Сергей ЛУКЬЯНЕНКО

                   ВОСТОЧНАЯ БАЛЛАДА О ДОБЛЕСТНОМ МЕНТЕ




     Дошло до меня, терпеливый читатель, хоть и не сразу, что не слыхал ты
еще об отважном менте Акбардине и том, как он добыл несметные сокровища.
     А история эта, достойная  записи  шилом  на  спине  неверного,  давно
тревожила мою душу.
     Однажды, темной ночью, когда благонадежные граждане халифата принесли
хвалу эмиру и  опустились  почивать  со  своими  женами,  доблестный  мент
Акбардин обходил светлые улицы, не пренебрегая однако и  темными.  Был  он
хорош собой - крепок, кривоног и глаз его правый был зорок.
     Заглянув за лавку Буут-аль Назара, достославного торговца  заморскими
притираниями,  отважный  Акбардин  почувствовал  чье-то  мерзкое  дыхание.
Свершив свое дело - ибо долго бродил он по светлым улицам, не  пренебрегая
и темными, Акбардин пошел на запах.
     И открылось мне, что увидел он грязного панка, спавшего  в  картонной
коробке из-под заморских притираний. Был это панк  из  панков,  с  мерзким
лицом, ужасной фигурой и велосипедным звонком в правом ухе.  А  запах  его
устрашил бы и более отважного, чем Акбардин, не страдай он в тот  день  от
насморка.
     - Вставай, грязный панк, неугодный эмиру! -  воскликнул  Акбардин.  -
Ибо я, мент от рождения, Акбардин сын Аладдина,  отведу  тебя  в  позорное
узилище.
     Грязный панк проснулся и закричал:
     - Кто ты, смеющий посягать на мой сон? Ибо я  ужасен,  проснувшись  с
похмелья!
     Но Акбардин достал свою дубинку, и панк, упав на колени, взмолился:
     - О, не бей меня холодной резиной, Акбардин сын Аладдина! Я не просто
панк, я панк из панков! Я открою тебе великие тайны и приведу к  несметным
сокровищам! Только не бей меня по почкам, а также по тем  местам,  которые
подсказывает тебе богатая фантазия!
     - Что ты можешь мне  дать,  грязнейший  из  грязнейших?  -  поразился
Акбардин. - Крепка моя хижина, и каждый день я имею хлеб с молоком,  а  по
пятницам - да святится имя эмира! -  большую  рыбу  в  маленькой  железной
баночке.
     - О, я дам тебя могущество самого эмира! - воскликнул панк. - И  знай
же, что я бы и сам получил его - но мне в лом. У тебя будет  столько  жен,
сколько дозволено, и столько наложниц, сколько захочешь, и столько вкусной
рыбы, залитой соусом из помидоров, что она не полезет в твои уста!
     - Говори же, если есть тебе,  что  сказать,  -  повелел  Акбардин.  И
грязный панк - да забудется всеми его имя: Киндерсюрпризбек, рассказал:
     - Знай же, мудрейший  из  ментов  и  ментовейший  из  мудрейших,  что
происхожу я из славного рода Киндерсюрпризбеков, да не оскудеет он. И  был
я славным ребенком и добрым  юношей,  пока  судьба  не  покарала  меня  за
многочисленные грехи. И решив, что  все  мне  дозволено,  отправился  я  в
путешествие. И шел долго, ибо был пьян. И дошел. И...
     - И?.. - воскликнул Акбардин.
     - И! - развел руками грязнейший из панков.
     - Так что же мы ждем? - удивился Акбардин. - Мой  мотоцикл  быстр,  а
дубинка резинова! Устрашим же сами себя!
     И они вскочили на мотоцикл мента,  причем  Акбардин  сел  впереди,  а
презреннейший из панков, да забудется всеми его  имя  -  Киндерсюрпризбек,
сзади. И набегающий воздух обдувал Акбардина, и дыхание его было легко.  А
протертые шины скрипели на поворотах, и скрип тот был ужасен.
     И надо сказать, о читатель, что в дни  те  съехались  в  достославный
халифат многочисленные эмиры и короли. Обсуждали они великие  дела  -  как
менять медь на серебро, и как пятью хлебами  накормить  всех  желающих.  А
также съехалась многочисленная челядь, и челядь челяди, и прихлебатели,  и
подпеватели - среди коих и был ваш покорный слуга.
     И многие менты великого халифата охраняли покой их. Увидев  же  друга
своего, Акбардина, которого ценили за веселый нрав и честность при игре  в
кумалак, решили они: неладно.
     И решив так, вскочили они на свои мотоциклы, а у кого не было своих -
на чужие, и понеслись за Акбардином.
     Столько песчинок не  лежит  на  дороге,  сколько  ментов  мчалось  за
отважным Акбардином. Ибо напряженной была обстановка в халифате. И  увидев
их разбегались презренные панки, и забирались в ксивники хиппи,  и  рокеры
притворялись собственными мотоциклами.
     И  к  исходу  третьего  дня,  когда   почувствовал   усталость   даже
отважнейший из ментов,  приехали  Акбардин  и  Киндерсюрпризбек  к  темной
пещере. А товарищи Акбардина отстали, ибо  были  не  столь  проворны,  как
отважны.
     - О мент из ментов! - вскричал  позорный  панк.  -  Вот  она,  пещера
мудрости! И зачерпнешь ты ее там столько, что сам халиф со слезами обнимет
тебя - и назначит визирем. А я теперь уйду - ибо мне в лом.
     - Подожди, вонючейший из  моих  седоков!  -  воскликнул  Акбардин.  -
Открой - кто хранит мудрость, ибо не бывает сокровищ без охраны!
     И затрясся панк, обливаясь потом, и ответил:
     - Никто ее не хранит, то-то меня и пугает.
     - Пойдем же, - велел мент Акбардин. - Направлю я  тебя  вперед,  дабы
пожертвовать малоценным организмом в случае опасности.
     И Киндерсюрпризбек поплелся вперед, ибо никто еще  не  смел  перечить
Акбардину - да запомнится его имя!
     А пещера была темна, как совесть грешника, и длинна, как  прегрешения
усовестившегося. Трижды споткнулся Киндерсюрпризбек, прежде чем дошли  они
до цели.
     - Вот! - воскликнул презренный панк. -  Вот  он,  источник  мудрости,
бьет ключом из алмазной чаши! Пей же, отважный мент, и отпусти меня спать,
ибо я устал.
     - О нет, хитрейший из хитрых, - засмеялся Акбардин. -  Выпей  вначале
сам, ибо мог ты замыслить худое против меня.
     И панк выпил из источника, ибо Акбардин  был  силен,  а  его  дубинка
резинова.
     Даже мне, о терпеливейшие читатели, не доводилось  видеть  подобного.
Опали с грязного панка коросты и лохмотья, стал он чист челом и  прекрасен
дыханием.
     Посмотрел ласково на Акбардина и сказал:
     - Пей же, мой добрый друг. Станешь ты так же прекрасен как я, и  мудр
как халиф.
     Покачал головой Акбардин, и сказал:
     - О нет, прекраснейший из панков. Запрещено мне пить на службе, и чту
я этот закон. Лучше зачерпну я побольше мудрости, а дома, после дежурства,
вкушу ее с подобающей закуской.
     - Интересное решение, - заметил Киндерсюрпризбек, просветлел  обликом
и ушел в астрал.
     А товарищи Акбардина, ждавшие приятеля у входа, не успели даже слезть
с мотоциклов, когда увидели его светлый лик. Шел Акбардин твердым шагом, и
в руках его был бурдюк с драгоценной влагой.
     -  Вещественные  доказательства,  -  сказал  он  друзьям,  и  сев  на
мотоцикл, умчался, и никто не решился его переспрашивать, ибо дубинка  его
была резинова.
     Дома же, съев  положенное  и  покурив  запретное,  сказал  пресветлый
Акбардин жене:
     - Завтра же будем любимцами халифа!
     И налил себе Акбардин из бурдюка, и выпил...


     Прошло три дня и три ночи с тех пор. И вот, обходя светлые улицы  (но
не пренебрегая и темными!) увидел ментовейший из ментов, да  помнится  его
имя - Акбардин! грязного панка.
     - Что делаешь ты в этой грязи,  светлейший  из  панков?  -  поразился
Акбардин.
     -  А  что  делаешь  ты  с  этой  дубинкой,  мудрейший  из  ментов?  -
съехидничал Киндерсюрпризбек.
     Смутился Акбардин, что бывало с ним редко, и ответил:
     - Открылось мне, что хоть и стал я умнее визиря, но остался ментом. И
не услышит моих слов халиф. Вот и обхожу я по прежнему улицы...
     - А... - протянул Киндерсюрпризбек. - Доумничался?
     И тогда огорченный  Акбардин  схватил  его  за  шиворот,  и  отвел  в
позорное узилище. Так и должно быть в нашем славном халифате, который  так
любят заморские короли, ибо западло каждому панку смеяться над ментами.
     Но все же в пути Акбардин и Киндерсюрпризбек беседовали о  вечном.  И
беседа их  была  возвышена  как  лавка  Буут-аль  Назара,  и  длинна,  как
ментовская дубинка.
     ...И такова мораль этой истории - даже вкусив от мудрости не равняйся
халифом. Не положено.