§ 2. Деятельное раскаяние и квалификация преступлений органами внутренних дел

Важное место в применении уголовно-правовых норм принад­лежит органам внутренних дел. Являясь субъектами правоприме­нительной деятельности, органы дознания и следователи МВД СССР расследуют значительное количество уголовных дел. «Сле­дователь и орган дознания осуществляют применение уголовного закона через квалификацию преступления, закрепляемую в важ­нейших процессуальных актах предварительного расследования: в постановлениях о возбуждении уголовного дела, об отказе в возбуждении уголовного дела, о прекращении уголовного дела, о применении в отношении подозреваемого меры пресечения и отмене этой меры, о привлечении в качестве обвиняемого, в об­винительном заключении и др.»1.

Квалификация преступления, таким образом, один из наибо­лее ответственнейших моментов в деятельности следователя ор­ганов внутренних дел. Правильность ее во многом зависит от того, насколько точно установлен момент окончания преступного деяния, в силу чего целесообразно «а этом вопросе остановиться подробнее.

Кроме того, следователям органов внутренних дел нередко приходится сталкиваться с ситуациями, когда бывает довольно сложно отличить преступное поведение от правомерного постпре­ступного поведения. Неумение разобраться в этом вопросе может повлечь неправильную уголовно-правовую оценку содеянного, что означает брак в работе следователя. С учетом этого следует остановиться на правилах квалификации преступлений в случаях, когда весьма затруднительно провести достаточно четкое разли­чие между непрестуаным, правомерным поведением лица и пози­тивными постпреступными его действиями.

■Наумов   А.  В. Реализация уголовного  права  и  деятельность следова­теля, с. 17.

32

Как уже отмечалось, сущность деятельного раскаяния как одной из разновидностей позитивного постпреступного поведе­ния заключается в воздействии на последствия преступного дея­ния — в предотвращении, устранении или уменьшении отрица­тельного результата. При описании того или иного состава пре­ступления закон определяет «руг обязательных признаков, при наличии которых лицо привлекается к уголовной ответственно­сти. Органы дознания, 'предварительного следствия, суд должны доказать наличие всех без исключения признаков состава пре­ступления. В противном случае лицо не может быть привлечено jc уголовной ответственности за содеянное. Если в число обяза­тельных признаков того или иного состава преступления включа­ются вредные последствия, то такие составы именуются «мате­риальными». Если в законе ничего не сказано о последствиях преступления, то его состав носит название «формального».

Следовательно, отсутствие преступных последствий в деянии с материальным составом будет означать, что поведение субъек­та нельзя (квалифицировать как оконченное преступление, а иног­да и вообще рассматривать в качестве преступного. Напротив, отсутствие фактических вредных последствий в преступлении с формальным составом, т. е. там, где они не являются необходи­мым признаком объективной стороны, не исключает его квалифи­кации по соответствующей статье УК как оконченного.

Таким образом, для квалификации преступлений существен­ное значение имеет характер наступивших вредных последствий. Причем именно тех последствий, которые указаны в диспозиции соответствующей нормы закона « охватываются, следовательно,, составом того или иного общественно опасного деяния1. Коль скоро деятельное раскаяние, по общему правилу, располагается за рампами состава оконченного преступления, позволительно сделать_^Ы1ЮД, что всякое его влияшгена квалиф.икацию~тгртступ-лений исключается.

В полной мере, однако, сказанное относится к действиям в виде ликвидации материальных последствий совершенного пре­ступления. В этом случае, действительно, деятельное раскаяние на квалификацию содеянного влияния не окажет, так как «устра­нение виновным причиненного вреда или добровольное возмеще­ние нанесенного ущерба не может рассматриваться как отсутст­вие преступных последствий»2. Поэтому серьезной ошибкой бы­ло бы признание за такого рода социально полезными постпре­ступными действиями значения обстоятельства, влияющего на квалификацию преступления.

Сложнее обстоит дело с такой формой деятельного раскаяния, как предотвращение вредных последствий преступных   действий,.

1 Подробнее см.: Куринов   Б. А. Научные основы квалификации преступ­лений. М., 1984, с. 78—88.

2 Кудрявцев В. Н. Объективная сторона  преступления. М.,  1960,  с.  159.

33

когда подчас весьма затруднительно провести четкое различие между непреступными правомерными действиями субъекта и позитивными постпреступными его действиями. А в зависимости от этого изменится правовая оценка содеянного, иной будет ква­лификация.

Отношение преступника к последствиям своих действий может варьироваться, как известно, от желания их наступления (при прямом умысле) до легкомысленного расчета на их предотвра­щение (при преступной самонадеянности). Субъект, кроме того, может вообще не предвидеть возможности наступления общест­венно опасных последствий совершаемых действий. Поэтому установление формы вины имеет существенное значение для ква­лификации деяния, если оно сопровождалось деятельным раская­нием в форме предотвращения вредных последствий. Так, если лицо, желающее наступления определенных вредных последствий и направляющее свои усилия на их причинение, затем в силу тех или иных соображений не допустит наступления данных послед­ствий, то содеянное не может квалифицироваться как оконченное преступление. Такое предотвращение общественно опасных по­следствий, входящих в состав соответствующего преступления, обусловливает квалификацию деяния как покушения на его со­вершение. Квалификация не изменится, несмотря даже на то, что предусмотренные законом* последствия будут предотвращены не частично, а -полностью, т. е. не будет причинено никакого фактического вреда'.

Например, Б. из ревности решил убить свою жену. Однако, нанеся ей удар ножом в живот, он прекратил преступные дейст­вия, перевязал жену и вызвал «скорую помощь». Только благо­даря своевременному оказанию медицинской помощи жену Б. уда­лось спасти. Деяние Б. вне зависимости от характера наступив­ших последствий должно квалифицироваться ^как покушение на умышленное убийство по ст.ст. 15 и 103 УК.

В том случае, если субъект не желает наступления преступных последствий, а только сознательно допускает их, т. е. действует с косвенным умыслом, ненаступление предусмотренных составом преступления последствий не может рассматриваться как поку­шение на преступление. И теория, и практика находят здесь единственно правильной квалификацию содеянного по фактически ^наступившим последствиям2. Аналогичной будет квалификация деяний, совершаемых с косвенным умыслом, когда они сопровож-Хались деятельным раскаянием в форме предотвращения вредных последствий, лежащих за  рамками состава  преступления.    Вме-

1 Данные обстоятельства, по нашему мнению, <а ряде случаев должны влечь не только смягчение уголовной ответственности в рамках ее 'индивидуализации. но и освобождение лица от уголовной ответственности. Как уже отмечалось (см. § 2 главы первой), ряд авторов рассматривает эти случаи в качестве до­бровольного отказа от преступления.

2 См.:   Бюллетень  Верховного   Суда   РСФСР,   1983,   №6,   с.   11;   №11,   с.   6.

34

сте с тем успешное предотвращение фактических преступных по­следствий в этом случае исключает уголовную' ответственность лица (ст. 16 УК).

Неосторожное отношение субъекта к последствиям своих дей­ствий, как и косвенный умысел, исключает предварительную пре­ступную деятельность и потому также не может повлечь квали­фикацию поведения лица как покушения на совершение того или иного преступления. Ему в соответствующих случаях вменя­ется в вину как оконченное то преступление, в состав которого входят фактически наступившие преступные последствия. Отсут­ствие общественно опасных последствий, следовательно, исключа­ет возможность привлечения лица к уголовной ответственности. Даже тогда, когда возможный вред был предотвращен по неза­висящим от лица обстоятельствам, оно все равно не подлежит уголовной ответственности (если в качестве последствий не пре­дусмотрено создание опасности наступления последствий).

Тем более не содержит в себе основания ответственности по­ведение лица, которое своими собственными усилиями блокирует развитие причинной связи, и не допустит, таким образом, наступ­ления каких-либо материальных последствий неосторожных дей­ствий. В качестве примера можно привести следующий случай. Охотники Ф. и М. развели в лесу костер. В результате неосторож­ности огонь перекинулся на сухие деревья и возникла опасность лесного пожара. Сняв с себя одежду, Ф. и М. сумели с ее по­мощью сбить пламя и 'предотвратили трагедию. Поскольку здесь реальная возможность наступления общественно опасных послед­ствий вследствие их активных действий так и осталась возмож­ностью, не стала действительностью, уголовная ответственность по ст. 99 УК не наступает, так как в целом содеянное не содер­жит состава преступления неосторожного уничтожения или по­вреждения государственного или общественного имущества.

,3,0 сих пор мы вели речь о квалификации преступлений с «материальным» составом. В преступлениях, состав которых сформулирован как «формальный», беопоследственный, деятель­ное раскаяние на квалификацию содеянного как оконченного деяния влияния оказать не может, так как совершение указанных в законе действий (бездействия) полностью охватывается соот­ветствующей нормой Уголовного кодекса.

Особо остановимся на квалификации деяний прикосновенных к преступлению лиц — недоносителей и укрывателей, чье пре­ступное поведение препятствует нормальной работе органов со­циалистического правосудия. Уяснение содержания деятельного раскаяния прикосновенных к преступлениям лиц позволит избе­жать возможных ошибок в расследовании преступлений органа­ми внутренних дел, наиболее часто в своей деятельности всту­пающих в контакт с ними.

35

Недонесением по советскому уголовному праву признается не­сообщение органам власти или иным надлежащим органам лица­ми, не совершавшими преступления, о достоверно им известном готовящемся или совершенном преступлении. Таким образом, мыслимы две разновидности этой формы прикосновенности — недонесение о готовящемся и недонесение о совершенном преступ­лении. В литературе отмечается, что недонесение о готовящемся преступлении более опасно, нежели недонесение об уже совершен­ном преступном деянии, поскольку оно исключает возможность предотвращения, пресечения преступной деятельности. В резуль­тате некоторые ученые склоняются к тому, чтобы четко отграни­чить, дифференцировать пределы уголовной ответственности за недонесение о достоверно известном готовящемся преступлении, с одной стороны, и за недонесение об уже совершенном преступ­лении, с другой.

Сторонники такого подхода усматривают смысл наказуемости недонесения о готовящемся преступлении в том, что соответст­вующее правомерное поведение должно способствовать предот­вращению и пресечению преступлений, совершаемых третьими лицами. Это приводит их к выводу, что своевременным сообще­ние о готовящемся преступлении будет лишь тогда, когда пока еще существует возможность воспрепятствовать реализации пре­ступных намерений злоумышленников. Именно из этого, счита­ют они, и следует исходить, определяя срок, требуемый для вы­полнения правовой обязанности поставить правоохранительные органы в известность о факте подготовки общественно опасного деяния'. Сообщая о подготавливаемом преступлении после исте­чения указанного срока, лицо, таким образом, действует за рам­ками уже совершенного им преступления — «едонесения о го­товящемся преступлении. Поэтому, по мнению сторонников дан­ной точки зрения, эти действия являются постпреступными. Они не исключают, а лишь нейтрализуют общественную опасность со­деянного, смягчают ответственность.

Думается, что подобная точка зрения не соответствует прин­ципам ответственности за недонесение о преступлении по дейст­вующему советскому уголовному праву. Квалификация содеянно­го, следовательно, неправильна, как и неправильна юридическая оценка поведения в виде сообщения о преступлении. В уголовно-лравовом аспекте 'поведение субъекта тут не состоит из двух са­мостоятельных поведенческих актов — бездействия (недонесения о готовящемся преступлении) и действия (социально полезного постпреступного поведения виновного).

Уголовный закон, как известно, не возлагает на граждан пра-

1 См.: Разгильдиев Б. Т. Уголовно-правовые проблемы прикосновенно­сти к преступлению. Саратов, 1S81, с. 81; X а б и булл и н М. X. Ответствен­ность за укрывательство преступлений и недоносительство по советскому уго­ловному праву. Казань, 19S4, с. 58—60.

36

вовой обязанности активно противодействовать преступным про­явлениям. Он, с одной стороны, предоставляет им право на не­обходимую оборону для защиты личных или общественных инте­ресов от преступных посягательств, а с другой — обязывает со­общать о фактах подготовки или совершения определенных пре­ступлений. Специальной же правовой обязанности воспрепятст­вовать преступлениям закон на граждан не возлагает, почему и предусматривает в одной статье УК ответственность за недоне­сение как о готовящемся, так и о совершенном преступлении.

Это дает основание для утверждения того, что поведение ли­ца, сообщившего о ставшем ему известном подготавливаемом пре­ступлении в момент, когда оно уже совершено либо не может быть предотвращено, нельзя считать противоправным. Правовая обязанность, возложенная на личность, в конечном счете здесь оказывается выполненной и, следовательно, содеянное лицом в целом не содержит состава недонесения, хотя в моральном отно­шении субъект подчас и заслуживает серьезного упрека 1.

Сообщение, сделанное лицом .несвоевременно, т. е. после того, как правоохранительным органам станет известным факт совер­шения преступления, не исключает состава недонесения и должно рассматриваться в качестве деятельного раскаяния, смягчающего ответственность виновного. При этом он может предпринять и другие активные действия по оказанию помощи органам правосу­дия в раскрытии основного преступления: содействовать разобла­чению всех участников его совершения, установлению их роли, доказательств виновности, а также иных обстоятельств, необходи­мых для объективного, полного и всестороннего расследования дела. С учетом этого может стать нецелесообразным назначение недоносителю наказания, но такое деятельное раскаяние не изме­няет квалификации содеянного как недонесения о совершенном преступлении по ст. 190 УК-Второй формой прикосновенности к преступлению является укрывательство. Оно, как и недонесение, представляет собой про­тивоправное деяние с «формальным» составом и признается оконченным с момента совершения действий по сокрытию пре­ступника, орудий или средств совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем. Следо­вательно, состав укрывательства будет налицо после совершения субъектом любого из названных действий, если они в конкретной обстановке способствовали сокрытию преступления или 'преступ­ника (когда, например, лицо предоставило преступнику возмож­ность укрыться в своем доме, уничтожило его одежду со следами преступлений, спрятало орудие совершения преступления и т.д.). Укрывательство будет оконченным вне зависимости от того, какие оно имело последствия для раскрытия    основного  (укрываемого)

1 См.:  Рашковская   Ш. С. Преступления против правосудия. М.,  1978. с. 96.

37

преступного деяния. Поэтому любые действия, совершаемые ли­цом после противоправного укрывательского поведения, лежат за пределами состава укрывательства и не оказывают влияния на его квалификацию.

В практике борьбы с преступностью нередки случаи, когда лицо, совершившее те или иные укрывательские действия, затем оказывает правоохранительным органам помощь в задержании преступника или в его разоблачении. Как указывает Б. Т. Раз-гильдиев, специально исследовавший этот вопрос, судебная прак­тика .при юридической оценке таких ситуаций противоречива. Испытывают серьезные затруднения при квалификации содеянно­го в аналогичных случаях и органы внутренних дел, которым до­вольно часто приходится сталкиваться с прикосновенностью в форме укрывательства. В одних случаях укрывателей освобожда­ют от уголовной ответственности по признакам добровольного отказа, в других — привлекают к уголовной ответственности1.

Обращает на себя внимание то, что единства по этому вопросу нет и среди ученых. Одни считают, что действия в виде оказания помощи правоохранительным органам в раскрытии преступления, изобличении и поимке преступника, выдаче похищенного имуще­ства и т. п. не исключают состава укрывательства, но могут служить основанием для освобождения от уголовной ответствен­ности и заменой ее мерами общественного воздействия либо для освобождения виновного от наказания. Другие рассматривают по­добное поведение субъекта как добровольный отказ от укрыватель­ства 2. Третьи полагают даже, что лицо в рассматриваемой си­туации может быть освобождено от уголовной ответственности по малозначительности его действий  (ч. 2 ст. 7 УК РСФСР)3.

Интересно в этом отношении решение Судебной коллегии Верховного Суда СССР по делу С. Первоначально она была привлечена к уголовной ответственности за соучастие в хищении государственного имущества при следующих обстоятельствах. С. от своего мужа узнала о хищении им с фабрики трикотажных изделий. После задержания его работниками милиции С. спря­тала похищенное во дворе дома под кучей мусора. Однако на другой день она явилась в милицию и обо всем рассказала. Отме­няя приговор суда первой инстанции, Верховный Суд указал, что «лицо, скрывшее имущество, похищенное другим лицом, может быть освобождено от ответственности, если оно затем доброволь­но и по своей инициативе передаст органам власти похищенное и сообщит о факте хищения»4. Выражая свое согласие с подоб­ной оценкой содеянного С, А. А. Пионтковский отмечал, что в данном случае был применен    институт    добровольного    отказа,,

См. См. См

Разгильдиев  Б. Т. Указ. работа, с. 66.

Курс советского уголовного права. М.,  1970, т. II, с. 492—493.

Советское уголовное право. Часть Общая. М.,  1982, с. 243.

4 Судебная практика Верховного Суда СССР, 1949, вып. 5, с. 17. 38

так как надзирающая инстанция прекратила преследование про­тив С, признав, что в ее действиях нет состава преступления1.

Неубедительность данного вывода, <на наш взгляд, не вызывает

сомнений. Добровольный отказ от укрывательства практически

невозможен, поскольку это противоречит конструкции состава

данного преступного деяния. Применение ст. 16 УК для приве­

денного случая в настоящее время 'было бы не чем иным, как

аналогией, что, конечно же, недопустимо. В то же время едва

ли можно согласиться, будто действующее уголовное законода­

тельство не содержит каких-либо предписаний для разрешения

таких ситуаций. Они должны разрешаться в точном соответствии

с известными положениями уголовного права: действия субъек­

та по сокрытию преступления (преступника) с момента их совер­

шения являются ^противоправными и юридически закончены

(содержат все признаки состава укрывательства); действия, со­

вершаемые субъектом после этого и состоящие в оказании помо­

щи правоохранительным органам по раскрытию преступления ос­

новного преступника, являются постпреступным поведением, дея­

тельным раскаянием укрывателя. Наличие такого социально по­

лезного поведения делает возможным освобождение виновного

от уголовной ответственности и наказания за укрывательство в

соответствии со ст.ст. 50—52 УК.   »

Наряду с этим представляется целесообразным введение спе-\   § циальной  нормы,   предусматривающей   освобождение  от  уголов-     } ной ответственности    укрывателя ввиду деятельного    раскаяния.     '