Глава IX. Проблемы стабильности и динамизма Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г.*

Со времени введения нового Уголовного кодекса Российской Федерации прошло более двух с половиной лет. Известно, какие надежды возлагались на него при его принятии. Оправдались ли они и насколько? Как известно, по этому поводу даются разноре­чивые оценки. Мы попытались выявить общую оценку Кодекса специалистами в области уголовного права и правоприменения — практическими и научными работниками по материалам юридичес­ких изданий — журналов «Российская юстиция» и «Законность» (были выбраны именно эти издания в виду их приближенности к практике, в связи с тем, что примерно половину их авторов состав­ляют практические работники судебной системы и правоохрани­тельных органов). Все многочисленные публикации на эту тему можно разделить на две, примерно равные, части. Одни публика­ции представляют собой комментарии и научное разъяснение тех или иных норм нового УК без каких-либо предложений по его из­менению. В других же, наряду с комментированием и научным разъяснением указывается и на недостатки соответствующих зако­нодательных формулировок, а иногда предлагаются и варианты собственных (авторских) формулировок. И лишь в отдельных (бук­вально единичных) публикациях дается отрицательная оценка Ко­декса в целом и содержится призыв к разработке и принятию оче­редного нового УК К

Для объективной оценки нового Кодекса необходимо сопостав­ление целей и задач, ставившихся при его разработке и принятии, с их реализацией как в тексте УК, так и в правоприменительной практике,

* В основу статьи положен доклад автора на заседании Совета при Прези­денте Российской Федерации по вопросам совершенствования правосудия 24 июня 1999 г.

1 См.: Гаухман Л, Д. Нужен новый УК РФ//Законность. 1998. № 7. С. 22-25.

132

1. Цели и задачи разработки нового Уголовного кодекса РФ и их реализация в его тексте

Как известно, в 1996 г. в России был принят новый Уголовный кодекс, который был введен в действие с 1 января 1997 г. Преж­ний (УК РСФСР 1960 г.), несмотря на внесенные в него за 35 лет его действия многочисленные поправки (по данным некоторых ис­следователей их насчитывалось более 740), к этому времени безна­дежно устарел. Прежде всего потому, что он исходил из классо­вых начал советского уголовного права, из приоритета идеологии социализма (коммунизма) и приверженности уголовно-правовых институтов командно-административной системе и централизован­ной экономике. Между тем Россия уже жила совсем в другую эпо­ху — эпоху кардинальных политических и экономических реформ. Новое время требовало создания нового Уголовного кодекса, осно­ванного на новых исходных принципах, на отказе от старой идеоло­гии и признании новой — идеологии приоритета общечеловеческих ценностей относительно всех других, в том числе классовых и на­циональных, решительного поворота к проблеме уголовно-право­вой охраны прав и свобод человека как основополагающей идее уголовного законодательства, соответствию уголовно-право­вых запретов рыночной экономике. Следует отметить, что при всей невероятной трудности, законодателю в значительной мере удалось реализовать задуманное в тексте нового Уголовного Кодекса Российской Федерации.

Данный вывод можно подтвердить констатацией ряда, на наш взгляд, наиболее принципиальных положений нового УК РФ. Во-первых, если прежний Уголовный кодекс на первое место в числе своих задач ставил задачу охраны государственных интересов, затем общественных и уже только потом — личных интересов, то новый УК законодательно зафиксировал смену этих приоритетов. В ст. 1 на первое место поставлена задача охраны прав и свобод человека и гражданина и собственности. Эти положения зафиксированы и в Особенной части УК. Она также начинается не с глав об уголов­ной ответственности за государственные преступления и преступле­ния против социалистической собственности (как в УК РСФСР 1960 г.), а с разделов (глав) об ответственности за преступления против личности и преступлений против собственности. Нормы же об ответственности за преступления против государственной власти «перемещены» в конец Кодекса. Следует отметить, что смена при­оритетов уголовно-правовой охраны в новом УК далась не просто и явилась отражением идей, выдвинутых в ходе дискуссий в отече­ственной науке уголовного права2.

Во-вторых, новый УК значительно усилил уголовно-правовую охрану жизни, здоровья, прав и свобод человека. Сделано это

2 См.: Наумов А. В. О законодательной и правоприменительной оценке социальных ценностей, охраняемых уголовным законом // Актуальные пробле­мы уголовного права, М., 1998. С. 31-37.

133

было двумя способами. Путем усиления уголовно-правовых санк­ций за преступления против жизни и здоровья, а также конструи­рованием ряда новых составов преступлений, совершаемых в этой сфере.

В-третьих, были сформулированы принципиально новые нор­мы об ответственности за преступления в сфере экономической де­ятельности и против интересов службы в коммерческих и иных организациях (для охраны формирующихся рыночных отношений в экономике).

В-четвертых, в Кодексе была сделана попытка разработки уго­ловно-правовой базы борьбы с организованной преступностью (в частности, сформулированы нормы о совершении преступлений организованной группой или преступным сообществом - преступ­ной организацией).

В-пятых, в новом УК провозглашается о приверженности об­щепризнанным принципам и нормам международного права.

Реализация наиболее принципиальных новелл УК РФ в правопри­менительной практике *. За основу анализа было взято статистиче­ское «бытие» таких новелл, как: а) норм об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности и за преступле­ния против интересов службы в коммерческих и иных организаци­ях; б) норм об ответственности за экологические преступления и в) некоторых норм о преступлениях, являющихся проявлением организованной преступности. Известно, что многие практиче­ские работники правоохранительных органов резко критически оценивают указанные нормы в основном по причине того, что по их мнению, эти нормы «не работают» (предмет доказывания по таким делам трудно доказуем; несовершенная конструкция диспо­зиций соответствующих статей УК позволяет уходить от ответствен­ности лицам, совершающим эти преступления; чрезмерное зани­жение санкций за экономические преступления, неоправданно снижающие опасность этих преступлений). Однако материалы ста­тистики органов внутренних дел и судебной статистики (при всей очевидной приблизительности первых) позволяют усомниться в спра­ведливости таких оценок.

Так, в 1997 г. органами внутренних дел было зарегистрировано 19 060 преступлений в сфере экономической деятельности, а осуж­дено за них 22 242 человека. Эти же данные за 1998 г.: 24 865 преступлений и 29 254 человека (превышение числа осужденных над количеством зарегистрированных преступлений объясняется не только групповой преступностью, но и тем, что в числе рассмот­ренных судами в 1997 г. дел об этих преступлениях оказались и дела, переданные еще в 1996 г., совершенные хотя и во вре­мя действия прежнего УК РСФСР, но переквалифицирован­ные на статьи нового УК РФ, а в числе рассмотренных в 1998 г. и переданные в 1997 г.). Соответственно в 1997 г. органами внутренних дел было зарегистрировано 1333 преступления против

* По материалам статистики органов внутренних дел и судебной статистики.

134

интересов службы в коммерческих и иных организациях, а осужде­но 96 человек; в 1998 г. — соответственно 2817 преступлений и 145 человек. Интересны показатели и применительно к отдельным «новым» экономическим преступлениям. Так, в 1997 и 1998 гг. за незаконное предпринимательство и лжепредпринимательство было осуждено соответственно 567 и 995 чел.; за уклонение от уплаты налогов с организаций — соответственно 292 и 463 чел. В числе осужденных — также лица, совершившие такие преступления, как незаконная банковская деятельность, злостное уклонение от пога­шения кредиторской задолженности, изготовление или сбыт под­дельных кредитных карт и иных платежных документов, преднаме­ренное банкротство, коммерческий подкуп и другие «новые» эко­номические преступления.

Таким образом, налицо явная тенденция как к росту числа ре­гистрируемых преступлений этого вида, так и к числу осужденных за их совершение (мы не связываем эту тенденцию лишь с динами­кой роста этих преступлений как таковых). Это свидетельствует о том, что правоохранительные органы приобретают необходимый опыт уголовно-правовой оценки (квалификации) соответствующих преступных деяний (чему соответственно способствовало и доктри-нальное толкование уголовно-правовых норм об ответственности за эти преступления). Косвенным доказательством того, что трудно­сти с квалификацией новых экономических преступлений, обус­ловленных законодательной конструкцией соответствующих уго­ловно-правовых норм, более или менее успешно преодолеваются, могут служить и статистические данные органов внутренних дел о регистрации в 1997 и 1998 гг. преступлений, связанных с потреби­тельским рынком — соответственно 18 194 и 22 322; финансово-кре­дитной системой - соответственно 29 160 и 34 148; приватизаци­ей - соответственно 1758 и 1929.

Нельзя, разумеется, не вспомнить о том, что несмотря на все старания средств массовой информации, «вытащивших» на «белый свет» серьезные фактические данные о злоупотреблениях многих должностных лиц первого эшелона власти на «ниве» приватизации крупнейших объектов госсобственности, проведения «аукционов», наделения соответствующих субъектов непомерными экспертны­ми, таможенными и другими подобного рода льготами, «громких» уголовных дел так и не возникло. Однако вряд ли в этом повинен новый Уголовный кодекс. Дело здесь совершенно в другом. В от­сутствии на этот счет политической воли первых лиц государства и в отсутствии в России независимых от этой воли прокуроров и следо­вателей, что в целом опять-таки объясняется тем, что указанные преступления есть коррупционные преступления политической элиты. Ссылаться же на отсутствие в УК правовой базы для борьбы общества с этими преступлениями может лишь тот, кто не знает, что в УК РФ есть достаточно строгие уголовно-правовые нормы и за взяточничество, и за злоупотребление должностными полномочия­ми, и за превышение должностных полномочий. Не случайно «верхи» не только законодательной, но и исполнительной власти

135

всерьез озабочены получением едва ли не абсолютного иммунитета от ответственности за возможные прегрешения криминального по­рядка, допущенные ими за время их пребывания у власти (что без всякого стеснения открыто обсуждается, обычно под предлогом достижения политического согласия или политической стабильно­сти). Хотя небольшой, но все-таки сдвиг в решении этой проб­лемы произошел. По крайней мере в отношении «бывших» пред­ставителей политической элиты (например, два экс-губернатора, Вологодской и Тульской областей, уже осуждены по приговору суда).

Едва ли не полностью новыми в УК РФ 1996 г. являются нормы об ответственности за экологические преступления. Трудности в квалификации этих преступлений связаны в основном с бланкет­ным способом конструирования диспозиций соответствующих ста­тей УК. Тем не менее данные статистики свидетельствуют о том, что и эти нормы нельзя признать «не работающими». Так, в 1997 г. органами внутренних дел зарегистрировано 6441 такое преступле­ние, из них было раскрыто 5185, а осуждено — 2724 чел.; анало­гичные данные за 1998 г. выглядят следующим образом: 7721, 6002, 3533.

Правоохранительные органы начинают приобретать опыт и в квалификации преступлений, являющихся проявлением органи­зованной преступности. Так, органами внутренних дел в 1997 г. зарегистрировано 28 497 преступлений, совершенных организован­ной группой или преступным сообществом; в 1998 г. было заре­гистрировано 28 688 таких преступлений. В 1997 г. органами пред­варительного следствия раскрыто 132 «заказных» убийства, в 1998 г, — 152. Часть дел о таких преступлениях «выдерживает» и процессуально-доказательственные требования судебного рассмот-ренияи обвинительного приговора. Например, если за изготовле­ние или сбыт поддельных денег или ценных бумаг, совершенных организованной группой, в 1997 г. было осуждено 16 человек, то в 1998 г.-58.

Представляется необходимым еще раз сделать оговорку насчет того, что приведенные статистические данные не связываются на­прямую с истинным состоянием и динамикой рассматриваемых преступлений (латентность преступности по известным причинам в России была всегда достаточно высока). Значение всех этих статис­тических показателей - в другом. Они, как уже отмечалось, свиде­тельствуют о том, что как органы дознания и предварительного следствия, так и суды более или менее успешно приобретают опыт в «распознавании» многих, неизвестных прежнему уголовному за­конодательству, преступлений. А это означает, что при всех изве­стных издержках нового Уголовного кодекса, большинство его но­велл существуют не только на бумаге, не только лишь как «плод» законодателя, являются не «мертвыми», а действующими.

2. Характеристика законопроектных работ, имеющих целью внесение изменений и дополнений в УК РФ *

Сразу же после введения в действие нового УК началась (а в дальнейшем интенсивно наращивалась) работа по подготовке зако­нопроектов, направленных на внесение в него изменений и допол­нений (инициатором таких законопроектов обычно выступают де­путаты Государственной Думы и законодательных собраний субъек­тов Федерации, руководители исполнительной власти субъектов Федерации, федеральные ведомства). Так, в 1997-1998 гг. в Го­сударственную Думу было официально внесено более 50 законо­проектов, касающихся более 120 (т. е. примерно трети) статей Уголовного кодекса (включая их изменение и дополнение Кодекса новыми статьями). Из них 6 стали действующими законами (затра­гивающими 16 статей УК); некоторые (их единицы) - отклонены Советом Федерации или Президентом Российской Федерации; не­большая часть - принята в 1-м чтении; над остальными продол­жается работа в комитетах Государственной Думы и заинтересован­ных ведомствах (с помощью экспертов — представителей юридиче­ской науки и правоохранительных органов).

Большая часть указанных законопроектов направлены на внесе­ние изменений и дополнений в Особенную часть УК. Ввиду того, что они касаются многих статей едва ли не всех ее разделов и глав, пытаться осуществить какую-либо предметную (по объекту уголов­но-правовой охраны) классификацию предполагаемых новелл представляется малоэффективным. Напротив, можно выделить их вполне четкую характеристику по следующим (весьма немногочис­ленным и устойчивым) аспектам: а) попытка заполнить пробелы в уголовно-правовой охране соответствующих интересов и обще­ственных отношений (как действительные, так, к сожалению в большей части мнимые); б) преувеличенная надежда на уголовный закон как на средство эффективного разрешения многих (если не любых) социально важных проблем (при этом не учитываются регу­лятивные и охранительные возможности других отраслей права); в) ужесточение действующих санкций многих уголовно-правовых норм (в известном смысле данная характеристика законотворческо­го процесса не является самостоятельной, а выступает проявлением или разновидностью предыдущей).

Приведем примеры обнаружения и законодательных попыток преодоления подлинных и мнимых (на наш взгляд) пробелов в уго­ловном законодательстве. К преодолению первых можно, напри­мер, отнести проект Федерального закона о внесении изменений и дополнений в УК РФ по вопросу охраны континентального шельфа и исключительной экономической зоны Российской Федерации (внесенный радом депутатов Государственной Думы). Его разра-

136

* По материалам Комитета по законодательству Государственной Думы и Главного государственно-правового управления Администрации Президента Российской Федерации.

137

ботка связана с тем, что в связи с принятием Федеральных законов «О континентальном шельфе Российской Федерации» и «Об ис­ключительной экономической зоне Российской Федерации» Рос­сийская Федерация впервые получила возможность в соответствии с Конвенцией по морскому праву 1982 г. в полном объеме осуще­ствлять хозяйственную деятельность на континентальном шельфе и в исключительной экономической зоне в интересах сохранения оте­чественных природных ресурсов, обеспечения экономической не­зависимости и суверенитета. Однако для пресечения возможных преступлений в указанных морских районах одной лишь ст. 253 дей­ствующего УК является недостаточно (например, в УК не нашла отражения ответственность за незаконное захоронение вредных ве­ществ, в т. ч. и радиоактивных отходов, опасных как для здоровья людей, так и губительных для морской фауны и флоры, на конти­нентальном шельфе и в исключительной экономической зоне Рос­сийской Федерации).

Не вызывает сомнения в необходимости устранить пробел в уго­ловно-правовой охране и с помощью закона об установлении уго­ловной ответственности за использование в Российской Федерации в любой форме нацистской символики (внесенных в Государствен­ную Думу Московской городской думой). В этом же плане за­служивает поддержки и инициатива Правительства Российской Федерации, внесшего законопроект об установлении уголовной от­ветственности за изготовление и распространение материалов, пропагандирующих нацизм, за создание организации нацистской направленности и за организацию или проведение публичных ме­роприятий нацистской направленности (на наш взгляд, представ­ляется целесообразным объединение этих законопроектов).

К сожалению, более типичным является стремление разработ­чиков соответствующих законопроектов преодолеть мнимые пробе­лы в уголовном законодательстве. Оно реализуется в конструирова­нии довольно значительного числа специальных уголовно-правовых норм, хотя в принципе ответственность за «криминализируемые» деяния охватывается и действующими общими уголовно-право­выми нормами. Приведем на этот счет лишь два примера. Так, в одном из законопроектов предлагается дополнить Уголовный ко­декс статьей 2861 об уголовной ответственности за незаконное ис­пользование должностным лицом средств федерального бюджета. Проблема как таковая существует и достаточно серьезная. Но вряд ли в этом случае следует упрекать законодателя за якобы пробел в уголовном законодательстве. Данное деяние вполне вписывает­ся в существующий уголовно-правовой запрет о превышении долж­ностных полномочий (ст. 286 УК РФ). Более того, введение новой специальной нормы существенно снижает верхний порог наказания за такие деяния (с четырех до двух лет лишения свободы за преступ­ление без отягчающих обстоятельств и с семи до пяти лет — за ана­логичное преступление при отягчающих обстоятельствах), что вряд ли будет способствовать эффективной уголовно-правовой борьбе с этими преступлениями.

Вызывает сомнение и предложение, содержащееся в зако­нопроекте о дополнении УК статьей 2002 об уголовной ответствен­ности за изготовление и оборот фальсифицированных спиртных на­питков, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здо­ровья потребителей. Дело в том, что указанные правонарушения прямо подпадают под действие ст. 238 УК об ответственности за выпуск или продажу товаров, выполнение работ либо оказание ус­луг, не отвечающих требованиям безопасности. Принятие новой нормы способно привести к непреодолимой конкуренции между старой (общей) и новой (специальной) нормами при квалифика­ции этого преступления. То, что в предлагаемой норме ответствен­ность устанавливается и за те указанные деяния, которые сопряже­ны с причинением крупного ущерба гражданам, организациям, государству либо сопряжены с извлечением дохода в крупном раз­мере, дела не меняет. Такой вариант уголовно наказуемых право­нарушений прямо охватывается действием ст. 171 УК об ответ­ственности за незаконное предпринимательство.

Попытки разработчиков ликвидировать мнимые пробелы в уго­ловном законодательстве нередко соединены с тем, что новые формулировки действующих уголовно-правовых норм касаются от­дельных деталей законодательного конструирования существующих уголовно-правовых норм, ничего не меняя по существу. И в этих случаях уместно вспомнить о том, стоит ли такая «овчинка» такой «выделки». То есть стоит ли достижение намеченных результатов предстоящей «хирургической» операции вторжения в действующую систему уголовно-правовых норм Кодекса? Например, в одном из законопроектов взамен ч. 2 ст. 302 УК (которая исключается из Кодекса) предлагается дополнить УК статьей 1171 об ответствен­ности за пытки, то есть за умышленное причинение физических и нравственных страданий с целью принуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле пытаемого лица. Од­нако очевидно, что ничего принципиально нового такое изменение УК не вводит. Аналогичным образом можно оценить и усилия раз­работчиков законопроекта (кстати сказать, принятого в 1-м чтении Государственной Думой) о внесении изменений и дополнений в ст. 136 УК. Суть предлагаемых изменений сводится к следующему. Во-первых, в названии статьи и в диспозиции ее части 1 слово «граждан» предлагается заменить словами «человека и граждани­на». Последнее, разумеется, точнее, но опять-таки стоит ли «ого­род городить»? Ведь очевидно, что под гражданином понимается любое лицо, независимо от того, обладает ли оно формально опре­деленным гражданством или нет. Во-вторых, в число квалифици­рующих обстоятельств вводятся такие признаки, как совершения данного деяния с причинением насилия или угрозой его примене­ния либо группой лиц по предварительному сговору или организо­ванной группой, либо повлекшие тяжкие последствия. Однако наиболее опасные проявления таких насильственных действий, со­вершенных по мотивам национальной, расовой, религиозной не­нависти или вражды (что собственно и составляет суть проблемы),

138

139

а также их совершение группой лиц (в т. ч. и по предварительному сговору) или организованной группой, а также повлекшие тяжкие последствия, охватываются действиями ч. 2 ст. 105 (пп. «ж» и «л»), ч. 2 (п. «е»), ч. 3 (п. «а»), ч. 4 ст. 111, ч. 2 (пп. «г» и «е») ст. 112, ч. 2 (пп. «д» и «з») ст. 117 УК РФ.

Разработчики ряда законопроектов, следуя давней традиции отечественных законодателей (сложившейся еще в советские време­на), по-прежнему возлагают на уголовный закон неосновательные надежды на решение сложнейших социальных проблем, которые в принципе невозможно решить уголовно-правовыми средствами. Так, Законодательная Дума Хабаровского края внесла законопро­ект о дополнении УК ст. 1211 об ответственности за уклонение от лечения туберкулеза и ст. 1212 об ответственности за заведомое по-ставление другого лица в опасность заражения туберкулезом и зара­жение другого лица туберкулезом лицом, знавшим о наличии у него этой болезни. Очевидно, что эти уголовно-правовые нормы сконструированы по аналогии с нормами об ответственности за за­ражение венерической болезнью и ВИЧ-инфекцией. Никто не бу­дет отрицать разумность такой аналогии относительно опасности этих заболеваний для жизни. Известно также, что эпидемиоло­гическая обстановка в Российской Федерации в связи с заболе­ваемостью туберкулезом оценивается специалистами как чрез­вычайная. Однако, если причины венерических заболеваний и распространения ВИЧ-инфекции в значительной степени носят и морально-нравственный характер, то причины заболевания ту­беркулезом лежат в иной социальной плоскости. Это - крайне низ­кий уровень жизни значительной части общества, тяжелейшие ус­ловия содержания в исправительных учреждениях и под стражей (в качестве меры пресечения), когда эти учреждения становятся едва ли не рассадником данного заболевания. Все заставляет усомнить­ся в способности уголовного закона кардинально поправить создав­шееся положение.

Другая не менее известная и острая проблема - проблема нар­комании (вряд ли ее актуальность нуждается в доказательствах). Один из законопроектов в числе предлагаемых новелл предусмат­ривает установление уголовной ответственности за употребление наркотических средств или психотропных веществ, оборот которых запрещен в Российской Федерации (предлагается дополнить УК статьей 2332, санкция которой наряду с другими наказаниями пре­дусматривает и лишение свободы на срок от одного до двух лет). Введение такой уголовно-правовой нормы способно создать, на наш взгляд, лишь видимость эффективности деятельности орга­нов внутренних дел по борьбе с наркоманией. Благодаря этой нор­ме органы внутренних дел будут способны отчитаться таким коли­чеством возбужденных уголовных дел, какое им потребуется для доказательства эффективности своей деятельности. Концепция этого законопроекта «бьет» мимо основной цели — борьбы с нарко­бизнесом, с продавцами и поставщиками наркотического зелья. Из публикаций в средствах массовой информации известно и то,

что некоторые работники органов внутренних дел сами выполняют функции «крыши», легального прикрытия продавцов наркотичес­ких средств и вряд ли не только «акулы» наркобизнеса, но даже и мелкие продавцы наркотиков, нередко «сдающие» наркоманов органам внутренних дел, станут возражать против введения такой уголовно-правовой нормы. Уж последние то точно будут в выигры­ше. Кроме того, известно, что массовость того или иного явления является веским основанием против возможной криминализации соответствующих деяний3.

Последнее вполне соответствует воззрениям Канта и Гегеля на право как на выражение свободы4. И тот уголовный кодекс, ко­торый содержит чрезмерное число уголовно-правовых запретов, превращает свободу в собственную противоположность, в несвобо­ду, поскольку во имя защиты свободы ее же серьезно и ограни­чивает. И в этом смысле количество уголовно-правовых запретов должно определяться разумным компромиссом между законода­тельным (в виде системы уголовно-правовых запретов) ограниче­нием свободы и определенной дозволенностью с точки зрения его же (уголовного права) некоторых форм антиобщественного поведе­ния (например, мелкие хищения имущества), т. е. компромиссом свободы и ее ограничения5.

В ряде случаев попытка установления новых уголовно-право­вых запретов вызвана тем, что не учитываются регулятивные и ох­ранительные возможности других отраслей права. Так, один из за­конопроектов направлен на дополнение УК специальной статьей 1711 об уголовной ответственности за незаконное привлечение к трудовой деятельности иностранных граждан и лиц без граждан­ства. Такая ответственность устанавливается в случае привлечения указанных лиц, временно пребывающих в Российской Федерации, к трудовой деятельности дез соответствующего решения на привле­чение и использование иностранной рабочей силы либо привлече­ние их к такой трудовой деятельности, которой они не вправе зани­маться, не имея гражданства Российской Федерации. Разумеется, что и здесь проблема существует. Однако при чем тут уголовное право? Очевидно, что эти вопросы должны быть решены в рамках трудового и административного законодательства.

3. Новый УК РФ и проблемы наказания

Обобщение судебной практики свидетельствует о том, что ряд новелл УК, относящихся к данной проблеме, следует признать вполне работающими. Это и нормы об увеличении минимальных

3              См.: Кузнецова Н. Ф. Условия эффективности уголовного закона//Про­

блемы правового регулирования вопросов борьбы с преступностью. Владиво­

сток, 1977. С. 4-6.

4              См.: Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 2, С. 139; Гегель. Философия права. М.,

1990. С. 59.

5              См.: Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лек­

ций. 2-е изд. М., 1999. С. 17.

140

141

и максимальных сроков лишения свободы, и назначении наказания по совокупности преступлений и по совокупности приговоров, и назначении наказания за неоконченное преступление и совершен­ное в соучастии, и некоторые другие.

Вместе с тем определенные надежды на реализацию некоторых новелл принципиального характера, к сожалению не оправдались. И на первое место в этом отношении следует поставить нормы УК о таких новых видах наказания, как арест и ограничение свободы. В соответствии с Федеральным законом «О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации» от 13 июня 1996 г. нормы УК об этих видах наказания должны быть введены в действие не позднее 2001 года. Однако неблагоприятная экономическая си­туация, сложившаяся в стране, не способствует выполнению таких планов. В одном из законопроектов, подготовленных Правитель­ством РФ, эти сроки переносятся на восемь лет (т. е. до 2009 г.). В связи с этим, во-первых, вряд ли данное обстоятельство мож­но отнести к просчетам разработчиков Кодекса (трудно было пред­положить, что объявленная экономическая реформа будет осу­ществляться столь неудачно). И, во-вторых, перенесение указан­ных норм на такие длительные сроки принципиально недопустимо. Учитывая, что наши правоохранительные органы приобре­тают опыт в борьбе с экономическими преступлениями, необходи­мо ставить вопрос о том, чтобы часть средств, поступающих в бюджет от этой деятельности, направлялась бы на реализацию указанных норм УК, в частности, на строительство арестных домов.

Другой проблемой является реализация уголовно-правовых штрафных санкций. Предполагалось, что они будут определенной альтернативой наказаний, связанных с лишением свободы (по пре­ступлениям небольшой тяжести и менее тяжким). Однако при об­щей тенденции к росту наказаний в виде штрафа, принципиальных изменений в этом плане не произошло.

Проблема эффективного исполнения лишения свободы упира­ется в переполненность исправительных учреждений (и мест содер­жания под стражей). По данным Министерства юстиции в них со­держится свыше одного миллиона осужденных и арестованных. При этом известно, что финансирование этих учреждений осуще­ствляется крайне неудовлетворительно и каких-либо изменений в этом направлении к лучшему ввиду общей неблагоприятной эконо­мической ситуации в ближайшее время не предвидится. Проблема эта перестает быть сугубо внутренней для России (так, например, этим всерьез озабочены эксперты Совета Европы). В связи с этим неумолимо встает вопрос о необходимости существенной коррек­тировки политики назначения наказания в направлении ее смягче­ния в отношении лиц, совершающих преступления небольшой или средней тяжести. Определенные изменения на этот счет необхо­димы и в уголовном законодательстве. В этом отношении заслу­живают поддержки некоторые предложения, содержащиеся в про­екте Федерального закона «О внесении изменений и дополнений

142

в законодательные акты Российской Федерации по стабилизации положения в учреждениях уголовно-исполнительной системы Ми­нистерства юстиции Российской Федерации». Это и расшире­ние института направления осужденных в колонии-поселения (на­пример, за счет восстановления существовавших ранее коло­ний-поселений для лиц, совершивших впервые умышленные пре­ступления небольшой или средней тяжести со сроком наказания до 5 лет, направления в колонии-поселения всех лиц, совершив­ших преступления по неосторожности - последнее потребует внесе­ния изменений в ст. 15 УК о категоризации преступлений), и рас­ширение оснований и порядка применения различных видов до­срочного освобождения от отбывания наказания (условно-досроч­ное освобождение, замена наказания в виде лишения свободы бо­лее мягким наказанием), и некоторые другие (при одновремен­ном внесении изменений и в уголовно-исполнительное законода­тельство).

4. Проблемы совершенствования УК РФ в связи с новой криминологической ситуацией

Статистика органов внутренних дел фиксирует рост преступле­ний и преступности в целом. И в этом смысле предупредительное значение (как в смысле общей, так и частной превенции) Кодекса обычно оценивается невысоко. Однако, чтобы дать этому более или менее объективную оценку, следует сделать некоторые уточне­ния. Во-первых, вывод о росте преступности основан в основном на данных регистрации преступлений. Последнее же зависит от тех же органов внутренних дел. Думается, что последние «всплески» преступности связаны именно с тем, что впервые руководство этих органов (например, в бытность С. В. Степашина Министром внут­ренних дел) категорически заявило о том, что отныне будут регис­трироваться все совершенные преступления. Разумеется, что пол­ностью эти указания не будут выполнены никогда. И дело здесь не только в том, что некоторые преступления объективно могут оста­ваться вне поля зрения органов внутренних дел (к примеру, на­сильственную смерть «бомжа» может никто и не заметить)6. Дело в том, что, как бы руководители органов внутренних дел не объявля­ли о бескомпромиссности на этот счет своего статистического ве­домства, статистика последнего по-прежнему будет ведомствен­ной. И в самом деле, кому из руководителей региональных органов внутренних дел (например, области, города, района) будет «по нутру» фиксация роста преступлений (да и других правонаруше­ний) на подведомственной ему территории. И если мы хотим сде­лать уголовную статистику объективной, то для этого существует

6 Разумеется, что это касается и других случаев необнаружения трупа по­терпевшего от убийства. Так, в 1998 г. из 52 677 лиц, пропавших без вести, 25 485 (более половины) так и не были разысканы (не трудно предположить, что в значительной части они явились жертвами латентных убийств). См.: Со­стояние преступности в России за 1998 г. М, 1999. С. 22.

143

единственный выход, — сделать ее вневедомственной, то есть выве­сти из структуры Министерства внутренних дел7.

И тем не менее с возросшей регистрацией преступлений необ­ходимо считаться. Иначе правоохранительная система (суды, орга­ны дознания и предварительного следствия) просто не выдержит, то есть будет не в состоянии «переварить» регистрируемую преступ­ность. В связи с этим вновь неизбежно возникает вопрос о декри­минализации определенных видов преступлений небольшой тяже­сти. Наиболее ощутимую пользу в этом направлении можно, по нашему мнению, ожидать от законодательного повышения макси­мального предела административно-наказуемого мелкого хищения чужого имущества (хотя бы в два-три раза). Последнее приведет к декриминализации преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 158 (кража), ч. 1 ст. 159 (мошенничество), ч. 1 ст. 160 (присвоение или растрата) УК РФ. И в самом деле, вряд ли можно говорить о справедливости наказания, если за кражу коробки конфет (не са­мых дорогих, но по цене превышающих минимальный размер опла­ты труда) виновный может быть приговорен к лишению свободы на срок до трех лет. И такая декриминализация будет выполнена без внесения изменения в Уголовный кодекс (для этого достаточно из­менить лишь ст. 49 Кодекса об административных правонарушени­ях). Разумеется, что этим не исчерпываются резервы возможной декриминализации (на наш взгляд, можно вести речь о декримина­лизации деяний, предусмотренных, например, ч. 1 ст. 168, ч. 1 ст. 171, ч. 1. ст. 175, ч. 1 ст. 191, ст. 192, ч. 1 ст. 200 УК РФ, также с переводом их в административные проступки).

Перспективы совершенствования УК РФ как отражение процес­сов стабильности и динамики уголовного законодательства. В пери­од разработки и обсуждения проектов нового УК, которые легли в основу принятого законодателем его текста, высказывались пред­ложения «не спешить» с разработкой и принятием Уголовного ко­декса, чтобы сделать его «долговечным» (чтобы он просущество­вал хотя бы столько же времени, сколько прежний). Такие пред­ложения можно оценить как сомнительные. Во-первых, реформи­рование общества обязательно предполагает создание нового Ко­декса. Во-вторых, Уголовный кодекс, принимаемый во время проведения реформ, объективно не способен стать стабильным. Реформирование общества — это процесс длительный, и он едва ли не неизбежно и изначально предполагает дальнейшее совершен­ствование Уголовного кодекса и внесение в него изменений и до­полнений (последнее объективно - это и есть своеобразные «ми­нусы» или «дефекты» Уголовного кодекса). Противоречие между стабильностью и динамизмом уголовного закона (особенно в этот период) в принципе неразрешимо8. С одной стороны, уголовное

законодательство должно быть стабильным, так как обеспечивает определенность и устойчивость уголовно-правового регулирования и является основой законности. С другой стороны, динамизм по­зволяет учитывать происходящие в обществе изменения. Разумное сочетание этого противоречия является едва ли не основным источ­ником развития права (в том числе и уголовного). Сейчас ход зако­нопроектных в этом направлении работ характеризуется явным пе­рекосом в сторону динамизма и в ущерб стабильности.

7              См., напр.: Лунеев В. В. Преступность XX века. Мировые, региональные

и российские тенденции. М., 1997. С. 141—146.

8              См.: Бескова К В. Стабильность и динамизм советского уголовного зако­

на. Автореф. канд. дис. М., 1989. С. 5.

144

10-6719