IV. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПРАВ, ВЫРАЖЕННЫХ В ЦЕННЫХ БУМАГАХ НА ПРЕДЪЯВИТЕЛЯ

Одним из наиболее спорных вопросов учения о ценных бумагах на предъявителя является вопрос о том, какой юридический факт влечет возникновение права и обя­занности по бумаге. Действующее российское законода­тельство не содержит на этот счет никаких указаний. Поэтому мы рассмотрим сначала основные теории об основании обязывания составителя предъявительской бу­маги, а затем сформулируем предложения de lege ferenda.

По интересующему нас вопросу в науке существует множество концепций, которые могут быть сведены к трем основным: теории договора (Vertragstheorie), теории  креации (Kreationstheorie) и теории эмиссии (Emissionstheorie).

Согласно договорной теории обязывание составителя в отношении любого презентанта основывается на дого­воре о передаче (Begebungsvertrag), заключенном между составителем и первым приобретателем бумаги через ее выдачу (Geben) и принятие (Nehmen)77. При этом, по мнению одних авторов, данный договор заключается только в пользу первого приобретателя, так что все по­следующие приобретатели являются его преемниками;

по мнению других приверженцев этой теории, договор между составителем бумаги и ее первым приобретателем заключается одновременно в пользу всех последующих приобретателей, так что последние вместе с собственно-

77 Binding G. Der Vertrag als alleinige Grundlage der Inhaber-papiere//Zeitschrift fur das gesamte Handelsrecht. 1866. Bd. X. S. 400— 426; BrunnerH. Op. cit. S. 160—168; Goldschmidt L. Miscellen zur Theorie der Wertpapiere//Zeitschrift fur das gesamte Handelsrecht. 1882. Bd. XXVIII. S. 84 Г.; FellnerO. Op. cit. S. 17 ff.; CordesJ. Op. cit. S. 58 ff.; Gierke 0. Op. cit. S. 108—114, 162; PlanitzH. Grundziige des deutschen Privatrechls. Berlin, 1925. S. 110; Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. С. 451, 452.

стыо на бумагу приобретают самостоятельное право по бумаге. Первый взгляд, предполагающий вступление но­вого приобретателя бумаги в право своего предшествен­ника на основании сингулярного преемства, зиждется на ложной предпосылке, будто предъявительские ценные бу­маги передаются в порядке цессии, и поэтому не согла­суется с публичной достоверностью предъявительских бу­маг, а также с тем фактом, что каждый новый приоб­ретатель бумаги на предъявителя получает самостоятель­ное право   по бумаге, независимое от права ее предыдущего владельца. Что касается тех сторонников Vertragstheorie, которые пытаются обосновать обязыва­ние составителя перед каждым позднейшим держателем бумаги договором в пользу третьего лица, то они упу­скают из виду, что по этому договору третье лицо при­обретает право непосредственно из договора, заключен­ного между двумя другими лицами, без какого-либо сво­его содействия78, в то время как третье по отношению к составителю и первому приобретателю бумаги лицо становится управомоченным по бумаге в результате ее

приобретения на основании сделки, заключенной между ним и предыдущим владельцем бумаги.

Не будучи выдержанными с теоретической точки зре­ния, обе модификации договорной теории неприемлемы и по чисто практическим соображениям. При последова­тельном проведении Vertragstheorie пришлось бы при­знать, что в том случае, когда предъявительская ценная бумага попала в оборот помимо воли составителя (напри­мер была у него похищена или им утеряна), она является недействительной, в силу чего ее добросовестный приоб-

78 GareisC. Die Vertrage zu Gunsten Dritter. Wiirzburg, 1873. S. 32 ff., 223, 269; Matthia^lB. Op. cit. S. 217; HubnerR. Grundzuge des deutschen Privatrechts. Leipzig und Eriangen, 1922. S. 508, 509; Larenz К.

Lehrbuch des Schuldrechts. Allgemeiner Teil. Miinchen und Berlin, 1957. S. 151.

ретатель не получает права из бумаги, а составитель не несет по ней никакой обязанности. Но если бы дело об­стояло таким образом, то доверие к предъявительским бумагам со стороны участников гражданского оборота бы­ло бы в значительной мере подорвано. В свою очередь утрата такого доверия парализовала бы оборотоспособность этих бумаг и лишила воплощенные в них права характера легко передаваемых объектов. Между тем и наше,-и зарубежное, в частности германское, законода­тельство устанавливает нормы, направленные на обеспе­чение доверия к предъявительским ценным бумагам путем гарантирования прав их добросовестных приобретателей, благодаря чему исключается возможность наступления тех неблагоприятных последствий, которые связаны с до­говорной теорией. Так, например, ст. 154 ГК РСФСР и § 1007 BGB полностью запрещают изъятие ценных бумаг на предъявителя у их добросовестных приобретателей. Помимо этого, § 793 BGB дает управомоченному к рас­поряжению предъявителю бумаги право требовать испол­нения по бумаге независимо от того, была ли она выдана составителем, а § 794 BGB прямо подчеркивает, что со­ставитель становится обязанным даже тогда, когда предъ­явительская бумага была у него украдена, потеряна им или иначе попала в оборот против его воли, что совер­шенно несовместимо с договорной теорией.

Согласно теории креации основанием возникновения обязанности по предъявительской бумаге служит само составление бумаги, которое рассматривается как одно­сторонняя сделка, совершенная составителем79. Кгеа-tionstheorie столь же далека от истины, как и теория договора. Оставаясь верным этой концепции до конца,

79 Kuntze J. E. Op. cit. S. 329—362; Он же. Die Obligationen im romischen und heutigen Recht. Leipzig, 1886. S. 228 ff.; Siegel H. Das Versprechen als Verpflichtungsgrund im heutigen Recht. Berlin, 1873. S. 108 ff.; DernburgH. Das biirgerliche Recht des Deutschen Reichs und Preussens. Bd. II. Abt. 1. S. 335, 336; Crome С. Op. cit. Bd. II. S. 938 ff.;

нужно было бы признать, что, поскольку обязанность составителя основывается на одном только акте состав­ления бумаги, он оказывается обязанным в момент под­писания изготовленного им документа. При этом во время нахождения бумаги у составителя его обязанности не могло бы корреспондировать никакое субъективное право, так как необходимой предпосылкой возникновения права по бумаге является приобретение собственности или ино­го вещного права на бумагу другим лицом. Но этот вывод, вытекающий из «чистой» теории креации, не увя­зывается с тем общеизвестным фактом, что гражданско-правовая обязанность не может существовать вне связи с обеспечиваемым ею субъективным гражданским правом, а стало быть, и предшествовать ему во времени (и право и обязанность возникают одновременно и базируются на одном и том же юридическом факте).

Для устранения указанной погрешности многие при­верженцы Kreationstheorie пошли по пути расширения юридико-фактических предпосылок возникновения обя­зательства по предъявительской бумаге, продолжая, од­нако, утверждать, что оно обосновывается все же одно­сторонним актом изготовления бумаги, а не чем-либо иным80. В этом отношении весьма характерны высказы-

Langen. Erkennt das Biirgerliche Gesetzbuch bei Inhaberschuld-verschreibungen die Kreationstheorie an?//Archiv fur Biirgerliches Recht. 1905. Bd. XXVII. S.  161—195; Oertmann P. Das Recht der Schul-dverhaltnisse. S. 884, 885; Cosack К. Lehrbuch des Deutschen biirgerlichen Rechts. Bd. II. S. 389; Enneccerus L., Kipp Th„ Wolff M. Op. cit. Bd. I. Abt. 2. S. 605—608; Гейне А. H. О юридической природе бумаг на предьявителяУ/Журнал министерства юстиции. 1899. № 10. С. 46—49.

80 На позициях «чистой» теории креации остались лишь некоторые из ее проповедников, в частности H. Siegel. Опираясь на сформулиро­ванное им положение: «die Verschreibung und nur die Verschreibung ist der Verpflichtungsgrund», Зигель приурочивает возникновение обязатель­ства по бумаге к одному только факту составления документа (см.:

Siegel H. Op. cit. S. 108).

вания Л. Эннекцеруса, который пишет: «...основание воз­никновения требования лежит в одностороннем акте из­готовления (создания) бумаги со стороны составителя, следовательно, в одностороннем, не требующем принятия обещании долга. Уже через изготовление, в особенности через подписание бумаги, составитель становится связан­ным... Разумеется, эта связанность должника действует только в пользу того, кто приобретет (все равно, каким способом) собственность (или другое право распоряже­ния) на бумагу. Право требования поэтому возникнет лишь тогда, когда иное, чем составитель, лицо получит собственность на бумагу»81. И дальше: «Односторонний акт изготовления долговой расписки на предъявителя есть обосновывающая обязательство правовая сделка; но так как требование принадлежит только собственнику бума­ги, то этот акт может обосновать его не ранее чем по­явится собственник, отличный от составителя бумаги. Требование из долговой расписки наступит поэтому толь­ко тогда, когда собственность на бумагу каким-либо спо­собом перейдет к иному, чем составитель, лицу»82. В при­веденных фрагментах марбургский профессор, сам того не замечая, опрокидывает всю теорию креации. В самом деле, если возникновение права по бумаге опосредству­ется приобретением собственности на бумагу лицом, от­личным от составителя бумаги, то это право уже не может иметь своим основанием акт составления бумаги, ибо основание порождает обоснованное непосредственно из самого себя, между тем как упомянутый акт, по при­знанию нашего автора, приводит к возникновению права из бумаги только при соединении его с другим необхо­димым для появления этого права условием — фактом приобретения кем-либо права распоряжения бумагой. Следовательно, когда Л. Эннекцерус говорит, что акт

8' Enneccerus L., Kipp Th., Wolff M. Op. cit. Bd. I. Abt. 2. S. 606. 82 Ibid. S. 608.

креации может обосновать требование по бумаге не ранее чем появится собственник, отличный от креатора бумаги, что требование возникнет лишь при условии перехода собственности на бумагу к иному, чем составитель, лицу, то он признает, что Kreationstheorie терпит крах, что ее противники правы, утвержая, что акт составления предъявительской ценной бумаги не является основанием обязывания составившего ее лица, так как сам по себе он не может породить ни права, ни обязанности по бумаге.

Теория эмиссии усматривает основание обязывания составителя в выпуске им бумаги в обращение83. При этом сам выпуск истолковывается не как договор, а как односторонний волевой акт, который обосновывает обя­занность даже тогда, когда лицо, получившее бумагу от составителя, было недееспособно. Emissionstheorie стра­дает теми же теоретическими недостатками, что и теория креации. Поскольку возникновение права по бумаге обус­ловливается приобретением кем-либо собственности или иного права распоряжения бумагой, то и вытекающая из бумаги обязанность не может вступить в существование до появления этого условия. Следовательно, выпуск бу­маги сам по себе еще не обязывает составителя доку­мента. До тех пор пока предъявительская бумага не пе­рейдет в собственность другого, нежели составитель, ли­ца, она не фигурирует в качестве ценной бумаги и не является носителем права и обязанности. Помимо тео­ретической необоснованности Emissionstheorie не обеспе­чивает должного практического эффекта, так как дает возможность составителю бумаги, попавшей в обращение против его воли, отклонить предъявленное к нему тре­бование ссылкой на несостоявшуюся эмиссию и тем са-

83 Stobbe О. Op. cit. S.       483; Kohler J. Die Briefmarke im Recht.

Zugleich ein Beitrag zur      Lehre von den Wertpapieren//Archiv fur

Biirgerliches Recht. 1892. Bd.             VI. S. 329 ff.

мым парализует оборотоспособность предъявительских ценных бумаг, подрывая доверие к ним со стороны уча­стников гражданского оборота.

Неспособность изложенных выше теорий выдержать критическую и практическую проверку привела к появ­лению теории приобретения собственности или иного вещного права на предъявительскую бумагу84. Эта тео­рия, свободная от всех недостатков ее предшественниц, исходит от того, что для возникновения права и обязан­ности по бумаге на предъявителя необходимы две пред­посылки: 1) правильно составленная бумага и 2) приобретение кем-либо права распо­ряжения бумагой. Обратимся к рассмотрению этих предпосылок.

Через изготовление предъявительской бумаги созда­ется телесная вещь, способная быть носителем субъек­тивного права. Но изготовленный документ приобретает такую способность, если содержит предусмотренные за­коном реквизиты (п. 3 ст. 31 Основ), а его составитель принадлежит к числу дееспособных лиц. В тех случаях, когда бумага составлена недееспособным или ограниченно дееспособным лицом, она является недействительной. Од­нако предъявительская бумага, выписанная недееспособ­ным или ограниченно дееспособным лицом, может пре­вратиться в бумагу, способную воплощать в себе право, если до момента ее выхода из обладания этого лица последнее станет дееспособным85 и сохранит бумагу как

84 Carlin. Op. cit. S. 16 ff.; BriittL. Op. cit. S. 314; АгарковМ.М. Бумаги на предьявителя в проекте Торгового Свода СССР//Право и жизнь. 1924. Кн. 3 и 4. С. 6, 7; Он же. Ценные бумаги на предъявителя. С. 62.

85 Если лицо приобрело дееспособность в полном объеме после того, как составленная им в недееспособном или ограниченно дееспо­собном состоянии бумага уже поступила в обращение, то обращающаяся бумага продолжает оставаться недействительной. В этом случае риск возможных убытков, связанных с приобретением такой бумаги, ложится на ее приобретателя.

соответствующую его намерениям. При наличии указан­ных условий бумага должна рассматриваться как дейст­вительная, ибо было бы недопустимым формализмом тре­бовать, чтобы составитель уничтожил бумагу, изготов­ленную им тогда, когда он был недееспособен или огра­ниченно дееспособен, и составил новый документ того же содержания86.

Поскольку предъявительские ценные бумаги служат потребностям оборота, к их составлению не могут при­меняться нормы об оспариваний сделок, совершенных вследствие заблуждения, обмана или угрозы. В противо­положность сказанному Л. Эннекцерус утверждает, что «тот, кто побужден к изготовлению долговой расписки на предъявителя угрозой или обманом, может оспорить долговую расписку по обычным правилам»87. Согласиться с этим нельзя. Предлагаемое Л. Эннекцерусом решение вопроса подрывает устойчивость оборота с ценными бу­магами на предъявителя и, следовательно, препятствует им осуществить ту цель, к которой они предназначены. Достижение этой цели возможно только при возложении риска составления бумаги на ее дееспособного состави­теля, т. е. при признании того обстоятельства, что предъ­явительская бумага, составленная дееспособным лицом, является действительной и не подлежит оспариванию, даже если в момент составления бумаги составитель за­блуждался или действовал под влиянием обмана или угрозы88.

Составление бумаги на предъявителя создает возмож-

86 Агарков М. М. Учение о ценных бумагах. С. 98.

87 Enneccerus L., Kipp Th., Wolff М. Op. cit. Bd. I. Abt. 2. S. 607.

88 «Он» (составитель) «должен нести риск составления бумаги, хотя бы и совершенного под влиянием угроз, заблуждения или обмана...» (АгарковМ.М. Учение о ценных бумагах. С. 98). «...Вся эта совокуп­ность обстоятельств должна рассматриваться, как не имеющая значения для вопроса о действительности бумаги» (Агарков М. М. Ценные бумаги на предъявителя. С. 63).

ность возникновения права и обязанности по бумаге. Превращение этой возможности в действительность со­вершается в тот момент, когда иное, нежели составитель, лицо приобретает право распоряжения бумагой. Как про­исходит это приобретение, здесь безразлично. Если бу­мага попадает в оборот по воле составителя, то право на бумагу возникает в лице ее первого приобретателя на основании договора, заключенного между ним и со­ставителем. Когда же бумага поступает в обращение по­мимо воли составителя, добросовестный приобретатель бумаги приобретает вещное право на бумагу по договору с лицом, от которого он ее получил. И в том и в другом случае приобретение права на бумагу основывается на договоре. Однако отсюда, по справедливому замечанию Карлина, отнюдь не следует, что договор входит в фак­тический состав, порождающий право и обязанность по бумаге89. Договор является юридико-фактической пред­посылкой возникновения вещного права на бу­магу. Что же касается права из бумаги, то оно обусловливается фактом приобретения кем-либо права распоряжения правильно составленной бумагой.

Таким образом, для возникновения права и обязан­ности по бумаге на предъявителя необходимы две пред­посылки: 1) наличие предъявительской бумаги, исходя­щей от дееспособного лица и содержащей предусмотрен­ные законом реквизиты, и 2) приобретение отличным от составителя лицом собственности или иного вещного пра­ва на бумагу. Практические выводы, вытекающие из предлагаемой нами de lege ferenda конструкции, состоят в том, что вор, укравший бумагу у составителя, а также ее недобросовестный приобретатель не могут стать субъ­ектами выраженного в ней права, в то время как лицо, добросовестно приобретшее бумагу, становится управо-

89 Carlin. Op. cit. S. 17.

моченным по бумаге независимо от того, попала ли она в оборот по воле или против воли составителя и обладал ли последний на момент выхода бумаги из его владения дееспособностью. Для обеспечения оборотоспособности предъявительских бумаг весьма важно, чтобы теория при­обретения права распоряжения бумагой получила юри­дическое закрепление. Поэтому при регламентации ин­ститута ценных бумаг на предъявителя в нем целесооб­разно предусмотреть статьи следующего содержания:

«Статья __ . Сущность ценной бумаги на предъ­явителя

Право, выраженное в ценной бумаге на предъявителя, принадлежит тому, кто приобрел право распоряжения бумагой. Однако составитель бумаги освобождается от своей обязанности через исполнение неуправомоченному на распоряжение предъявителю».

«Статья __ . Обязывание составителя Лицо, составившее ценную бумагу на предъявителя, становится обязанным по ней также тогда, когда бумага была у него похищена, утеряна им или иначе попала в оборот помимо его воли.

Обязывание составителя не исключается и тем обсто­ятельством, что ценная бумага на предъявителя попадает в оборот после того, как составитель стал недееспособ­ным».