Марианна АЛФЕРОВА

                                 РЕШЕТКА




     Говер начал собираться с вечера. Вынул из-под кровати кожаную  сумку,
сложил в нее белье на смену, глиняную,  запечатанную  воском  бутылочку  с
бальзамом, пух дерева согди, очень целебный и пригодный для всяческих ран.
И потом, как драгоценность, завернутые в кусок промасленной  кожи  таблицы
мудрости, в которых Говер сейчас ничего не понимал, но  должен  был  сразу
разобраться после...
     Говер поднял голову. Руж стоял на пороге и смотрел на его сборы. Руж,
уже разделся для ночи и был в  одной  рубахе  до  колена  и  в  деревянных
башмаках на босу ногу.
     - Значит, решился, - проговорил Руж,  не  отрывая  взгляда  от  сумки
Говера и в задумчивости почесывая переносицу.
     - Да, завтра. А ты?
     Руж энергично мотнул головой:
     - Нет уж, я как-нибудь обойдусь.
     Он хотел  уйти,  но  Говер  остановил,  достал  из  шкафчика  бутылку
темно-зеленого стекла и плетеную тарелку с острым перченым  печеньем.  Руж
оживился при виде угощенья, серые близко посаженные глаза  его  вспыхнули,
на худой шее дернулся кадык.
     - На дорожку закуска, - хихикнул Руж.
     Говер разлил содержимое бутылки  по  стаканам.  Приятели  уселись  на
низкую жесткую кровать у раскрытого окна.  Помолчали,  разглядывая  темную
густую жидкость в глиняных стаканах. Потом выпили залпом.
     - Думаю, это не так страшно, -  проговорил  Говер,  мотая  головой  и
запихивая в рот печенье. - В сущности - что  надо?  Потерпеть  один  день,
чтобы потом обладать всем.
     - Как же, всем, - недоверчиво хмыкнул Руж.  -  И  у  Мыслящих  пахать
будешь, как вол. Только там, говорят, не так тесно и грязно, как у нас.
     Говер повернулся к окну. Несколько восковых  огромных  цветков  согди
перевесились через узкий подоконник, с белых лепестков стекал клейкий  сок
и образовал лужицы. Нестерпимо пряный запах наполнял комнату.
     - Я  так  дальше  не  могу,  -  проговорил  Говер,  обрывая  цветы  и
выбрасывая их на улицу. - Не знаю, как  там  у  Мыслящих,  может,  вправду
погано. Но здесь больше невмоготу.
     - А чего тебе не хватает? - Руж ссыпал остатки печенья прямо в рот. -
Плохо, что ли? Кажется, как мы живем, другие и позавидовать могут.  Жратва
есть, от устали не помираем.
     - Не могу  так,  -  повторил  Говер.  -  Голова  тяжелая,  будто  вся
переполнилась, кровь ночами в ушах стучит, - он вцепился руками в  волосы.
- А мыслей нет. Будто ключ какой потерян...  В  конце  концов  всего  один
день.
     - У многих за один раз ничего не выходит, - Руж нагло  ухмыльнулся  и
почесал впалую грудь. - И во второй раз ходят, в третий, и в пятый,  -  он
поднялся и, громко стуча деревянными башмаками, двинулся к двери. Так  что
подумай, братец.
     Говер покачал головой. Нет, уж он решился. Перерешить было бы слишком
тяжело. Одетый, лег он на кровать.  Сердце  сильно  билось,  и  все  время
делалось жарко и душно при мысли о завтрашнем. Черт с ними,  с  мучениями.
Главное, он все поймет: таблицы мудрости, смысл Земли  и  Неба.  Все,  что
знают Мыслящие, будет знать он.


     Говер поднялся еще до света. Пожевал  вчерашнего  черствого  хлеба  и
запил холодной водой. Взял сумку и тихо спустился  вниз.  В  кухне,  возле
огромного очага уже хлопотала толстуха Хиг. Огонь капризничал и  не  хотел
гореть. Пахло дымом и остывшей пищей.
     Говер не стал откликать хозяйку, потуже затянул завязки на  куртке  и
шагнул на улицу. Меж домами плавал густой синий  туман.  Ставни  были  еще
закрыты. Повозки заспанных, закутанных в кожаные плащи торговцев, катились
от городских ворот. Говер шел им  навстречу,  против  потока.  Он  шел  из
города на Гору Мыслящих. Он - решился.
     У ворот его остановили.
     - Туда? - спросил один из стражников и ткнул пальцем вверх.
     Говер кивнул.
     - Покаж, чего несешь.
     Говер замешкался, и стражник сам вырвал из его  рук  сумку.  Проворно
перетряхнул содержимое и извлек глиняную бутылочку.
     - Это что? - губы его радостно расплылись.
     - Бальзам.
     - Ну конечно, бальзам!
     Стражник ловко сколупнул воск и хлебнул прямо из  горла.  На  секунду
лицо его застыло в предчувствии радостного тепла, потом  губы  скривились,
он затряс в воздухе руками, замотал головой и принялся плеваться.
     - Я же говорил!.. Бальзам...
     - Да катись ты вместе со своим бальзамом!  -  и  стражник  с  размаху
швырнул бутылку на мостовую.
     Глиняные  осколки  и  густые  маслянистые  капли  брызнули  в  разные
стороны. Несколько секунд Говер стоял неподвижно, от обиды у него  дрожали
губы. Потом подхватил он растрепанную сумку свою и почти бегом  кинулся  в
ворота.
     - Ничего, лишь бы стать  Мыслящим,  -  приговаривал  он,  закипая  от
досады. - А там я...
     Что он сделает, когда станет Мыслящим, Говер представлял  смутно.  Но
желание было жгучим и томительным, как жажда.
     Говер бежал по тропинке  наверх,  туда,  где  из  седой  хвои  низких
деревьев  поднимались  красные  стены  огородов  и  желтые  купола   Храма
Мыслящих.


     Но впустили его не в храм, а в крошечную сторожку, где уже дожидались
двое. Один, седой  уже  мужчина  с  остренькой  бородкой  молился,  крепко
прижимая руки к груди. Второй, еще совсем  мальчишка,  обритый  наголо,  в
меховой куртке на голое тело, сильно трусил, и постоянно отирал  о  куртку
вспотевшие ладони. Служитель ушел, и внутрь не пропускали.
     - Я тут уже в пятый раз, - сообщил человек с бородкой.  -  Решил  для
себя, что в последний.
     Говеру сделалось не по себе - во рту пересохло, и в висках  пребольно
застучало.
     - А я надеялся, что сразу.
     - Кому как повезет, - умудренно сообщил сосед.  -  Молодым,  конечно,
проще. У них мозг еще свежий, его легче включить. А у нас,  стариков,  все
сложнее. Тут еще вопрос, кто у решетки попадется. Если припечет  враз,  то
никакого  эффекта.  Только  пережжешься   весь.   Решетку-то   ведь   надо
разогревать постепенно, чтобы боль входила капелька за капелькой.
     Парнишка косился на соседа уже с  неподдельным  ужасом  и  под  конец
вскочил, готовый бежать.  Но  тут  явился  служитель,  вручил  каждому  по
жестяному жетончику с номером и записал всех троих в  толстую  обтрепанную
книгу. После чего, смазав лоб всем троим какой-то темной,  остро  пахнущей
краской, выпустил во двор, ничего не объясняя.
     - У тебя какой номер? - спросил человек с бородкой.  -  Седьмой?  Это
крайний домик справа. Ну, а мне налево, - он хлопнул  Говера  по  плечу  и
бодро зашагал по тропинке.
     А Говер стоял и не двигался. Может, не ходить? И  вообще,  почему  он
приперся сюда? Ну, не может слышать мысли,  не  понимает  древних  вед,  и
таблицы  мудрости  для  него  ничто  -  так,  пластинки  серого   металла,
испещренные значками. Ну, тоскует его душа по ночам и  рвется  куда-то.  И
сердце стесняется, будто хочет выпрыгнуть. Ну и что?  Хочется  полета.  До
слез хочется полета.
     Говер очнулся перед низеньким, в  один  этаж  домиком  с  односкатной
крышей - ноги сами принесли его  сюда.  Он  отворил  дверь  и  очутился  в
крошечном предбаннике. Здесь пахло водой, мылом  и  палой  листвою.  Узкая
дощатая дверь, ведущая внутрь, приотворилась, выглянула лохматая голова.
     - Раздевайся, - последовал краткий, никак не  объясненный  приказ,  и
голова скрылась.
     Говер подчинился. В предбаннике было холодно, а пол под босыми ногами
казался склизким. Говер огладил руками худые плечи, пытаясь  унять  дрожь.
Он вдруг понял, что  тело  его  очень  слабое  и  может  не  выдержать.  С
сомнением потрогал пальцами бока, худые колени. Да, тело  слабое.  А  дух?
Внутри противно заныло. Дух тоже наверное не на высоте.
     - Ну, готовы?
     Открыватель вышел. Невысокий, коренастый, весь  кривоватый,  будто  с
одной стороны его стянули веревкой. Огромный грязный передник доходил  ему
до щикотолок. В руках открыватель держал темный бурдюк с наконечником.
     - А это еще зачем? - спросил Говер внезапно обсохшими губами.
     -  Клистир,  вот  что  это,  -  зло  объяснил  открыватель.  -  А  то
обделаешься там у меня на решетке. И помочиться не забудь.
     Говер весь залился краской, как девчонка  -  покраснели  даже  шея  и
худые плечи. Он готовился к мучениям  и  возвышенному.  Готовился  к  иной
жизни в Храме Мыслящих. А здесь что-то мелкое, дрянное, унизительное.
     - Не буду я, - пробормотал Говер, упираясь взглядом в липкий пол  под
ногами.
     - А не будешь, так катись, - легко  согласился  открыватель.  -  Я  с
тобой возиться не намерен, - и двинулся обратно, к внутренней двери.
     Говер растерялся. Что же делать? Уйти? А как же мозг? Так и останется
бесформенной кашей? Всю жизнь простоять перед глухой стеной,  когда  можно
было войти в Удивительные Ворота. Ведь можно было...
     - Ладно! - выкрикнул он и махнул рукой, сдаваясь.
     - То-то же. Недотрога. Думает, что мне в радость ему в задницу трубку
пихать, - бормотал открыватель.
     После "процедуры" Говер наконец вошел в главную комнату.  Помещеньице
в два окна, до  тесноты  заставленное.  В  центре  располагалась  огромная
частая решетка. На ней вполне могли улечься не один человек, а сразу трое.
Главный инструмент включения мозга. Примитивный и гениальный одновременно.
От решетки тянулись длинные толстые провода и  терялись  где-то  в  недрах
высокого железного шкапа с кривоватыми дверцами, одна  из  которых  сильно
прокоптилась. Был еще стол и стул у окна,  еще  один  шкапчик,  маленький,
деревянный, с одною дверцею, по верху которого  стояли  в  ряд  бутылки  с
желтой жидкостью, и возле которого в углу буднично прикорнули два или  три
колпака, утыканные шипами.  Колпаки  слегка  даже  припылились,  видно  за
ненадобностью ими пользовались редко.
     Открыватель  слегка  подтолкнул  Говера  к  решетке.   Тот   поспешно
вскарабкался и лег, послушно раскинув руки. Открыватель, пыхтя, накинул на
кисти рук и щиколотки ременные петли. Затем  отошел  к  шкапу  и  принялся
крутить какие-то ручки. Говер закрыл глаза.
     "Надо сосредоточиться, - приказал он сам  себе.  -  Чтобы  все  капли
страдания, все толчки боли не пропали даром, чтобы все ушло в мозг, и мозг
ожил. Чтобы..."
     Боль была пронзительной и острой. Тело  подбросило  вверх  и  выгнуло
дугой. Говер услышал дикий и как будто далекий крик - и  не  сразу  понял,
что кричит он.
     - Медленнее, ты что!
     Новый удар  боли.  Комната  медленно  повернулась  вокруг  оси,  окно
повисло под углом, и стало расплываться.
     - Мучитель, - прохрипел Говер.
     - Заткнись, - отозвался открыватель.  -  Будешь  верещать,  еще  хуже
сделаю.
     Он сел у окна, достал стакан и тарелку, прикрытую тряпицей.  Принялся
есть.
     - Мозг, включайся, мозг, включайся, - шептал Говер.
     Боль не утихала, она волнами пронизывала тело, не давая роздыха. Боль
проникала в мозг, и мозг уже ни о  чем  не  мог  думать,  только  о  боли.
Казалось, это длилось вечность.


     Говер сидел в приемной Мыслящих, огромной зале с окнами до пола.  Сам
пол,  блестящий,  как  зеркало,  отражал  плафон  потолка  с   причудливым
орнаментом. Говер был по-прежнему голым,  только  на  плечи  ему  накинули
какую-то задубевшую от крови и грязи тряпку, да разрешили  надеть  башмаки
на босу ногу. Говер сидел на скамье, поджав  под  себя  ноги,  и  старался
поправить тряпку так, чтобы она не касалась обожженной спины.
     Наконец, Мыслящий явился. Сел  за  стол  напротив.  Разобрал  бумаги,
почитал, улыбнулся, затем в задумчивости поглядел на Говера и протянул ему
темную пластинку, испещренную  узором.  "Таблица  мудрости",  -  догадался
Говер.
     Он смотрел на пластинку и ничего не видел,  кроме  точек,  кружочков,
каких-то протравленных в  металле  полосочек.  Как  и  прежде.  Как  и  до
включения.
     "Ну что же ты! - обратился он с упреком к мозгу.  -  Я  столько  ради
тебя перенес! Эх!"
     Но мозг не воспринимал упрека. В мозгу сейчас была только одна  мысль
- как сесть так, чтобы холщовая накидка не касалась израненной спины.
     - Это... напоминает мне... звезды, - запинаясь, пробормотал  Говер  и
извиняюще, просительно улыбнулся.
     Мыслящий снисходительно кивнул в ответ и протянул  вторую  пластинку.
Говер уставился на нее, и опять ничего не увидел. Только  точки,  дырочки,
колечки.
     - Тоже звезды? - участливо подсказал Мыслящий.
     Говер молча кивнул и вновь поправил накидку. Страшно  хотелось  пить,
глаза сами собой закрывались от слабости. Но главное - спина...
     - Придется  прийти  еще  раз,  -  донесся  откуда-то  издалека  голос
Мыслящего.
     - Еще раз опять... это?
     - Конечно. А чего бы ты хотел?
     - Я? Ничего. Абсолютно.


     Говер лежал на животе, а толстуха Хиг мазала ему спину  мазью.  Говер
подвывал по-собачьи, кусал губы, хватался руками за тюфяк и спинку  низкой
деревянной кровати.
     - Потерпи, миленький, ты только потерпи, -  уговаривала  его  Хиг.  -
Ишь, как тебя приложили. От души. Такую спину я видела лишь в год двойного
солнца у Таса Ли. Нет, у Таса, конечно же, спина была  гораздо  хуже.  Его
прожгли буквально до костей, и раны загноились.  Он  долго  умирал.  Очень
мучился. А в бреду все говорил, что летает среди звезд, на  кораблях,  как
по морю. И все кричал: "Капитан, я знаю, где ошибка!" Жена Таса Ли  ходила
к Мыслящим просить какое-нибудь лекарство, но ей ничего не дали. А у тебя,
миленький, все будет хорошо. У тебя совсем  не  такие  уж  глубокие  раны.
Совсем даже неглубокие. А на Мыслящих ты плюнь. Ничего там у них хорошего,
одни склоки и дележ всякого добра, которое-то и не  добро  вовсе,  а  так,
старый хлам.
     Хиг закончила мазанье и ушла. Говер  лежал  не  двигаясь,  уткнувшись
мокрым лицом в подушку. Несколько веток согди  проросло  сквозь  стену,  и
огромные восковые цветы распустились  над  кроватью.  В  комнате,  забивая
запах болезни и сальной мази, стоял головокружительный аромат цветов.
     "Если бы все было не напрасно",  -  в  отчаянии  прошептал  Говер,  и
расплакался, как ребенок.
     - Я же говорил, не надо туда ходить, - проговорил Руж,  появляясь  на
пороге. - Я-то знаю.
     Говер не ответил, отвернулся к стене. Конечно, Руж прав.  Тысячу  раз
прав. Но это не утешает.
     - Я, кстати, новую работу нашел, сейчас в учениках. А через две  луны
стану мастером, - Руж замолчал, ожидая расспросов.
     Но Говер молчал, втискивая лицо в подушку  и  кусая  губы,  чтобы  не
закричать. Руж еще немного потоптался на пороге и, видя, что разговора  не
выходит, ушел.


     Говер сидел  на  скамейке,  привалившись  боком  к  нагретой  солнцем
кирпичной  стене.  Казалось,  он  дремал.   Веки   были   прикрыты,   тело
расслаблено. На плечах толстая шерстяная накидка.  В  руках  металлическая
пластина, испещренная дырочками, кружочками, штрихами.
     Но Говер не спал. Солнце  било  ему  прямо  в  глаза,  и  под  веками
мелькали красные и зеленые круги в непрерывном движении. Лицу  было  очень
тепло.  Спина  уже  почти  не  болела.  Только  заживающие  раны  чесались
невыносимо.
     "Все можно  терпеть",  -  пришла  откуда-то  мысль,  будто  сказанная
другим.
     "Не все", - возразил Говер,  и  даже  мотнул  головой  из  стороны  в
сторону.
     "Ты все думаешь о таблицах мудрости? Хочешь знать, что это такое?"  -
опять ниоткуда прозвучал вопрос.
     "Да, хочу."
     "Это остатки печатных плат с корабля, который  разбился  здесь  много
лет назад. И теперь Мыслящие не могут вернуться..."
     "И они ищут тех, кто поможет им", - продолжил Говер и открыл глаза.


     - Мне надо видеть Мыслящих, - нетерпеливо  заявил  Говер  человеку  в
пропускной сторожке.
     Тот глянул непонимающе выпученными воловьими глазами, и вложил в руку
Говера серый жетон.
     - Я прошел включение в прошлый раз!
     Служитель не ответил, молча толкнул дверь во двор.
     Говер направился сразу по тропинке наверх,  туда,  где  среди  темной
зелени блестел стеклами витражей Храм Мыслящих.  Но  не  прошел  и  десяти
шагов, как двое стражников возникли на пути. В толстых кожаных  куртках  с
металлическими  бляхами,  с  короткими  пиками  в  руках,   они   казались
неповоротливыми.
     - Назад! - один из стражников слегка кольнул Говера пикою в грудь.  -
Здесь дороги нет. Иди туда, куда тебе назначено!
     - Мне надо видеть Мыслящих!
     - Иди, - повторил стражник и вновь кольнул Говера в грудь. Тот сделал
вид, что подчиняется. Затем резко повернулся, схватился за древко  пики  и
резко  рванул  ее  на  себя.   Стражник   потерял   равновесие   и   упал,
перекувырнувшись через голову. Второй попытался ударить,  но  Говер  отбил
его удар, и всадил острие противнику в ногу. Стражник скрючился и, заревев
по-звериному, повалился на песок.
     Говер бросился бежать наверх.  Больше  никто  ему  не  препятствовал.
Задыхаясь, влетел он в зал Храма и остановился. Мыслящий сидел за столом и
смотрел на Говера усталыми всепонимающими глазами.
     - Я понял, что это за таблицы! Я знаю! - торопливо  выкрикнул  Говер,
боясь, что его прервут.
     Мыслящий успокаивающе поднял руку.
     - Очень хорошо. Просто прекрасно. Но включение тебе  придется  пройти
вновь.
     - Мой мозг работает! - Говер даже топнул ногой  в  ярости  -  неужели
Мыслящий не верит ему.
     - Плохо работает, -  покачал  головой  Мыслящий.  -  Слишком  большое
запоздание. Так что придется еще раз тебя прогреть, - и он вздохнул, то ли
сочувственно, то ли тоскливо.


     Говер разделся и сел на скамейку в предбаннике, дожидаясь. Нестерпимо
пахло горелым мясом - как видно, сегодня  в  этом  домике  он  не  первый.
Наконец дверь отворилась и вошел открыватель. Говер поднял голову.
     - Руж!
     - Он самый! - осклабился тот. - Я уже мастер. Или ты не слыхал?


     - Может, тебе помочь дойти  до  Храма?  -  услужливо  предложил  Руж,
помогая Говеру сползти с решетки.
     Тот отрицательно покачал головой. Постоял. Сделал шаг. Ноги, кажется,
его держали. В мозгу была пронзительная ясность. Мысли накатывали одна  за
другой, как волны большого моря.
     - А ты мастер своего дела, Руж.
     - Стараюсь, - скромно потупился тот и протянул холщовую накидку.
     Но Говер отстранил его руку.
     - Не надо. Лучше подай мои вещи.
     Говер кое-как натянул рубаху, а куртку  не  стал  надевать,  сунул  в
мешок.
     - Ну ладно, Руж, до вечера.
     - А ты разве...
     - Нет, я назад.
     Говер  вышел  во  двор  и  направился  к  пропускной  сторожке.   Его
пошатывало. В голове было хорошо и ясно.
     "Зачем мне тащиться к Мыслящим? - усмехнулся он про себя. - Вот  еще!
Я со своим мозгом теперь и в городе могу натворить такого..."
     Додумать не успел. Кто-то больно ударил его по ногам, и Говер рухнул,
как подкошенный. В следующее мгновение двое стражников подхватили  его  за
локти и поволокли наверх, к Храму Мыслящих.
     - Это уже третий за  сегодня,  -  сказал  один,  пыхтя  от  натуги  и
опираясь на пику, как на посох.
     - Умники чертовы, - отозвался второй, - с ними тут возятся, мозги  им
прочищают, а они, только сами чуть-чуть  кумекать  начнут,  сразу  тикать!
Лучше б посчитали, сколько на них на каждого энергии расходуют!
     - Вот-вот, нет, чтобы отработать. Так их в  город,  назад,  в  болото
тянет. Небось из-за денег.
     - Из-за денег, конечно...