ПРАВИЛО 1: «ОБЪЕКТИВИЗАЦИЯ СОСТАВА»

Трудности и неясности в решении вопросов, связанных с описанием и раскрытием субъективной стороны различных преступлений, объясняются в конечном счете описанными выше недостатками законодательства в его Общей и Особенной частях. Однако не менее очевидно и другое: каково бы ни было состояние законодательства, оно отличает умышленные преступления от неосторожных и различает умышленные преступления друг от друга. Эти криминологические отличия и различия существуют в реальной жизни, и поэтому описанное выше

143

положение вещей ставит перед исследователем/важную задачу: попытаться разработать правила применения общего определения умысла к материалу Особенной части, которые учитывали бы и требования действующего законодательства, и криминологические особенности различных преступлений и их групп.

Выработка этих правил могла бы иметь своим результатом не только единообразно правильное понимание субъективной стороны отдельных преступлений, что было бы само по себе»немаловажно сточки зрения применения закона. Эта работа могла бы быть полезной также в плане совершенствования законодательства, давая возможность выявить нормы Особенной части, структурные особенности которых затрудняют их применение на основе общих правил и ввиду этого подлежат устранению. А это в свою очередь имело бы своим результатом придание этим нормам большей структурной и логической четкости и простоты. Само собой разумеется, правила применения общего определения умысла к материалу Особенной части не могут быть произвольными. Их перечень и содержание должны определяться природой уголовной ответственности в социалистическом государстве и практическими целями советского уголовного права'.

Преступление часто определяют как единство объективных и субъективных элементов. В рамках того, что сказано в этом определении, оно, подчеркивая необходимость для «бытия» преступления тех и других элементов, отражает действительное положение вещей. Однако в нем не подчеркнуты соотношение элементов того и другого рода, прямая и обратная зависимость между теми и другими. Поэтому для наших целей преступление следует определить иначе – как единство акта внешнего поведения и психического отношения к этому акту и его элементам со стороны деятеля. Это определение не только устраняет неполноту приведенного выше, но и обязывает нас установить отношение субъекта к каждому элементу, включенному в определение преступления законодателем. Для выполнения этой задачи мы должны прежде всего описать преступление таким образом, чтобы по возможности

* Разумеется, мы не претендуем на то, чтобы перечень предлагаемых ниже правил был исчерпывающим, их последовательность безупречной, а формулировка наилучшей.

144

устранить из описания все элементы психического отношения деятеля к тому, что он делает. Речь идет о таком описании общественно опасного деяния, в котором не содержалось бы никаких ни прямых, ни косвенных указаний на наличие субъективных оснований для вменения содеянного в,вину. Так как такое описание может включать в себя элементы, относящиеся не только к объективной стороне преступления в собственном смысле, но и к его предмету и 'к потерпевшему, а через них – к объекту преступления,^ а в некоторых случаях'–к его субъекту, предлагаемую операцию следовало бы наиболее общим образом назвать «объективизацией» анализируемого состава.

Эта операция в ряде случаев представляет известные трудности. Вопреки тому, что иной раз утверждается в литературе2, законодатель, как правило, не стремится отчетливо выделить в Определениях преступлений их объективную сторону в собственном смысле слова. И это естественно: формулируя эти определения, он пользуется обычным, нетехническим языком, а этот последний при описании человеческого поведения отражает его живую диалектику: объективное и субъективное в нем нередко почти неразличимо слиты. Не будет большим преувеличением сказать, что уголовное законодательство почти не знает терминов или слов, которые означали бы или должны были бы означать именно и только объективную сторону преступления. Уже «действие» и «бездействие» по самому смыслу этих слов означают не просто мускульное движение или его отсутствие, а поступок, т. е. нечто такое, в чем принимают участие сознание и воля3. Оба эти термина законодатель в ст. 7 Основ объединяет в понятии деяния. Однако деяние – это не только и не просто сумма действия и бездействия. Сверх того, что содержится в них, в деянии подчеркнут момент социально-моральной упречности волепроявления, его негативной направленности и отсюда – общественной опасности, или противозаконности деяния, или того и другого вместе. Толкнуть человека при неловком движении – не значит со-

' См. стр. 3.

2 Например, А. Н. Т р а и н и н. Состав преступления по советскому уголовному праву, М., 1951, стр. 182–183.

3 Там же, стр. 186–187.

10 Заказ 5642                              145

вершить действие; ударить приятеля по плечу -I- значит совершить действие, но не деяние; ударить человека кулаком по лицу – значит совершить действие, которое является деянием.

Естественно, те же явления мы наблюдает и в Особенной части, нередко с некоторыми осложнениями. Убийство – это не просто причинение смерти, а лишение жизни умышленно или неосторожно и, кроме того, противозаконно. Лишение жизни по приговору суда не есть убийство. В советской юридической литературе была высказана точка зрения, что даже неосторожное лишение жизни нельзя называть убийством4.

Как бы то ни было, при анализе субъективной стороны этого преступления источники говорят о психическом отношении лица не к убийству, а к смерти потерпевшего и, кроме того, иногда – к общественно опасному характеру своего действия или бездействия.

Аналогично при хулиганстве «явное неуважение к обществу», строго говоря, могут демонстрировать только умышленные действия.

Отмеченное нами в одном из источников преобразование этого элемента объективной стороны в мотив преступления не случайно. Поэтому можно считать, что характеристика хулиганства в законе в качестве умышленного преступления и одновременно включение в его определение указания на «явное неуважение к обществу» придают определению в известной мере тавтологический характер. По этой причине говорить, как это постоянно делается, о сознании субъектом того, что его действия выражают явное неуважение к обществу, и о желании эти действия совершить–это в какой-то мере то же самое, что говорить о сознании им того, что он действует умышленно, или о том, что он умышленно совершает умышленное деяние. Подобное смешение может лишь затруднить уяснение как объективной стороны хулиганства, так и содержания умысла при совершении этого преступления.

Таким же образом хищение или похищение при краже–это не только действие, результат и характеристика деяния в качестве общественно опасного, но и опре-

' М. Д. Ш а р г о р о д с к и и, Преступления против жизни п здоровья, М., 1948, стр. 38.

146

деленная субъективная сторона. Взять и унести по неосторожности вместе со своими чужие вещи, по рассеянности надеть, уходя из гостей, чужое пальто не значит совершить похищение. Более того, в этих случаях нельзя даже сказать, что эти действия совершены тайно, хотя тайностЬ неизменно рассматривается в литературе в качестве элемента объективной стороны кражи. Характерно, что при анализе субъективной стороны этого преступления источники, стремясь осуществить своего рода «объективизацию состава», говорят о сознании виновным того, что производится изъятие чужого имущества. Однако эта попытка неудачна: по смыслу слов, замена «похищения» «изъятием» означает исключение не субъективности, а всего лишь противозаконности.

С какими бы трудностями, однако, ни была в отдельных случаях связана «объективизация»; она как подготовительная операция для наших целей необходима. В повседневной жизни мы судим о реальных «помыслах и чувствах» людей по их действиям'. Поэтому, например, предположение о наличии у лица умысла на кражу может возникнуть у нас при совершении им не любых, а определенных общественно опасных действий. Так, если Иванов в отсутствие Петрова, не имея права на это, выносит из квартиры Петрова принадлежащее последнему имущество, мы можем предположить, что у Иванова имеется умысел на кражу; для такого предположения нет оснований, если Иванов, например, распространяет порочащие Петрова сведения.

Нужно ли доказывать, что в надлежащим образом сформулированном законодательном определении преступления должны в обобщенном виде содержаться либо (идеальный случай) «готовое» объективизированное описание соответствующих действий, либо (обычная практика) необходимые «материалы» для описания этих действий путем и в результате «объективизации» состава. Не произведя этой последней операции, тем более эффективной, чем больше этого материала и чем лучше он поддается соответствующему анализу; не показав, например, что действием в составе кражи является перемещение лицом чужого имущества из чужого владения

* В. У. Ленин, Поли. собр. соч., т. I, гтр 423, 424. См. также ниже, стр. 229.

10*                             147

/

в свое при отсутствии права на это и при таких обстоятельствах, когда никто, кроме этого лица, не отдает себе отчета в происходящем, мы не сможем ясно представить себе, какой «акт внешнего поведения» должен иметь место, чтобы на его основе можно было сделать предположение о наличии необходимой для состава данного преступления субъективной стороны. Не сделав этого и по этой причине пытаясь, например, выявить психическое отношение к «похищению» или даже к «изъятию» имущества, мы в ряде случаев, хотим мы этого или нет, окажемся в необходимости анализировать «отношение к отношению», «умысел в отношении умысла», что ни к чему, кроме путаницы, привести не может.

Выше в виде иллюстрации мы привели «объективизированное» определение кражи. Чтобы пояснить нашу мысль, добавим к этому такие же определения некоторых из тех преступлений, о которых шла речь выше. Убийство в «объективизированном» виде, по-видимому. будет выглядеть как общественно опасное лишение жизни другого человека; оскорбление и клевета как умаление честн и достоинства другого человека  (в одном случае–в неприличной форме, в другом–в виде распространения о нем позорящих сведений, не соответствующих действительности); сбыт поддельных денег как выпуск таких денег в обращение; уклонение от уплаты налогов как их неуплата в военное время в надлежащий срок при отсутствии серьезных препятствий к своевременной уплате; наконец, вынесение неправосудного приговора как вынесение приговора, противоречащего закону, или не основанного на нем, или (детальнее) осуждающего невиновного, искажающего фактические обстоятельства дела, дающего неправильную правовую оценку этих обстоятельств или назначающего несправедливое наказание.