИТАРНОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ»

Некоторые государства, применяя свои вооруженные силы на территории другого государства, в оправдание своего поведения ссылались, в частности, на то, что соответствующие действия предпринимались ими в защиту человеческих личностей в контексте так называемой гуманитарной интервенции.

Ссылки на такие обстоятельства в период после вступления в силу Устава ООН отвергались Организацией Объединенных Наций, как и любые иные сопутствующие им аргументы в пользу якобы правомерности применения государством своих вооруженных сил на территории другого государства. Иными словами, любое применение государством вооруженных сил в его взаимоотношениях с другими государствами является в современных условиях противоправным. Противоправна, в частности, и «гуманитарная интервенция» с использованием вооруженных сил.

Однако проблема «гуманитарной интервенции» существует. И она заслуживает широкого рассмотрения прежде всего в плане уяснения вопроса о том, что такое «гуманитарная интервенция» вообще, применим ли такой термин или понятие в современном международном праве и какова ныне ситуация с защитой в международном плане основных прав и свобод человека.

1. Понятие «гуманитарная интервенция»

Приступая к выяснению существа этого термина или понятия в соответствии с современным международным правом, необходимо отметить, что в международных актах современности, в том числе в общих (универсальных), локальных или двусторонних межгосударственных договорах, термин «гуманитарная интервенция» не употребляется. Во всяком случае нам такие акты не известны, и ссылок в литературе на такие акты мы не встречали. Другими словами, этот термин чужд современному международному праву. Соответственно, государства, прямо или косвенно ссылающиеся на допустимость «гуманитарной интервенции», толкуют это понятие, как им заблагорассудится.

Кроме того, бесполезно искать истоки права на «гуманитарную интервенцию» в прежнем, до учреждения Организации Объединенных Наций и последующего прогрессивного международно-правового раз-

79

вития, международном праве, когда, например, бесспорным правом на вмешательство, вплоть до вооруженного вмешательства, являлось вмешательство в дела -«нехристианских» или «нецивилизованных» государств, породившее режим капитуляций, консульскую юрисдикцию, международные сеттльменты и прочие институты вмешательства, в том числе «крайнюю необходимость».

Решительное возражение вызывает встречающееся в трудах некоторых представителей западной международно-правовой доктрины утверждение, что право «гуманитарной интервенции» сохранило свое значение в качестве обычноправовой нормы в силу неэффективности системы поддержания международного мира и безопасности. С таким же успехом можно тогда утверждать о правомерности существования колониальных и зависимых территорий, поскольку еще совсем недавно наличие таковых допускалось даже Уставом ООН.

Поэтому мы полагаем необходимым исходить из того толкования термина и понятия «гуманитарная интервенция», которое содержится в отечественной доктрине. Хотя здесь и привился термин «гуманитарная интервенция», но по-русски иностранной терминологии – humanitarian intervention (англ.) и intervation humanitaire (фр.) – больше бы соответствовал термин «гуманитарное вмешательство». Соответственно, применяется и термин «вооруженная интервенция».

Как бы то ни было, сущностный термин в этих случаях – «интервенция», квалифицирующий термин – «гуманитарная» и «вооруженная».

Согласно Словарю международного права', термин «интервенция» означает:

«...насильственное вмешательство одного государства или нескольких государств во внутренние дела другого государства, направленное против его территориальной целостности или политической независимости или каким-либо иным образом, несовместимым с целями и принципами Устава ООН. Различают интервенцию вооруженную, экономическую, дипломатическую. Наиболее опасной формой для дела мира и независимости страны, явившейся объектом посягательства, является вооруженное вмешательство, представляющее собой агрессию2. Государство, подвергшееся интервенции, имеет право бороться против нее всеми доступными ему средствами, а также требовать возложения ответственности на осуществляющее интервенцию государство... Интервенция во всех ее видах и формах запрещена международным пра-

1 См.: Словарь международного права. Изд. перераб и доп М , (986 С. 103-104.

2 Курсивом выделены отсылки к соответствующему термину

во

вом современньш, что нашло свое отражение в Уставе ООН и в других многочисленных международных документах, договорах и соглашениях».

Отметим попутно, что в Словаре нет термина «вмешательство* и не упоминается в приведенном контексте термин «гуманитарная интервенция».

Вышеприведенное определение понятия «интервенция», по нашему мнению, явно неудовлетворительно. Так, в частности, оно оперирует в качестве базового термином «насильственное вмешательство» в отличие, видимо, от некоего «ненасильственного вмешательства», все виды и формы «насильственного вмешательства» объявляются запрещенными современным международным правом и допускается применение государством любых доступных ему средств, включая, видимо, применение вооруженных сил, для противодействия любой форме или виду интервенции, т.е. «насильственного вмешательства».

Попробуем поэтому сформулировать собственное определение термина и понятия «интервенция». Оно может выглядеть следующим образом:

«Интервенция – это противоправное в соответствии с Уставом ООН и международным правом вмешательство государства (группы государств) в дела, входящие во внутреннюю компетенцию любого другого государства, состоящее в противоправном применении в отношении этого другого государства принудительных мер (действий)».

В этом определении основной квалифицирующий интервенцию термин-понятие – это противоправность вмешательства во внутренние дела государства со стороны другого государства. Вмешательство становится противоправным в результате применения этим другим государством противоправных принудительных действий. Очевидно, что такая противоправность устанавливается в соответствии с международным правом.

Также очевидно, что тот или иной акт при определенных условиях в соответствии с международным правом не может рассматриваться в качестве противоправного. Например, применение государством принудительных мер без использования вооруженных сил или с использованием таковых в отношении другого государства по решению и упра-вомочию Совета Безопасности является вполне законным актом. Пункт 7 ст. 2 Устава, излагающий принцип невмешательства, четко устанавливает, что «этот принцип не затрагивает применения принудительных мер на основании Главы VII».

Другой случай отсутствия противоправности акта (деяния) государства – это приводившиеся в предшествующей главе положения

81

ст. 30 Проекта Комиссии международного права, озаглавленной: «Ответные меры в отношении международно-противоправного деяния».

Таков, как нам представляется, смысл термина-понятия «интервенция» как применение в отношениях между государствами противоправных принудительных мер. Меняет ли смысл этого термина добавление к нему квалифицирующего признака «гуманитарная», т.е. использование термина-понятия «гуманитарная интервенциям?

С нашей точки зрения, понятие «гуманитарная интервенция» противоестественно и не имеет сколько-нибудь разумного смысла. Это вытекает из нижеследующего,

Прежде всего отметим, что речь в доктрине идет чаще всего о «гуманитарной интервенции» вообще, а не только о «гуманитарной интервенции с использованием вооруженных сил», т.е. о «гуманитарной вооруженной интервенции». Однако если «гуманитарная интервенция» в межгосударственных отношениях без использования вооруженных сил противоправна, то тем более будет противоправной «гуманитарная вооруженная интервенция».

В предыдущей главе было показано, что при определенных условиях потерпевшее государство может применить против другого государства, нарушившего свое международное обязательство о соответствующем обращении с физическими или юридическими лицами его национальной принадлежности, определенные принудительные меры, не связанные с использованием вооруженных сил и являющиеся в данном случае закономерными в соответствии с международным правом ответными мерами в отношении государства-правонарушителя.

Отметим также, что международное обязательство, о котором шла речь, являлось обязательством в силу нормы общего международного права, т.е. обязательством erga omnes, а правоотношения международной ответственности касались взаимоотношений между субъективно обязанным и субъективно управомоченным государствами.

Б принципе в международном обиходе правомерное применение соответствующих мер международной ответственности можно было бы именовать осуществлением «гуманитарной интервенции». Но в юридическом смысле это вряд ли уместно, поскольку термин «интервенция» носит безусловно отрицательный характер, как нечто противоправное.

Однако понятием «гуманитарная интервенция» пытаются обосновать правомерность применения принудительных мер государством в случае нарушения на территории другого государства неких прав физических лиц любой национальной принадлежности, кроме граждан данного претендующего на защиту таких лиц государства, поскольку в этом случае возникает право потерпевшего государства на защиту фи-

82

зических и юридических лиц его национальной принадлежности, находящихся на иностранной территории.

Речь идет, следовательно, о защите неких попранных прав граждан данного государства и/или иностранцев и лиц без гражданства, находящихся на его территории, любым другим государством.

Спрашивается, какие именно права индивидов, находящихся на территории данного государства, может защитить любое другое государство в соответствия с международным правом с помощью «гуманитарной интервенции», т.е. предпринимая принудительные действия в отношении этого данного государства, в том числе с использованием вооруженных сил?

При наличии каких именно ситуаций и при исчерпании каких именно внутренних возможностей индивидами осуществима «гуманитарная интервенциям любого государства во внутренние дела другого государства?

Разумного ответа на эти и многие другие возникающие вопросы дать невозможно. Их никто и не пытается рассмотреть – ни государства, ни представители международно-правовой доктрины, поскольку никаких ответов в правовом плане на такие вопросы не существует. Международное право предусматривает прямо противоположное. Декларация 1970 г., в частности, гласит:

«Ни одно государство или группа государств не имеет права вмешиваться прямо или косвенно по какой бы то ни было причине во внутренние и внешние дела другого государства».

Таким образом, используя термин «гуманитарная интервенция», пытаются найти какие бы то ни было причины для исключения из правила, начисто их отвергающего. Дело это малоплодотворное и бесперспективное.

Можно, конечно, в современных условиях ссылаться на необходимость защиты в международном плане нарушаемых в том или ином государстве основных прав и свобод человека. Соответствующие проблемы являются предметом анализа следующего параграфа настоящей главы. Однако и без того достаточно ясно, что «гуманитарная интервенция» и в этом отношении бесперспективна и противоправна.

Так, допустим, что в некоем государстве осуществляется самим государством, т.е. его властными структурами, геноцид какой-то этнической группы его населения, что бесспорно осуждено и запрещено современным международным правом и даже, по мнению Комиссии международного права, квалифицируется международным сообществом государств как международное преступление этого государства. Может ли любое иное государство предпринять против такого государства принудительные меры, не связанные с использованием вооруженных

83

сил или связанные с использованием таковых, и обеспечат ли такие меры должный эффект? Ответ в юридическом и логическом плане отрицательный.

Но в таком случае Совет Безопасности от имени международного сообщества государств может решить, что имеет место угроза международному миру, и предпринять необходимые и достаточно эффективные меры, позволяющие справиться с создавшейся ситуацией, поскольку эти меры будут осуществляться всеми государствами или, по крайней мере, наиболее могущественными из них.

Если же, допустим, геноцид осуществляется одной из великих держав – постоянных членов Совета Безопасности, то международное право утрачивает свое значение в плане разрешения международных проблем гуманитарного характера и поощрения и развития повсеместного уважения основных прав и свобод человека.

Что же касается прямых или косвенных ссылок на гуманитарный характер предпринимаемой вооруженной интервенции в дела другого государства, то, к сожалению, к таковым прибегали именно некоторые государства – постоянные члены Совета Безопасности.

Естественно, что ссылки на гуманизм предпринятых действий имеют не юридический, а морально-политический характер, типа намерений положить предел подлинному царству террора или тирании в другом государстве, или содействия установлению либо восстановлению в нем демократических институтов и правопорядка, или объявления другого государства империей зла или филиалом преисподней.

Наука в таком случае, как говорится, бессильна.

2. Уважение прав человека – международно-правовой аспект

Выдающимся вкладом в дело укрепления мира и социального прогресса человечества было безусловно провозглашение в Уставе ООН в качестве одной из целей Организации осуществления международного сотрудничества в разрешении международных проблем экономического, социального, культурного и гуманитарного характера и в поощрении и развитии уважения к правам человека и основным свободам для всех, без различия расы, пола, языка и религии (ст. 1).

В свою очередь, ст. 55 Устава ООН установила, что с целью создания условий стабильности и благополучия, необходимых для мирных и дружественных отношений между нациями, основанных на уважении принципа равноправия и самоопределения народов, Организация содействует, в частности, всеобщему уважению прав человека и основ-

84

ных свобод для всех. А согласно ст. 56, члены ООН обязались предпринимать совместные и самостоятельные действия в сотрудничестве с Организацией для достижения целей, указанных в ст. 55.

Отнюдь не умаляя гуманного и юридического значения этих положений Устава ООН, следует, однако, отметить известное ограниченное их значение в плане обеспечения повсеместного уважения основных прав и свобод человека, и прежде всего потому, что Устав ООН допускал одновременно существование колониальных и зависимых территорий, т.е. так или иначе допускал колониализм. Потребовалось два-три десятилетия, чтобы колониальная система была решительно осуждена, запрещена и в общем исчезла с лица земли.

Кроме того, потребовалось почти столько же времени, чтобы Организация Объединенных Наций превратилась в подлинно универсальную международную организацию, членами которой за считанным исключением являются все ныне существующие государства. Соответственно, обязательства по Уставу ООН стали всеобщими.

Наконец, Устав ООН не устанавливает, какие именно основные (фундаментальные, согласно английскому и французскому текстам) права и свободы человека подлежат повсеместному уважению и соблюдению, т.е. соблюдению всеми государствами.

Следует при этом подчеркнуть, что обязательства государств обеспечивать определенные права всех физических лиц, находящихся на их территории, суть взаимные обязательства всех членов международного сообщества государств в пользу индивидов. Эти права подлежат обеспечению во внутреннем порядке, в том числе во внутреннем правопорядке, государств. Именно во внутреннем правопорядке данного государства права индивидов становятся их субъективными правами. Однако субъективное обязательство государства в пользу индивидов действительно в отношении лишь тех государств, в соглашении с которыми оно установлено. Обязательство по общему международному праву является обязательством erga omnes, т.е. обязательством в отношении всех других государств. Подробнее об этом говорилось в предшествующей главе применительно к обязательствам государств по общему международному праву о соответствующем обращении с иностранными физическими и юридическими лицами.

Поскольку применительно к основным правам и свободам человека речь идет о повсеместном их уважении, то имеется в виду, конечно, соответствующее международное обязательство по общему международному праву. Однако есть ли в общем международном праве норма, конвенционная или обычная, обязывающая каждое государство уважать основные права и свободы любого человека? Ответить на этот вопрос достаточно сложно: с одной стороны, безусловно да; с другой

85

стороны, как бы и нет, поскольку неясно, какие по общему международному праву имеются из нее исключения (предусмотренные только соответствующими конвенциями), а также в силу ее практической неэффективности.

Рассмотрим, каким образом обосновывается положительное утверждение, а сомнения будут вытекать из последующего анализа.

Ратифицировав Устав ООН, все государства мира, за единичными исключениями, приняли на себя обязательство уважать основные права человека (свободы – тоже права). Они многократно подтверждали эту свою обязанность в своих заявлениях в рамках Организации и на других международных форумах. Ни одно государство не заняло в отношении этого обязательства отрицательную позицию.

Таким образом, справедливо утверждение, что в современном международном праве общепризнан принцип, т.е. норма общего характера, об обязательстве государств уважать, т.е. соблюдать, основные права человека.

Добавим, что в Заключительном акте Совещания (ныне Организации) по безопасности и сотрудничеству в Европе государства-участники провозгласили, что в своих взаимоотношениях они будут руководствоваться, в частности, принципом «уважение прав человека и основных свобод, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений».

Это типичное взаимное обязательство государств в пользу всех физических лиц, индивидов, находящихся на территории данного государства, подлежащее осуществлению во внутреннем порядке, в том числе правопорядке, данного государства; обязательство результата, подлежащее претворению в жизнь свободно избранным данным государством средством, что типично для подобных обязательств по общему международному праву. Иными словами, государство не обязано воспроизводить данное основное право человека в своем национальном законодательстве; оно соблюдает свое международное обязательство, коль скоро не наблюдается ситуаций, ему противоречащих. В свою очередь, управомоченные государства могут требовать восстановления нарушенного обязательства только по исчерпании индивидами соответствующих внутригосударственных эффективных возможностей.

Особенно подчеркнем, что обязательства касаются только и исключительно основных прав и свобод человека, т.е. в порядке исключения из общего принципа о том, что общественный порядок и правопорядок составляют по своему существу дела, входящие во внутреннюю компетенцию любого государства. Из многочисленных прав человека, предусмотренных национальным законодательством государств или обеспечиваемых иными внутригосударственными средствами, выделена,

86

следовательно, некая совокупность основных прав и свобод человека, об уважении которых государства по общему международному праву приняли соответствующее обязательство.

Таково положение с утверждением в современном общем международном праве нормы-принципа об уважении основных прав и свобод человека.

Далее, однако, начинаются существенные трудности.

Поскольку речь идет о некой категории основных прав и свобод человека, выделенной из общей массы прав и свобод человека, настоятельно необходимо точно указать, о каких именно основных правах и свободах идет речь или, по крайней мере, каковы общепризнанные критерии выделения такой категории основных прав и свобод человека.

Как только задашься таким вопросом, так с сожалением вынужден констатировать, что ни того, ни другого по общему международному праву не существует. То есть начинается известный произвол в толковании государствами, что именно относится к основным правам и свободам человека, и соответственно полный разнобой в доктрине. В результате принцип уважения основных прав и свобод человека выступает как jus nudum, нечто похожее на новое платье короля.

Отметим при этом, что в вышеприведенном обозначении принципа в Заключительном акте СБСЕ конкретно упоминаются такие основные права человека, как право на свободу мысли, совести, религии и убеждений, но и только.

Кроме того, в изложении существа указанного принципа говорится:

«В области прав человека и основных свобод государства-участники будут действовать в соответствии с целями и принципами Устава ООН и Всеобщей декларацией прав человека. Они будут также выполнять свои обязательства, как они установлены в международных декларациях и соглашениях в этой области, включая в том числе Международные пакты о правах человека, если они ими связаны».

Следовательно, участники Заключительного акта обязались уважать основные права и свободы человека, как они установлены, в частности, во Всеобщей декларации прав человека, несмотря на юридически необязательный характер резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 г., ее содержащей, и вопреки положению Декларации о том, что она лишь обозначает задачу, к выполнению которой должны стремиться все народы и все государства. Однако указанное обязательство действительно лишь в том случае, если рассматривать его положения о принципах взаимоотношений между государствами-участниками в качестве положений неформального меж-

87

государственного договора, в пользу чего автор высказался в одном из своих трудов1.

К вопросу же о необходимом перечне основных прав и свобод человека в соответствии с нормой-принципом общего международного права это прямого отношения не имеет, так же как и Пакты о правах человека, связывающие только государства-участники.

Конечно, утверждение в Уставе ООН и международном праве принципа уважения основных прав и свобод человека и единодушное (без голосов против) принятие Всеобщей декларации прав человека были весьма знаменательными вехами в истории человечества и в развитии международного права. Однако автор не склонен полагать, что это существенно изменило положение людского рода на земле, поскольку конкретные права и свободы человека на международном уровне даже юридически не обеспечены. Автор считает возможным изложить свое мнение и по поводу лицемерной позиции колониальных держав в связи с положением Всеобщей декларации о том, что эффективное признание и осуществление основных прав и свобод человека должно касаться также «народов территорий, находящихся под их (членов ООН) юрисдикцией». При этом вспоминается позорная кампания, развернутая некоторыми державами-колонизаторами по поводу якобы нарушения основных прав и свобод человека на территории некоторых европейских держав сразу же после принятия Всеобщей декларации, что, но мнению автора, было двойным лицемерием.

Извинившись за некоторое политико-юридическое отступление, следует, однако, признать, что с защитой в международном плане основных прав и свобод человека в соответствии с Уставом ООН и общим международным правом дело обстоит не столь уж благополучно и эйфория некоторых юристов-международников по этому поводу вряд ли уместна.

В свете вышеизложенного позволительно, очевидно, задаться в известной мере гипотетическим вопросом о том, допустима ли по общему международному праву так называемая гуманитарная интервенция одного государства в дела другого государства в защиту попранных основных прав человека в этом другом государстве, в том числе «гуманитарная вооруженная интервенция». Ответ на этот вопрос безусловно сугубо отрицательный.

Однако целесообразно тем не менее в общем и специальном плане кратко рассмотреть вопрос о международной защите основных прав и свобод человека.

1 См.. Ушаков НА. Проблемы теории международного права. М., 1988.

88

В общем международном плане, т.е. на уровне организованного международного сообщества государств в лице Организации Объединенных Наций, Генеральная Ассамблея с ее третьим комитетом, Экономический и Социальный Совет с его Комиссией по правам человека могут, конечно, по своей инициативе или по инициативе своих государств-членов решить рассмотреть вопрос о ситуации с соблюдением основных прав и свобод человека в том или ином государстве. Но эти органы, во-первых, не наделены правом расследования такой ситуации и, во-вторых, не могут принимать сколько-нибудь обязательных резолюций. Поэтому немудрено, что соответствующие дискуссии в этих органах превращались в перепалку между членами военно-политических и иных блоков государств в духе «холодной войны*.

Более конкретно юридически и политически международная защита основных прав человека складывается применительно к международным конвенциям, касающимся основных прав человека. Остановимся кратко на соответствующем механизме Международного пакта о гражданских и политических правах, принятого Генеральной Ассамблеей 16 декабря 1966 г. и вступившего в силу 23 марта 1976 г., после депонирования тридцать пятой ратификационной грамоты или документа о присоединении. Как видим, государства – «поборники»- основных прав и свобод человека не очень спешили стать участниками этого Пакта, и он, по идее Пакт универсального характера, долгое время был далеко не универсальным по числу участников.

В нашу задачу не входит ни изложение предусмотренных этим Пактом основных прав человека, ни рассмотрение мер возможного отступления государства-участника от своих обязательств по Пакту. Речь идет лишь о международном механизме поощрения и развития основных прав человека, чему посвящена часть IV Пакта.

Согласно этой части Пакта, государства-участники избирают Комитет по правам человека, в функции которого входит изучение периодически представляемых государствами - членами Пакта докладов о принятых ими мерах по претворению в жизнь прав, признаваемых в Пакте, и о прогрессе, достигнутом в использовании этих прав.

Комитет, изучив доклады, составляет на их основе свои доклады и такие замечания общего порядка, которые он сочтет целесообразными. Доклады Комитета и замечания направляются государствам – членам Пакта, а также Экономическому и Социальному Совету, когда Комитет сочтет это нужным.

Государство-участник может в любое время заявить, что оно признает компетенцию Комитета получать и рассматривать сообщение другого государства-участника о том, что данное государство не выполняет своих обязательств по Пакту. Не касаясь вопросов процедуры

89

рассмотрения таких заявлений, отметим, что Комитет в таком случае призван оказывать добрые услуги заинтересованным государствам-участникам в целях дружественного разрешения возникшего вопроса о несоблюдении одним из них своих обязательств по Пакту. Указанные функции Комитета вступают в силу, когда десять государств-участников сделали требуемые заявления.

Автору представляется, что предусмотрен весьма демократичный и эффективный международный механизм содействия уважению государствами основных прав свобод человека и мирного улаживания противоречий или споров между государствами по поводу возможного несоблюдения тем или иным государством-участником определенных в Пакте основных прав и свобод человека. При условии, конечно, что все государства или подавляющее их число, особенно большие и развитые государства, станут участниками Пакта и сделают вышеуказанные заявления.

К рассматриваемому Пакту имеется Факультативный протокол о согласии участников Пакта признать компетенцию Комитета по правам человека принимать и рассматривать при соблюдении определенных условий сообщения частных лиц о том, что они являются жертвами нарушения данным государством – участником Пакта какого-либо из прав, предусмотренных Пактом. Однако суть компетенции Комитета при рассмотрении сообщений не меняется, ибо речь идет об обязательствах государств в соответствии с Пактом.

Другой важнейший пакт об основных правах человека – Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах – также предусматривает периодическое представление государствами-участниками докладов о принимаемых ими мерах и о прогрессе на пути к достижению соблюдения прав, признанных в этом Пакте. Они рассматриваются Экономическим и Социальным Советом с возможным привлечением в этих целях Комиссии по правам человека. Экономический и Социальный Совет может время от времени составлять и направлять Генеральной Ассамблее доклады по итогам рассмотрения докладов государств со своими рекомендациями общего характера. Такой международный механизм, видимо, менее действен по сравнению с механизмом Международного пакта о гражданских и политических правах.

Существующие международные механизмы поощрения и развития уважения основных прав и свобод человека государствами являются и могут быть достаточно эффективными лишь применительно к универсальным международным договорам о правах человека, открытым для участия любого государства. Дело лишь за всеобщим в них участием.

90

Претензии же какого-либо отдельного государства или группы государств на то, чтобы силовым действием, путем -«гуманитарной интервенции», с использованием или без использования вооруженной силы обеспечить должное уважение основных прав и свобод человека в другом государстве, не только противоправны, но и лицемерны, поскольку за ними, как правило, скрываются иные политико-идеологические цели государства-интервента, в частности поддержать или насадить тот или иной общественный или государственный строй, который угоден и выгоден правящим кругам государства-интервента.

Недаром оба Пакта об основных правах человека, излагающие конкретный перечень таких прав, прежде всего подтверждают и утверждают право народов на самоопределение, в силу которого они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие.

Что же касается чрезвычайных внутригосударственных ситуаций, когда Советом Безопасности устанавливается наличие угрозы миру, то возможны и адекватные создавшейся ситуации действия международного сообщества государств.

* *

*

В предшествующих параграфах достаточно подробно рассмотрены вопросы, связанные с существом понятия «гуманитарная интервенция* и его международно-правовой оценкой. Это понятие употребляется главным образом в международно-правовой доктрине как в плане оправдания принудительных действий государства, включая использование вооруженных сил, .в отношении другого государства, так и в плане осуждения таких действий, как противоречащих предписаниям современного международного права. Государства же, прибегающие к таким действиям, ссылаются на якобы их гуманный характер, отнюдь не считая их интервенцией.

В современных условиях речь идет о защите, естественно, не просто прав человека, а именно основных прав и свобод человека, поскольку в международном обиходе и в международном праве с принятием Устава ООН утвердилась концепция основных прав и свобод человека. Соответственно, государства приняли на себя обязательство уважения основных прав человека, которое является обязательством erga omnes, обязательством по общему международному праву, обязательством данного государства в отношении всех других государств.

Но в отличие от большинства других обязательств по общему международному праву это обязательство не реализуется в двусторонних

91

межгосударственных отношениях, поскольку не затрагивает в случае его нарушения каких-либо конкретных прав и интересов другого государства, а является нарушением общего международного правопорядка, существенно важного в плане поддержания международного мира и безопасности и социального прогресса человечества. Поэтому и обеспечение правопорядка в этой области может и должно принадлежать не отдельным государствам, а международному сообществу государств в целом. И в силу этого «гуманитарная интервенция» какого-либо государства во внутренние дела другого государства якобы в защиту основных прав и свобод человека недопустима и противоправна.

Дальнейшее развитие концепции основных прав человека пошло по пути выработки и заключения универсального характера международных конвенций, касающихся основных прав и свобод человека.

Международные конвенции о правах человека, во-первых, конкретно определяют, какие именно права и свободы человека относятся к категории основных, и, во-вторых, предусматривают тот или иной механизм поощрения уважения к таким правам государств – участников конвенций в их взаимоотношениях. Такие механизмы исключают, в частности, применение принуждения в защиту несоблюдаемых прав в отношении одного государства другим государством – участником конвенции.

С нашей точки зрения, предусмотренные существующими конвенциями международные механизмы обеспечения уважения к обозначенным ими основным правам человека разумны и могут оказаться вполне эффективными при условии всеобщего участия государств в таких конвенциях, чего, к сожалению не наблюдается.

Уповать же в плане повсеместного уважения основных прав и свобод человека следует, видимо, не столько на прогрессивное в этом отношении развитие внутригосударственного и международного права, сколько на прогресс экономических и социальных условий существования того или иного организованного в государство общества.

92