Статья 3 Конвенции

10. Статья 3 Конвенции предусматривает:

«Статья 3. Запрещение пыток. Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию». (См. Европейскую Конвенцию по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания.)

Это одна из статей, от которых государство – участник не может отказаться даже в военное время или в период другого общественного критического положения, угрожающего жизни нации (см. статью 15). Я буду для удобства использовать выражение «запрещенное лечение», чтобы обозначать «жестокое или разрушительное лечение», поскольку это выражение используется в Конвенции.

11. В кратких прениях позиция за г-жу Претти поддерживалась следующим.

(1) Государства – участники имеют абсолютное и неоспоримое обязательство не применять запрещенное лечение, предотвращать применение индивидуумами такого лечения: A v United Kingdom (1998) 27 EHRR 611; Z v United Kingdom [2001] 2 FLR 612 at 631, para 73.

(2) Страдание, вызванное развитием болезни, может быть поводом для такого лечения, если Государство может предотвратить или уменьшить страдания, но не делает этого: D v United Kingdom (1997) 24 EHRR 423, at pp 446-449, paras 46-54.

(3) Запрещая г-же Претти завершить ее страдания, Великобритания (в лице Директора) вынуждает ее подвергаться изнурительному лечению. Государство может уменьшить страдание г-жи Претти, которое ей иначе придется вынести. Если Директор даст согласие не преследовать по суду г-жу Претти, он поможет ей совершить самоубийство, чтобы избавить ее от многих страданий.

(4) С тех пор, как состоялось разбирательство в Районном Суде, Великобритания, согласно Конвенции, должна воздержаться от запрещения помощи в самоубийстве, Директор может давать запрашиваемое обязательство без того, чтобы нарушить обязательства Великобритании по Конвенции.

(5) Если Директор не может давать подобного обязательства, часть 2 Акта 1961 г. противоречит Конвенции.

12. Госсекретарю было заявлено, что в данном деле статья 3 Конвенции не упоминается вообще, но что, если задействовано какое-либо из прав, защищенных этой статьей, они не включают право на смерть. В поддержку первого из этих заявлений говорилось, что в данном деле нет никакого нарушения запрета в статье. Отрицательное запрещение в статье абсолютно и неоспоримо, но положительные обязательства, которые вытекают из него, не абсолютны: см. Osman v United Kingdom, above; Rees v United Kingdom (1986) 9 EHRR 56. Несмотря на то что государства могут быть обязаны защитить жизнь и здоровье человека, находящегося под их опекой (как в деле Кинана – см. выше), и гарантировать, что индивидуумы не подвергнутся запрещенному лечению у частных лиц, не являющихся государственными агентами (как в деле A v United Kingdom, above – см. выше), и государство не может прямо воздействовать на индивидуума с целью неизбежного вовлечения в запрещенное лечение (D v United Kingdom (1997) 24 EHRR 423), ни одно из этих обязательств не может быть использовано г-жой Претти в данном случае. В поддержку второго заявления говорилось, что, будучи далека от предположения, что государство обязано обеспечить медицинское обслуживание, чтобы облегчить ее состояние и продлить жизнь, г-жа Претти настаивает, что государство обязано санкционировать законные средства для завершения ее жизни. Ни в формулировке Конвенции, ни в страсбургском законодательстве не содержится оснований предполагать, что такая обязанность существует на основании статьи 3. Решение о том, как далеко государство должно зайти в обязательстве защищать индивидуумов от запрещенного лечения, единое для государств – участников. Великобритания рассмотрела эти проблемы по существу и решила поддерживать свою позицию.

13. В статье 3 содержится одна из фундаментальных ценностей демократических обществ, заключающаяся в запрещении запрещенного лечения. D v United Kingdom (1997) 24 EHRR 423 at p 447, para 47. Статья 3, по моему мнению, дополняет статью 2. В то время как статья 2 требует, чтобы государства уважали и охраняли жизни индивидуумов в пределах их юрисдикции, статья 3 обязывает их уважать физическую и человеческую целостность таких индивидуумов. В статье 3, на мой взгляд, не содержится ничего, что влияло бы на право индивидуума жить или не жить. Это не сфера действия данной статьи; действительно, как видно из дела Х. против Германии (см. выше), государство может в некоторых случаях применять запрещенное лечение, которое при других обстоятельствах считалось бы нарушением статьи 3. Кроме того, абсолютное и неоспоримое запрещение государствам – участникам применять запрещенное лечение требует, чтобы «лечение» не трактовалось неограниченно или абстрактно. По моему мнению, предположение, что Директор или любой другой служащий Великобритании применяет к г-же Претти запрещенное лечение, необоснованно, так как она страдает от тяжелого заболевания.

14. Случай, наиболее схожий с делом г-жи Претти, – это дело D v United Kingdom (1997) 24 EHRR 423, касающееся удаления на Сэйнт Китс человека, находящегося на поздней стадии СПИДа. Согласно Конвенции, его следовало удалить, учитывая медицинское состояние истца, отсутствие средств для лечения, заботу и поддержку в Сэйнт Китсе и то, что Великобритания предоставила ему сложное лечение в соответствующей среде. Было решено, что выполнение решения об удалении истца на Сэйнт Китс в сложившейся ситуации приведет, в нарушение статьи 3, к жестокому лечению Великобританией. В том случае государство предлагало осуществить в отношении истца меры, неизбежным эффектом которых стало бы серьезное увеличение его страданий и сокращение жизни. Предложенная высылка могла справедливо быть расценена как «лечение». Аналогия могла бы быть найдена в рассматриваемом сейчас случае, если общественное должностное лицо запретило г-же Претти принимать болеутоляющие или смягчающие боль лекарства. Но в данном случае запрещенное лечение – это отказ Директора предоставить иммунитет от судебного преследования м-ра Претти, если он совершит преступление. Никакой объективной интерпретацией этот отказ не может расцениваться как запрещение статьи 3.

15. Если признать, что статья 3 может применяться к настоящему случаю, и также то, что факты не свидетельствуют о нарушениях запрета статьи, возникает вопрос, нарушает ли Великобритания (в лице Директора) свои обязательства, принуждая к запрещенному лечению. В этом контексте обязательство государства не абсолютно и оспоримо. Тот же самый принцип был подтвержден судом в деле Rees v United Kingdom (1986) 9 EHRR 56 where it said in para 37 of its judgment at pp 63-64:

«37. Суд трактует понятие «уважение» не четко, в зависимости от ситуации.

Эти наблюдения особенно уместны здесь. Несколько государств посредством юридической интерпретации или административной практики могут менять свой статус, чтобы приспособиться к ситуации. Они, однако, делают это, подчиняясь условиям изменяющейся строгости и сохранения множества специальных установок (например, относительно заранее данных обязательств). В других государствах такой практики нет или пока нет. Поэтому справедливо, что имеются некоторые различия в разных государствах в понимании отдельных вопросов. Соответственно, это область, в которой Договаривающиеся стороны могут действовать крайне широко.

В решении вопроса о том, действительно ли положительное обязательство существует, нужно исходить из справедливого баланса, установленного между общим интересом сообщества и интересом индивидуума, который и отражен в Конвенции. Возникает вопрос, вытекает ли отрицательное обязательство из статьи 8 мая».

Это был случай по статье 8, сильно отличающийся от рассматриваемого, но наблюдения суда имели много сходства. Это касается того, что, в то время как государствам можно запретить применять запрещенное лечение на индивидуумах в пределах их юрисдикции, они все равно смогут предпринимать в этом отношении шаги в зависимости от мнений и вер людей, уменьшая роль универсального судебного запрета. По причинам, более полно изложенным ниже в параграфах 27 и 28, по моему мнению, нельзя сказать, что Великобритания находится под обязательством гарантировать, что неизлечимо больной человек, который желает, но не способен самостоятельно уйти из жизни, имеет право прибегать к помощи другого, причем этот другой не будет подвергаться судебному преследованию.