§ 7. Вскоре после своего возникновения теория конкретного права на иск встретила серьезную критику. И хотя, судя по литературе довоенного времени (в Германии – до гитлеровского режима), она еще в значительной мере удерживала свои позиции, однако возражения против нее возрастали и углублялись.

Возражения эти по их юридическому содержанию и социально-экономическим основам можно разбить на два различных течения.

Одно из них исходит из положений, характерных для периода соблюдения в процессе строгого принципа состязательности или «господства сторон» (как его обычно правильно характеризуют в условиях буржуазного процесса). Суд здесь, как общее правило, не вмешивается в борьбу сторон, осуществляя лишь формальное руководство процессом; он принципиально не заинтересован в том или ином исходе этой борьбы по существу, в частности, в том, чтобы результатом ее явилось обнаружение действительно существующего между сторонами правоотношения. Судебный спор, в пределах формальных правил судопроизводства, направляется сторонами, от которых зависит внесение в процесс фактического материала, собирание доказательств и их использование в суде. При этом положении несовпадение действительного фактического состава правоотношения, с одной стороны, с теми фактами, которые обнаруживаются в процессе – с другой, представляется вполне возможным, как бы нормальным. Это обстоятельство ведет к провозглашению принципа «формальной истины» одним из основных начал процесса; в нем выражается принципиальное признание того, что обнаружение действительной правды – материальной истины не является и не может явиться задачей гражданского процесса.

Именно такова характерная для эпохи свободной конкуренции критика теории конкретного права на иск, исходившая от Оскара Бюлова.24 Основное из выдвинутых Бюловым положений состояло в том, что до окончания процесса не может быть известно, является ли требование истца основательным, а потому до решения суда нельзя говорить о праве на благоприятное решение, предполагающее действительное наличие права у истца. Необходимо, говорит Бюлов, строго различать фактический состав правоотношения, существующий вне процесса, и тот, который устанавливается в процессе на основании утверждений сторон и в соответствии с представленными ими доказательствами. Никто не

24О. Bü1оw. Klage u, Urteil, 1903.

23

может предугадать содержание судебного решения, которое всецело зависит от свойств и существа всего устного производства. Поэтому внепроцессуальное правоотношение и не может явиться основанием для притязания на его признание. Решение суда обусловлено не внепроцессуальным фактическим составом, а тем, который, будучи собран и доказан в процессе, способен привести к другим правовым последствиям, может, иначе говоря, образовать иной (нежели вне-процессуальный) правовой результат. А если это так, то ни о каком притязании на защиту этого внепроцессуального права не может быть речи. Этот вывод Бюлова был прямо противоположен одному из основных исходных положений теории конкретного права на иск: притязанием на защиту права, утверждала указанная теория, является направленное против государства, основанное, согласно закону, на внепро-цессуальном фактическом составе требование об удовлетворении интереса истца против ответчика.25

Однако решительной и ясной формулировки вытекающего, казалось бы, из приведенных положений принципа – именно принципа материальной истины – мы у Ваха не находим. Он как бы остановился в этом отношении на полдороге, не поставив, так сказать, точки над «и». Для него, как истинного представителя интересов буржуазии, провозглашение в гражданском процессе принципа материальной истины было бы несовместимым с характерным для капитализма формальным равенством. Больше того, Вах прямо признавал, что отыскание реальной правды не составляет и не может составлять цели процесса, так как господствующий в процессе принцип диспозитивности не обеспечивает полноты исследования. «Материальная истина,– говорит он,26 – не может быть целью процесса, так как господствующее в последнем распоряжение сторон не гарантирует полноты доказательственного материала».

Утверждение, с одной стороны, защиты внепроцессуального права, с другой – признание невозможным раскрыть действительное содержание этого права представляли собой явное – при этом неизбежное в буржуазном праве – противоречие, послужившее материалом для язвительной критики теории Ваха и его последователей со стороны Бюлова.

Указания на несовместимость теории конкретного права на иск с принципом состязательности (в его буржуазно-правовом понимании) мы находим также у проф. Нефедьева. Последний правильно отмечает, что представители теории права на иск, как права на благоприятное решение, не при-

25 Wасh. Handbuch, S. 19.

26Wach. Der Feststellungsanspruch, 1899, S. 14.

24

давали должного значения тому обстоятельству, что «...благоприятное решение обусловлено применением процессуальных правил о распределении обязанности доказывания и допустимости и процессуальной силы доказательств. Таким образом, с точки зрения процессуального права, по замечанию Дегенкольба, притязание истца на благоприятное решение обусловлено не существованием его субъективного права составом процессуально-правового материала, т. е. обстоятельствами, на которые указывается в иске или возражении, и доказанностью или недоказанностью утверждений сторон» 27

Общеизвестно также отрицание теории конкретного права на иск Е. В. Васьковским (Курс, стр. 621–624).

Критика теории права на иск в конкретном смысле, основанная на принципе господства сторон в буржуазном гражданском процессе, по своему значению шире ее непосредственного предмета. В ней легко разглядеть общее, присущее буржуазному процессу противоречие между целью правое дня, состоящей в защите действительного, т. е. внепроцессуального права, и невозможностью ее осуществить в условиях буржуазно-состязательного процесса, поиски выхода из которого приводят буржуазных теоретиков либо к противоречиям с самими собой, либо к открытому, хотя обычно робкому, признанию неразрешимости указанного противоречия.

По своей идее и существу всякое правосудие должно быть отысканием права, восстановлением и защитой правды. Только такое правосудие может представляться истинным справедливым, которое ставит своей задачей охрану действительного, т. е. существующего вне и независимо от процесса материального права. «Иная концепция процесса, как правильно заметил Яблочков, не согласуется с исторической идеей суда: восстанавливать нарушенные права».28 Однако это ясное и политически важное, как основной лозунг правосудия,29 положение решительно не согласуется с прин-

27        Е. А. Нефедьев.Учение об иске. «Ученые записки Казанского университета». 1895, кн. 3, стр. 97.

28        Т. М. Яблочков. Судебное решение и спорное право. «Вестник гражданского права», 1916, № 7, стр. 36.

29        «Господствующие классы заинтересованы в том, чтобы правосудие было достаточно эффективным, чтобы организация суда и судопроизводства обеспечивала хотя бы видимость законности я справедливости при решении уголовных дел. Эта видимость законности и справедливости тем заметнее, чем демократичнее организация судебной системы и формы судопроизводства» (И. Т. Г о л я к о в. Воспитательная роль суда. «Социалистическая законность», 1945, № 3, стр. 7). Несомненно, высказанные здесь мысли могут быть распространены и на область правосудия в гражданских делах, в которой с разрешением отдельных дел связываются широкие политические цели воздействия на гражданские правоотношения, воспи-

25

ципами господства сторон в процессе в условиях формального руководства процессом со стороны суда, в которых для суда обязателен неоспоренный противником доказательственный материал, представленный стороной, даже в тех случаях, когда обосновываемый им процессуальный фактический состав явно не соответствует внепроцессуальному, т. е. действительному, фактическому составу.

Известно, что, стремясь преодолеть противоречие между правом на защиту внепроцессуального, т. е. действительного права, и принципом формальной истины, Вах принужден был объявить понятие права на иск в конкретном смысле неким «метафизическим понятием», фикцией.30

Несомненно, сама по себе идея притязания на защиту права, стоящего рядом с субъективным гражданским притязанием, охраняющего последнее силой государственного принуждения, немыслима без постулата материальной истины судебного решения. И если Вах остановился перед признанием этого принципа, единственно последовательного с точки зрения основной идеи его конструкции, то его последователь Гельвиг пошел в этом отношении дальше. Насилуя истинную сущность буржуазного процесса, он провозглашает принцип материальной истины основным началом гражданского процесса, хотя бы достижение ее связывалось с необходимым отступлением от начала состязательности.31

Аналогичные суждения были в России высказаны Яблочковым. 32