Страницы из дневника следователя

СТРАНИЦЫ ИЗ ДНЕВНИКА СЛЕДОВАТЕЛЯ

Л. Я. ДРАПКИН

Драпкин Леонид Яковлевич - заслуженный деятель науки РФ, доктор юридических наук, почетный работник прокуратуры РФ, почетный профессор Уральской государственной юридической академии, профессор кафедры криминалистики Уральской государственной юридической академии (Екатеринбург).

Pages from investigator's diary L. Ya. Drapkin

This is the first part of autobiographical essay of one of the prominent criminalist of modern Russia - professor L. Ya. Drapkin. The first days of young investigator, his gains and losses are shown.

Key words: criminalist, investigator, criminalistics, versions, prominent.

Вместо предисловия

Все мы в молодые годы были отчаянными романтиками, мечтали об интересном будущем и, конечно, о единственной и самой лучшей профессии, профессии "на всю жизнь". Суровая действительность вносила коррективы, и очень часто от этих розовых мечтаний ничего или почти ничего не оставалось. Но некоторые, по моему мнению, очень счастливые люди упорно претворяют свои юношеские мечты в реальность. Я с детства мечтал быть следователем. Несомненно, это желание возникло под влиянием классической литературы, прежде всего очень тонких и умных рассказов Артура Конан Дойля и Эдгара По. Меня восхищало умение их литературных героев распутывать коварные хитросплетения, превращать сложное и загадочное в простое и понятное, находить четкие ответы на, казалось бы, нерешаемые вопросы. Но воплотить мечту о следственной деятельности помешала Великая Отечественная война. Сразу после окончания средней школы в 17 лет я добровольно вступил в ряды Красной армии, окончил Челябинскую военно-авиационную школу механиков и с марта 1943 г. до победного мая 1945 г. (с небольшим перерывом) был на фронте. Мечта о следственной работе не оставляла меня, и после демобилизации в 1949 г. я поступил в Свердловский юридический институт, который окончил через четыре года. Однако до работы следователя по объективным причинам мне удалось "добраться" лишь к концу августа 1956 г. Это была прокуратура Свердловской области, где я проработал более 11 лет вначале следователем Железнодорожного района города Свердловска, затем старшим следователем областной прокуратуры, а с 1963 г. по октябрь 1967 г. - прокурором-криминалистом. Работа прокурором-криминалистом оказалась, пожалуй, наиболее интересна с профессиональной точки зрения, поскольку я занимался раскрытием особо сложных, так называемых бесфигурантных дел, по которым нет сведений о виновных лицах. Так, при расследовании убийств проблемная ситуация (комплекс существенных трудностей, препятствующих их раскрытию) обычно возникает в отношении выявления убийц и доказывания виновности последних. По данной категории преступлений в самом начале расследования довольно быстро устанавливаются время, место, способ совершения общественно опасного деяния, но затем перед следователем и оперативными сотрудниками возникают труднопреодолимые барьеры. Однако разрешение проблемных ситуаций - это не только сложный, но и очень интересный познавательный процесс, особенно если он успешно завершается. Установив убийц, доказав их вину, любой следователь, выполнивший профессиональный долг, испытывает огромное моральное удовлетворение. Работа старшего следователя (в настоящее время должность именуется "старший следователь по особо важным делам") также исключительно интересна. В нашем следственном отделе существовала определенная специализация, хотя и недостаточно последовательная. Мне обычно передавали уголовные дела о так называемых хозяйственных преступлениях: присвоениях, растратах, мошенничестве, валютных операциях, других экономических деликтах. Расследуя их, приходилось решать проблемы, связанные с установлением события преступления и способа его совершения. Но после доказывания этих двух обстоятельств выявление виновных лиц чаще всего становится менее сложной задачей, поскольку создается довольно надежная "информационная цепочка", ведущая к непосредственным исполнителям криминальных деяний, а от них - к организаторам. Кроме проблемных ситуаций следователям и оперативным работникам (и ранее, и сейчас) достаточно часто приходится сталкиваться с конфликтными ситуациями и тесно связанным с ними тактическим (оперативным) риском. В основе конфликтных ситуаций лежат острые противоречия между следователем (оперативным сотрудником) и противодействующими ему подозреваемыми, обвиняемыми и другими лицами, проходящими по уголовному делу. При этом существует информационная неопределенность в отношении возможных действий обеих конфликтующих сторон или по крайне мере одной из них. Ситуации тактического (оперативного) риска также часто возникают в процессе расследования преступлений, особенно в ходе осуществления оперативно-розыскной деятельности. В следственной и оперативно-розыскной деятельности нередки и так называемые неупорядоченные организационно-управленческие ситуации. Они связаны с отсутствием планирования и взаимодействия между всеми участниками расследования, недостатком сил, средств и времени, отсутствием необходимых профессиональных качеств у следователя и оперативных работников. Прошу извинить меня за некоторое углубление в основы криминалистической теории, но без этого трудно представить себе сложную и нередко опасную работу следователя и оперативного сотрудника, творческий характер их деятельности, направленной на преодоление многочисленных и разнообразных препятствий. Мне хотелось бы подробнее остановиться на способах разрешения указанных выше проблемных ситуаций. Наиболее эффективным орудием успешного их разрешения, несомненно, является метод выдвижения и проверки версии. Версия - это обоснованное предположение следователя об основных и вспомогательных обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела; вероятностный вывод, который должен быть подтвержден или опровергнут в ходе тщательной, доведенной до конца проверки как следственным, так и оперативным путем. Именно таким способом Шерлок Холмс раскрывал запутанные преступления. Писатель Артур Конан Дойль полагал, что подобный путь раскрытия преступления, который использовал его литературный герой, носит дедуктивный характер: от общего к частному. Вслед за ним метод раскрытия преступлений, применяемый Шерлоком Холмсом, в научной литературе стали называть дедуктивным. Однако это не совсем так, а вернее, совсем не так. Метод Шерлока Холмса есть типичный версионный способ раскрытия преступлений, в котором наряду с элементами дедукции используются приемы аналогии, индукции, обобщения, анализа, моделирования. Несмотря на вероятностный характер выдвигаемых им версий, он всегда допускал и иное возможное объяснение расследуемого события (контрверсию). В отличие от версионного (вероятностного) вывода дедуктивный вывод всегда достоверен. Подобные дедуктивные выводы возможны лишь при наличии непротиворечивой, объективной, полной и достаточной исходной информации. Основная направленность следственных и оперативно-розыскных версий носит информационно-поисковый характер, в связи с этим версии относятся к одной из разновидностей эвристического (поисково-вероятностного) метода познания. Важной особенностью метода является движение познания не от причины к следствию (например, солнце взошло, трава высохла), а, наоборот, от следствия к причине (трава высохла, вероятно, либо солнце взошло, либо ночь стояла теплая, либо подул сильный ветер, либо была другая причина). Подобный эвристический метод и позволяет следователю разрешать проблемные ситуации, прокладывая "информационно-доказательственный" путь от следов (признаков) преступления к лицам, его совершившим, и иным обстоятельствам уголовного дела. Основной же метод преодоления конфликтных ситуаций составляют тактико-психологические приемы производства следственных действий, а предотвращение или уменьшение вредных последствий, связанных с ситуациями тактического риска, осуществляется путем реализации резервных (подстраховывающих) схем следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий. Неупорядоченные организационно-управленческие ситуации разрешаются комплексом методов, включающим организацию взаимодействия всех участников расследования, в первую очередь следователей и органов дознания, четкое планирование, своевременное создание следственных групп, а при необходимости - передачу уголовного дела другому следователю. Даже самое краткое изложение наиболее типичных трудностей, возникающих при расследовании преступлений, свидетельствует о важнейшей роли следователя в этом сложном и многоэтапном процессе. В соответствии с российским уголовно-процессуальном законодательством следствие является главным звеном досудебного доказывания, материалы следственного производства играют весомую роль в судебном рассмотрении. Дополнительные материалы, представленные по ходатайству сторон, чаще всего носят вспомогательный характер, позволяющий всесторонне проанализировать и оценить выводы следствия. Что касается оперативно-розыскных данных, то, несмотря на их огромное значение в раскрытии преступлений, они не считаются процессуальными доказательствами, чтобы стать ими, эти данные должны пройти тщательную проверку путем производства следственных действий. В связи с введением в российское судопроизводство коллегии присяжных заседателей роль следователя еще больше возросла, ибо малейшие ошибки предварительного расследования могут привести к самым негативным последствиям, исправить которые не всегда возможно. На следователях лежит большая ответственность за судьбы и жизни людей, за охрану государственных и общественных интересов. Им также необходимо строжайше соблюдать закон. Хотя суровая статистика свидетельствует о невозможности раскрытия всех преступлений, каждому следователю надо стремиться к этой цели, используя все силы, знания и умения. В одном из своих ранних стихотворений выдающийся поэт Борис Пастернак писал: "Однажды Гегель ненароком и, вероятно, наугад назвал историка пророком, предсказывающим назад". И в деятельности следователя возникают трудности как ретроспективного характера, так и чисто предсказательного. Поэтому следственная профессия - очень сложная специальность, она требует исключительно высоких профессиональных качеств, основанных на постоянном поиске доказательств, разумном риске и тщательной проверке всех возможных решений. Недавно, листая одну из забытых мною книг, я нашел в ней несколько пожелтевших страниц из своего следственного дневника, в котором когда-то делал краткие записи о наиболее интересных, с моей точки зрения, уголовных делах. Может быть, процесс их расследования будет интересен читателям и в определенной степени полезен будущим следователям, прокурорам и оперативным сотрудникам правоохранительных органов. С этой скромной надеждой я и заканчиваю изрядно затянувшееся вступление. Чтобы немного скрасить однообразную прозу, я предлагаю вам стихотворение, написанное мной в далекие шестидесятые годы после раскрытия одного из хорошо замаскированных убийств. Несомненно, следственной деятельности присущи не только творческий поиск, но и романтика.

Будни следователя

Когда печальные известия Вдруг поступают из милиции, С осмотра места происшествия Я начинаю по традиции. Таков уж следствия удел - Из мрака выходить на свет, Тебе поможет райотдел, Как помогал десяток лет. Но все ж надейся на себя, На интуицию и труд. И, оперданные любя, Не забывай в них заглянуть. Знай, что на каждого мосье Есть сверхсекретное досье, Ты покопайся в нем, дружок, И пусть тебе поможет Бог. Не надейся лишь на ноги, Больше думай и смотри, Пред тобой не три дороги, А наверно, тридцать три. Быстро версии построишь, План составь и смело в бой, А не то "уедет поезд" И "висяк" навек с тобой. И к концу десятых суток, Измотавшись, как барбос, Когда будет не до шуток, Вдруг найдешь вещдоков воз. Задержание и обыск, Камера злодея ждет, Славный уголовный розыск Информацию дает. Ты допрос проводишь четко, Стал злодей совсем ручной. Старший опер тащит водку, Чтобы чокнуться с тобой. Мы работали с умом, Победили - водку пьем. Всем спасибо, всем отбой, Я иду к жене, домой.

Страница первая. "Настоящее дело" <*>

Вот уже два месяца я работаю следователем в прокуратуре Железнодорожного района Свердловска. Очень стараюсь не отстать от более опытных товарищей. В сентябре отправил в суд семь уголовных дел, в октябре - восемь, но мой коллега, прекрасный и умудренный жизнью следователь с 30-летним стажем Петр Федорович Рыженко, качая седой головой, тихонько говорит с мягким украинским акцентом: "Нет, мой дорогой, ты еще не слидчий, ты еще писарчук". И тут же объясняет, что прокурор передает мне для расследования не очень сложные уголовные дела, где есть надежная информация о виновных лицах, а мне остается лишь завершить работу оперативных сотрудников и дознавателей милиции: провести очные ставки, предъявить обвинение и допросить обвиняемых, при необходимости назначить судебные экспертизы, передопросить некоторых свидетелей, выявить и допросить новых. Таковы были процессуальный порядок и подследственность в 50-е гг. XX в. В прокуратуру тогда передавали из милиции уголовные дела самых различных категорий (разбойные нападения, грабежи, кражи и др.), по которым уже проведена значительная часть первоначальных следственных действий. Поэтому я был полностью согласен с милым, но немного ехидным Петром Федоровичем и спокойно ожидал "своего часа". Этот час наступил даже раньше, чем я предполагал. Я пришел на работу 2 ноября как всегда: без десяти девять. Еще в коридоре услышал, что в моем кабинете "надрывается" телефон. Быстро открыл дверь и схватил трубку. Звонил старший оперуполномоченный уголовного розыска Татьянников: "На твоем следственном участке в районе станции "Звезда" обнаружен труп неизвестного мужчины без верхней одежды с признаками насильственной смерти. За тобой через 5 минут приедет машина. Будь готов". Я был готов и, выяснив, что судебно-медицинский эксперт уже вызван, схватил следственный портфель и выбежал на улицу. Через несколько минут подъехал милицейский "газик", я бодро прыгнул в салон автомобиля и вместе с оперативниками помчался в давно ожидаемую и манящую неизвестность. Место происшествия находилась в 150 м от станции "Звезда" и в нескольких шагах от насыпи железнодорожных путей. Нас ждал участковый уполномоченный, очень толковый и хорошо знающий оперативную обстановку молодой человек, с тремя пожилыми мужчинами и женщиной, которые обнаружили потерпевшего. Труп неизвестного мужчины очень крупного телосложения почти полностью лежал в ручье, разлившемся после непрерывных осенних дождей. На потерпевшем были лишь брюки и тельняшка, на земле рассыпаны мелкие монеты. Никаких внешних следов насилия при самом тщательном осмотре и предварительном медицинском обследовании обнаружить не удалось. Однако на насыпи до самого ручья отчетливо виднелся след волочения. Действия следователя в подобной ситуации стандартны, проверены многолетней практикой. Во-первых, направляю труп в морг для судебно-медицинского исследования и вручаю эксперту постановление о производстве экспертизы для установления причин смерти, времени ее наступления, состояния опьянения, следов борьбы, наличия телесных повреждений и получения ответов на другие не менее важные вопросы; во-вторых, даю поручения сотрудникам милиции найти очевидцев происшествия, лиц, которые могли бы опознать потерпевшего, а также выяснить оперативную обстановку и с помощью негласных источников получить сведения о возможных преступниках. После осмотра места происшествия и наружного осмотра трупа я занялся допросом четырех свидетелей, которые обнаружили потерпевшего. Ничего интересного они не сообщили, уточнив лишь время обнаружения трупа. Свидетели были вполне добропорядочными людьми, работавшими на одном из предприятий в районе станции. Правда, один из них не очень уверенно сказал, что потерпевшего он, кажется, видел на соседней с его работой базе областного управления торговли. Я немедленно сообщил об этом оперативным сотрудникам, а сам поехал в морг, так как договорился с экспертом, что вскрывать труп будем после 3 часов дня. Экспертное исследование проводили двое очень опытных экспертов, которые после нескольких часов напряженной работы пришли к следующим выводам: 1) смерть потерпевшего наступила около 9 часов вечера 1 ноября; 2) следы борьбы (самообороны) отсутствуют; 3) незначительные телесные повреждения на теле потерпевшего являются следами волочения по твердому и частично каменистому грунту железнодорожной насыпи; 4) возраст потерпевшего около 40 лет; 5) потерпевший физически развит очень хорошо, возможно, регулярно занимался спортом или физической работой; 6) смерть потерпевшего наступила в результате сильного удара, нанесенного в переднюю часть шеи (область гортани и сосудисто-нервного пучка), что оказало резкое внешнее воздействие на блуждающий нерв и привело к нервному шоку и мгновенной механической асфиксии. На дополнительно поставленный вопрос о том, чем был нанесен удар, они ответили: вероятнее всего, ребром ладони человека, владеющего специальными приемами. Получив экспертное заключение, я вернулся в Железнодорожный райотдел милиции, где собрались все члены следственно-оперативной группы. Потерпевшим оказался бригадир грузчиков базы областного управления торговли Равиль Исанаев (38 лет, женат, двое детей, характеризуется положительно, но есть один недостаток, правда, не очень мешающий его работе, - любит "закладывать за воротник"). Удалось выяснить также, что вечером 1 ноября после работы вся бригада Исанаева получила заработную плату и в комнате отдыха, как обычно, устроила "большой выпивон с небольшой закуской". В ходе распития водки и пива между Исанаевым и тремя грузчиками, недовольными распределением премий, произошла ссора, которая переросла в драку. Исанаев, по словам очевидцев, вырвался из рук нападавших и, успев схватить со стола недопитую бутылку водки, убежал с территории базы. "Ну что же, - решил я, - это первая вполне обоснованная версия убийства на почве ссоры, будем ее проверять... Хотя... есть и факты, свидетельствующие о разбойном нападении. Правда, возможно, Исанаева раздели и взяли у него деньги уже после убийства..." Вторая версия была основана на оперативных данных о том, что в районе станции "Звезда" действует организованная преступная группа, возглавляемая ранее судимым Николаем Кирсановым, члены которой вечерами совершают нападение на пьяных, избивают их, снимают одежду, отнимают деньги, ценные вещи. В группу Кирсанова входят несколько подростков 16 - 17 лет. Преступная группа оперативно разрабатывается отделами уголовного розыска Железнодорожного райотдела милиции и транспортной милиции. Обсудив полученную информацию, члены следственно-оперативной группы наметили план действий на следующий день и договорились о встрече в 10 часов утра 3 ноября. В намеченное время я пришел в райотдел милиции и, уточнив намеченный ранее план, приступил к допросу путевых обходчиков и других сотрудников станции "Звезда", которые работали 1, 2 ноября. Наиболее важные показания дала путевая обходчица Валентина Филимонова. В половине восьмого вечера она совершала обычный обход и примерно в 150 м от станции обнаружила сильно пьяного мужчину. Филимонова попыталась оттащить пьяного от железнодорожного полотна, но не смогла. Увидев проходивших мимо двоих молодых людей, одетых в темную одежду, она попросила их помочь ей. Точно описать приметы парней Филимонова не смогла, но заявила, что если их покажут, то узнает. Один из парней, высокий молодой человек лет 25 - 28, ответил ей: "Иди, тетя, перетащим пьянчугу". Обходчица пошла дальше, а когда возвращалась на станцию, то ни парней, ни пьяного мужчины не заметила. Второй парень был значительно моложе первого и ниже ростом. На плечах они несли какие-то прямоугольные чемоданы, которые бросили прямо на землю, когда она обратилась к ним за помощью. При этом один из чемоданов, ударившись о рельсы, издал глухой металлический звук. Полученные данные позволили выдвинуть третью весьма перспективную версию. Однако ее сложность заключалась в розыске молодых людей, ибо малочисленные приметы имели самый общий характер. Оптимальный розыскной признак - "проклятые" чемоданчики, которые они несли на своих плечах, именно на плечах, а не в руках, - не давал мне покоя. Я выдвигал и проверял различные варианты: от металлических ящиков для инструментов до украденных где-то "бабушкиных сундучков". Примерно к середине дня 3 ноября были полностью проверены и отвергнуты версии в отношении троих грузчиков, подозревавшихся в убийстве бригадира, а также версия о возможной причастности к расследуемому убийству преступной группы Н. Кирсанова. Как выяснилось, грузчиков задержали сторожа базы и отправили в медвытрезвитель, откуда их отпустили лишь в 9 часов утра 2 ноября. Что касается преступной группы Кирсанова, то все ее члены с 6 часов вечера 1 ноября до 7 - 8 часов утра 2 ноября находились в своих квартирах. Их алиби было установлено проведенными оперативными, в том числе негласными, мероприятиями и следственными действиями. К этому времени появилась еще одна труднопроверяемая версия: убийство совершено человеком, владеющим самбо, карате или другим видом единоборств. Все были согласны с ней, однако к возможности ее быстрой проверки отнеслись довольно скептически. Тем не менее к проверке приступили сразу же. В коротких перерывах между допросами и анализом оперативных данных я выходил на крыльцо райотдела, чтобы глотнуть свежего воздуха. Но даже в эти короткие минуты отдыха таинственные и не поддающиеся разгадке "чемоданчики" не выходили из головы. Автоматический перебор возможных вариантов продолжался непрерывно. В 7 часов вечера решили поужинать: включили огромный чайник, принесли батон и колбасу. Пока чайник нагревался, я вышел на крыльцо и увидел, как к райотделу милиции подъехал служебный микроавтобус. Из него двое милиционеров стали "нежно" выводить сильно пьяных "пациентов". Водитель микроавтобуса, увидев, что радиатор сильно "парит", выскочил из кабины и открыл капот. Мое сознание будто молния озарила: "чемоданчики" - это не что иное, как автомобильные радиаторы. Да, интуиция - удивительное свойство человеческого подсознания, вероятно, зародившееся у наших далеких предков задолго до современного логического мышления! От сделанного мной открытия я едва устоял на ногах. Ворвавшись в кабинет, я закричал: "Кончай чаевничать, поехали брать злодеев!" На меня посмотрели как на сумасшедшего, а затем самый разумный из всех нас, капитан Татьянников, деловито спросил: "Кто-то стукнул?" Я быстро рассказал коллегам о новой версии и, к моему удивлению, они не только согласились с ней, но и уточнили мое предположение. Оказалось, что недалеко от станции расположена большая база вторсырья и в ночное время активные молодые люди иногда проникают на ее территорию, воруют цветной металл (он дороже) и сдают его в приемные пункты. Участковый уполномоченный тут же добавил: "Судя по направлению движения парней, они несли радиаторы к тете Клаве". Вместе с тремя сотрудниками милиции на выделенном нам "газике" мы помчались к тете Клаве. Минут через 20 были на месте. Участковый уполномоченный уверенно вошел в частный дом, где жила приемщица вторичного сырья, я - следом. Тетя Клава в окружении большой семьи смотрела какой-то фильм по телевизору "КВН" с линзой (по тем временам он был еще редкостью). Мы прервали семейную идиллию, а тетя Клава после короткой беседы с обещанием "забыть о приеме ворованных радиаторов" рассказала, что вечером 1 ноября Петька Шевченко, которого она хорошо знала, и незнакомый высокий парень принесли ей два радиатора, которые она приняла за "десятку". Женщина повела нас во двор, где находился ее склад, и я осмотрел лежащие там радиаторы. Они были для меня уже не "проклятыми чемоданчиками", а самыми "родными" вещественными доказательствами. Пока я быстренько составлял протоколы осмотра и выемки радиаторов, допрашивал тетю Клаву (Клавдию Елисееву), оперативники уточняли место жительства Петра Шевченко (сотовых телефонов тогда не было, а ближайший таксофон надо было еще найти). Когда я закончил оформлять протоколы, адрес подозреваемого был уже установлен и мы выехали к долгожданному "фигуранту". Петька Шевченко, 17-летний балбес, проживал вместе с родителями в двухэтажном деревянном бараке, расположенном вблизи станции "Звезда". Он нигде не работал и не учился, деньги добывал мелкими кражами. Отец и мать Петьки не удивились нашему приезду, спросили лишь о том, что же он в этот раз натворил. Дома Петьки не оказалось, он ночевал у своей девушки - буфетчицы Кати Сорокиной. Его мать сообщила нам адрес. Отправив оперативников за подозреваемым, я приступил к обыску трехкомнатной квартиры Шевченко и почти сразу же нашел в одной из комнат, где, по словам матери, спал ее сын, новенькие ботинки 44-го размера, которые не могли принадлежать ее щупленьким мужу и сыну (по показаниям жены и дочери потерпевшего Исанаева, за два дня до его убийства они купили ему новые туфли 44-го размера). Но других предметов одежды, которые бы могли принадлежать Исанаеву, в квартире я не нашел. Обыскал дровяник и тоже безрезультатно. Вместе с понятыми забрался на чердак дома и там за печной трубой обнаружил целый склад: рубашки, пиджаки, осенние куртки, обувь. Одежды хватило бы на 5 - 6 человек. Все обнаруженное я оформил протоколом обыска и отпустил понятых. Вскоре вернулись сотрудники милиции и привезли с собой не только Петра Шевченко, но и его возлюбленную, даму лет 30, весьма крупного телосложения. Петю привезли уже "тепленького", по дороге под плач Кати оперативники получили от него не только признание в нападении на Исанаева, но и сведения об организаторе разбойного нападения и исполнителе убийства - Архангельском Федоре Петровиче - и местах его возможного проживания. Пришлось разлучить плачущих возлюбленных и отвезти Шевченко в райотдел милиции, обязав Екатерину Сорокину явиться на допрос к 9 часам утра. После детального допроса Шевченко нам многое стало ясно. Архангельский, дважды судимый за разбойные нападения, недавно вернулся из заключения, нигде не работал, жил то у родителей, то у знакомых женщин. Случайно познакомившись с Архангельским, несовершеннолетний Шевченко полностью попал под его влияние. Они вдвоем совершили около 10 грабежей и разбоев. Дележ происходил весьма своеобразно: почти все деньги забирал себе Архангельский, отдавая "мелочевку" и самую грязную одежду своему партнеру. Допрос я закончил уже под утро 4 ноября, поручив оперативникам выявить все зарегистрированные факты нераскрытых разбоев и грабежей, совершенных в сентябре-октябре, установить потерпевших для последующих допросов и опознаний. Пришедшая жена потерпевшего Исанаева среди кучи одежды, изъятой в квартире и на чердаке дома Шевченко, опознала куртку, ботинки и рубашку мужа. Обыски, проведенные работниками милиции на квартире родителей Архангельского и у его знакомых женщин, не дали положительных результатов, поэтому допрос подозреваемого предстоял нелегкий. Привезли Ф. П. Архангельского - высокого крепкого мужчину. Я решил применить тактический прием психологического ожидания и лишь затем допросить задержанного, создав тем самым у него впечатление о том, что мне все известно и в его показаниях я не очень-то нуждаюсь. К счастью, Архангельский допустил ошибку: он отрицал и знакомство с Шевченко, и совершение совместных с ним грабежей и разбоев, и убийство мужчины на станции "Звезда", и кражу радиаторов, и сдачу их в приемный пункт вторсырья. Поэтому после довольно краткого допроса Архангельского были последовательно проведены его опознания Петром Шевченко, Клавдией Елисеевой (приемщицей вторсырья), Екатериной Сорокиной (подругой Пети Шевченко, в буфете которой друзья и сообщники неоднократно выпивали). В ходе опознаний Архангельский держался твердо и все отрицал, но после очных ставок он изменил тактику и, признав участие во всех совершенных им совместно с Петром Шевченко преступлениях, попытался переложить основную вину на младшего партнера. Впоследствии мне удалось установить, что во время прохождения службы в конвойных подразделениях МВД Архангельский изучал спецприемы самбо (самооборона без оружия) и даже участвовал в спортивных соревнованиях, так что его роль в убийстве Исанаева была совершенно очевидна. Прошлые судимости Архангельского за разбойные нападения также косвенно подтверждали этот вывод. К концу дня я предъявил для опознания Валентине Филимоновой (путевой обходчице) обоих подозреваемых. На этот раз Архангельский уже "не ерепенился", а так же, как и Шевченко, подтвердил показания женщины. Итак, за трое суток (2, 3 и 4 ноября) наша следственно-оперативная группа раскрыла убийство Исанаева и практически установила основные обстоятельства по нескольким разбоям и грабежам (некоторые из них не были даже зарегистрированы). Разумеется, предстояла еще большая и нелегкая работа, но она носила уже обычный характер. Из полученного мною за эти три дня урока я понял, что в раскрытии преступления главную роль играет версионный метод, при этом версии выдвигаются не только эвристическим (вероятностным, поисково-информационным) способом, но и с помощью интуитивных догадок, которые ведут чаще всего к простым, но недоступным при логических рассуждениях выводам. Интуитивное озарение, к сожалению, посещает следователей, как и других людей, крайне редко. Обычно оно возникает, когда все другие способы и средства уже исчерпаны. В этой тупиковой ситуации, после напряженной умственной работы, когда следователь уже перебрал десятки, а иногда и сотни различных вариантов и ни один из них не привел к решению проблемы, в результате сложнейших комбинаций, казалось бы, давно забытых ассоциаций и приходит интуитивная догадка. Утром 5 ноября на оперативном совещании у прокурора района я выслушал краткую благодарность за быстрое раскрытие особо опасного преступления. Это была первая благодарность, полученная мной от нашего строгого на оценки прокурора. В конце рабочего дня в мой кабинет зашли Петр Федорович Рыженко и помощник прокурора Борис Соснин. Они закрыли за собой дверь и из старого, необъятных размеров портфеля достали бутылку водки и несколько пирожков. "Ну, - сказал Петр Федорович, - сейчас, Леонид, ты стал настоящим следователем, за это надо выпить". Я посмотрел на часы, было без пяти шесть вечера. "Да, - философски заметил Соснин, - 5 минут пройдут быстро, подождем". После 6 часов мы разлили содержимое бутылки, чокнулись и закусили чуть теплыми пирожками. Еще никогда дешевые ливерные пирожки не казались мне такими вкусными. Мы втроем тихонько, чтобы не потревожить засидевшегося за своими важными бумагами прокурора района, вышли в коридор, попрощались и разошлись по домам.

Название документа