_ 50. Начало старшинства в ипотечном праве Прибалтийских губерний.

Совпадение момента возникновения вещного права с моментом получения сделкою старшинства. - Необходимость различения этих двух моментов, несмотря на это совпадение. - Анализ идеи укрепления. Она предполагает три составные элемента: заявление, когнициональное производство и определение. - Значение идеального единства момента внесения. - Французская практика и курляндские стремления. - Неосуществимость этого единства при идее укрепления. - Чем отличается укрепленная сделка. Государственная рука и повиновение третьих лиц. - Крепостная статья, как выражение этого явления. - Новая точка зрения для отличия их от отметок. Зрелость отметок ко внесению с самого момента заявления. Позднейшее приобретение этого качества статьею через укрепление. В чем мерило старшинства для тех и других? - День поступления для отметок. - Колебания этого мерила для статей. - Закон исторического осложнения ипотечной системы в ущерб идее моментального внесения. Два типа, сложившиеся в истории старшинства в Прибалтийском кpaе: I) Курляндский тип старшинства признающий момент подачи заявления мерилом старшинства. - Мотивировка к заведению явочной книги в Правилах 5 июня 1822 года. -Действительное достижение моментальности внесения. - Очередь "общая" и ,особенная". - Корроборационные правила 31 октября 1862 г., составляющие переход к рижской системе. - Появление нового, начала "очереди в порядке корроборации". - Паллиативные средства к примирению "старшинства поступлений" со "старшинством укреплений". - П) Эстляндсно-лифляндский тип старшинства, признающий явку просителя в суд мерилом старшинства. Производство приравнения старшинством запоздавших заявлений третьих лиц (interveniendo) по Ревельскому городскому праву. - Публичная записка в "протоколе судебных дней" в городе Риге, лишающая всякого значения отдельный момент фактического вписания в ингроссацию. - Рижская Инструкция 1880 г., признающая судебное определение единственным мерилом старшинства. - Значение старшинства со времени судебной реформы. Четыре основных положений: 1) Решающее значение момента укрепления по крепостному журналу, как момента возникновения вещного права и старшинства. 2) Разное старшинство между актами одновременно укрепленными, в случае последовательного их поступления. 3) Постоянное соблюдение очереди при укреплении. 4) Приравнение к понятию одновременности всех постулений того же дня. Мотивы последнего правила

_ 50. Приступим к рассмотрению тех вопросов, которые вызываются в действующем праве необходимостью определения старшинства между укрепляемыми правами. Мы уже наметили главные очертания теоретической постановки этого начала (стр. 61) и поставили вопрос о присвоении старшинства тому или иному праву - в связь с другим вопросом, о времени присвоения данному праву свойств вещного права; отметив вместе с тем, необходимость обосновать этот порядок возникновения старшинства независимо от ипотечной регистрации везде, где только действующее законодательство допускает, для некоторых прав, вещные свойства вне книжной записи. Такая тесная связь старшинства с моментом присвоения вещного права служит объяснением того, почему судебная реформа в одно и тоже время отменияа существование тайных, неингроссированных ипотек и, вместе с тем, исключила из Гражданского Свода 1612 статью, допускавшую старшинство ипотек привилегированных, независимо от времени их записи.*(68) С отменою этой статьи, продолжение 1890 года дополняло 1351 ст. такою выноской: "старшинство ипотек определяется временем их внесения в крепостные книги." Таким образом ясно, что раз ипотека, со времени реформы, приобретает вещную силу только со дня внесения, то и старшинство ее приобретается только со дня внесения ее в крепостные книги. Момент возникновения вещного права и момент получения старшинства - вполне тождественны. Однако, не смотря на эту тождественность, необходимо разделить эти два элемента, как понятия, для анализа, отнюдь не обязательно совпадающие, а лишь в данном случае сведенные вместе. Если мы не усвоим себе этой первой исходной точки дальнейшего изложения, то бесполезны будут все наши усилия к приобретению точного понимания, вместо приблизительных и неточных сведений; и мы не будем в состоянии пролить свет исследования в одной из наиболее сбивчивых областей нашего предмета. Разделив эти два понятия, мы поймем, как может оказаться возможным, чтобы при раздроблении "времени внесения в крепостные книги" на несколько последовательных моментов, старшинство соединено было с одним из них, а приобретение вещного права с другим; оставляя при этом в неприкосновенности начало всепоглощающей записи, как поставлено оно судебной реформой. Мы вскоре перейдем к развитию этих мыслей; но предварительно необходимо еще раз вглядеться в идею укрепления, выдвинув главным образом одно еще неисследованное нами его свойство.

Из истории ипотечной системы мы знаем, что идее укрепления или корроборации развилась из осложнения идеи опубликования через судебную книгу. Если представить себе это средство опубликования, именно судебную книгу, в первобытном и наиболее упрощенном его виде, то нам представляется нечто, беспрепятственно открытое для всего, что только пожелают сюда внести частные лица, Оно является совершенно пассивным средством в распоряжении каждого нуждающегося в нем; применительно к условиям жизни, два столетия тому назад, то было нечто в роде тех услуг, которые ныне оказывают нам телеграф или телефон, ежечасно находящиеся к нашим услугам, как средства огласки и оповещения. Но на этой ступени развития учреждение не могло остаться, как только органы власти задались уже не одною целью дать средство опубликования, но осложнил свою задачу желанием дать в грундбухе наглядную картину каждого имения. Тогда стала вырастать активная роль этих органов власти. Они предоставили себе право подвергнуть представляемый материал известной оценке и, сообразно этой оценке, - браковать его или приобщать к книге. Как бы ни были ограничены те точки зрения, с которых могла производиться эта оценка, такая деятельность являлась уже производством (Cognition); оно должно было, волею неволею, занять время; вследствие чего момента подачи заявления заинтересованным лицом уже не мог совпадать с моментом принятия, который оставался гадательным до тех пор, пока орган власти не свяжет себя определением. Все производство, возникающее из заявления; вместе с венчающим его определением дают нам понятие укрепления.

Мы уже отметили мимоходом, что французская система обходится без идеи укрепления; так как она не имеет вотчинной книги, создавшей потребность в укреплениях. Поэтому вступление актов в настольный реестр (registrе dе depot), установленный 2200 статьей Гражд. Код., - машинально создает старшинство через простую записку, без всякой оценки допустимости или недопустимости представленного акта, В один из следующих дней, этот акт подвергается транскрипции или инскрипции; но, обязательно, все эти действия считаются совершенными тем днем, когда акт поступил по настольному. При таком порядке достигается идеальное единство момента внесения; при котором никаких сложных вопросов о старшинстве возникать не может. Но, повторяем, такое идеальное единство, весьма желательное само по себе, как прямо ставящее старшинство в зависимость от самодеятельности заявителей, - возможно только при системах мало развитых; где идее вотчинной книги не привела с собою понятия укрепления. Подтверждение этой мысля мы увидим несколько дальше на примере сравнительно менее развитой системы Курляндии, стремившейся к выгодам, достигаемым при францусзкой системе, и, так сказать, застрявшей между обеими системами.

Обращаясь, стало быть, к механизму укрепления в настоящем его виде, мы замечаем следующее: заявитель представляет в крепостное отделение сделку, имеющую только обязательственную силу для контрагентов. Эта сделка проходит через производство (Сognition), завершаемое определением и выходит из такой переработки с иною натурою: она уже обязательна для третьих лиц; она вступила в силу вещного права. Поэтому мы ее называем "укрепленной." Ясно, таким образом. что частные лица", предоставленные своим силам, могут создавать нечто обязательное только для участвующих. Для того, чтобы охватить и заставить поинтересоватъся всех неучаствующих, - нужно вмешательство государства. Укрепление есть тот плюс, без которого кредит не оживает, и которого не в силах дать самый состоятельный и самый надежный капиталист, пока к нему не явится на помощь государственная рука.

Эта схема соответствует укреплению прав в том тесном смысле, который приводит к понятию крепостной статьи.

сведены почти до нуля. Когда получается сообщение окружного суда о наложении запрещения вследствие немедленно вносится в соответствующий отдел; причем крепостное отделение не задается вопросом: а что, если собственник не находится под конкурсом? - а что, если исполнительный лист, о котором пишет судебный пристав - вовсе не содержит такого размера взыскания?

Теперь мы достигли того места нашего изложения, в котором должно быть понятно и внутреннее основание вноситься в крепостной журнал и не могут быть предметом определений об укреплениях. Причина кроется не только в том, что "укрепление прав" в тесном смысле исключительно выражается статьях. Об этом была речь прежде. Но здесь обрисовывается не менее веское, другое основание. 'Раз нет для отметок когниционального, т. е. рассудительного производства; раз все основания к созданию отметки обсуждены машинально распорядиться о внесении отметки, по внутренним основаниям ему неизвестным; - то ясно, что здесь нет места для определения об укреплении, которое может быть только венцом производства об укреплении; а такового здесь нет. А коль скоро нет ни производства, ни определения об укрепления, то какая же может быть речь, об открытии для таких заявлений столбцов крепостного журнала? Стало быть, ясно, что заявители, требующие внесения отметки, вовсе не нуждаются в укреплении; им нужно одно только внесение; между тем, как заявители, приносящие купчую, закладную или иную сделку, - требуют и укрепления, и внесения. Иначе говоря, требование статьи - нормально постулает в несозревшем, для внесения, виде и должно выждать предварительное укрепление; тогда как требование отметки уже зрело для этой цели в самый момент поступления. Отсюда возникает однако два весьма существенных положения, имеющие громадное практическое значение:

а) Отметка заносится в крепостной реестр под тем днем, когда она поступила и ей должна быть присвоена моментально полная сила, как только она получена в крепостном отделении. Тут никакой промежуток времени не мыслим. Действие отметки неотразимо и быстро, как образ молнии.

б) Те же свойства зрепости ко внесению - статья получает через укрепление, стало быть, днем укрепления она должна числиться и в крепостном реестре. Помечать ее тем, быть может, позднейшим днем, когда канцелярская рука ее впишет, - не имеет смысла; ибо большая или меньшая запоздапость письменного исполнения состоявшегося определения - не играет никакой роли. Все права присваиваются именно этим определением.

Таковы основания присвоения вещной силы, т. е. обязательности для третьих лиц, отметкам и статьям.

Спрашивается, служат ли те же основания мерилом старшинства тех и других?

Для отметок, можно ответить утвердительно. День их поступления - определяет их старшинство.

Для статей же вопрос осложняется. Два течения выражаются одно наряду с другим. Старшинство со дня поступления стремится заявить о своем существование, во имя справедливости и усилиям наиболее торопливых и бдительных заявителей. Старшинство со дня укрепления, имеет за себя логику, казалось бы одно было бы вправе быть признаваемо, когда только с укрепления и начинается вещная сила сделки.

Эти два течения, с разными шансами на успех, сталкивались, причиняя собою те колебания и ту сбивчлиость, которую мы встречаем в истории этого вопроса. Посмотрим, в чем выразились эти колебания.

Мы неоднократно имели случай указывать на то, что в Курляндии начало легальности меньше развилось, нежели в соседних двух губерниях. Оно отразилось и на характере когниционального производства, в виде более упрощенного действия укрепления. При таком положении является естественным предположить сохранение во всем действии того характера моментальности и немедленности, которым отличаются наименее развитые системы, например французская. Не случайным является конечно то совпадение явлений, при котором, одновременно со стремлением курляндской практики к отрешению от всякого легального вмешательства властей и с ее тяготением к моментальности внесения при значительно упрощенном производстве укрепления, - вместе с тем эта практика значительно запаздывает в своем развитии, сравнительно с эстляндской и лифляндской практикой. Не случайным явлением мы считаем именно то, что вместе с упомянутыми особенностями Курляндии, в ней замечается появление ингроосации лишь с 1717 года*(69), а первые крепостные реестры в XIX. столетии; тогда как первые следы эстляндской и лифляндской ингроссации появляются в XVI веке; а в ХУП? веке эстлявдская правтлка уже приурочивается вполне к системе грундбуха, или крепостного реестра. Здесь несомненно выражается то, что можно было бы назвать законом исторического развития ипотечной системы: большее стремление государственной власти к достижению осложненных целей системы грундбуха, или вотчинной книги - выдвигает вперед начало легальности, осложняет самое укрепление и неминуемо обставляет дело так, что для моментальности внесения уже нет места.

Сообразно такому явлению, мы должны различать два типа в развитии идеи старшинства; один из них должен назваться курляндским и как бы предполагает моментальность внесения, приурочивая счет старшинства к моменту поступления; другой тот, который можно назвать эстляндско-лифляндским, - совершенно отказывается от неосуществимой для него моментальности внесения и всецело приурочивает старшинство ко дню судебного заседания и укрепления, т. е. ко дню приобретения сделкою полной силы вещного права.

Рассмотрим законодательный материал, распределяющийся между тем и другим типом.

I. Курляндский тип старшинства - определяется двумя следующими пооожениями:

а) В Комиссориальных решениях 1717 года (Art. 13, Р. 2) имеется следующее правило: "rеrum immobilium oppiguoratio - libris publicis inscribi dеbеt, еx quo tеinporе iiiscriptionis instrumеnta jurе praеlationis in postеrum gaudеant" *(70). Этим установляется старшинство, сообразно "моменту внесения".

б) Из практики обергаултманскпх судов, основанной на Праввлах Курляндского Губернского Правления от 5 июня 1822 г., видно, что: "очередь внесения документов в ингроссационную, а затем и в ипотечную книгу (т. е. в реестр) - определялась днем записки в шнуровую (т. е. в явочную) книгу" (Anmеlclungsbuch)*(71)

Соединяя эти положения вместе, получается такое правило: В Курляндии, на основании узаконений, предшествовавших "Корроборационным Правилам" 31 Октября 1882 года, старшинство между сделками определялось моментом внесения, каковой был уже предопределен порядком записки в шнуровую явочную книгу.

Иначе говоря, момент подачи заявления был мерилом старшинства.

Это, бесспорно, главная мысль. Все остальное укладывается в нее, подтверждая и дополняя тоже основное положение. Так, например, из мотивов заведения шнуровой книги, по правилам 5 июня 1822 года, видно, что найдено неудобным "ограничение возможности заявлять о корроборационных делах только во время судебного заседания; так как случается, что во время того же заседания несколько лиц подают заявления об ингроссации на одной и той же недвижимости; вследствие чего и установлено, чтобы в комнате, где помещается публика, в каждом корроборационном учреждении, была заведена шнуровая книга под наблюдением судебного служителя; в каковой книге каждый заявитель, имеющий документ для корроборации, мог бы записать свою фамилию (т. е. свое заявление); из каковой записки получается для каждого дня очередь как общая, так и особенная"*(72).

Эта мотивировка весьма недостаточна, если не дополнять ее тем, что нам уже известно, и чего в этих мотивах не говорится, как бы чувствуя, что оно в уме у каждого. В самом деле, если накопление одновременных заявлений стесняло судебное заседание, то это было достаточным основанием к открытию в канцелярии возможности додавать заявления, как оно было и в Лифляндии и в Эстляндии, где явочная книга называлась "Ansclilagеbuch" (стр. 78). Но в одном обстоятельстве - неудобной толкотни в зале заседания - нет логического основания к присвоению разновременным заявлениям в явочной книги, различного старшинства. Для объяснения этого вывода следует искать других посылок, нежели те, которые приводят эти мотивы. Главным стимулом очевидно было то чувство, что несправедливо удовлетворять одновременно заявителя подавшего раньше свой документ и его конкурента, опоздавшего перед ним на несколько дней. Словом - в основании этого правила лежит именно то стремление к моментальности внесения, о котором мы уже говорили.

Спрашивается, до какой степени какой степени разумелось такое приобретение разного старшинства вследствие последовательной записки в шнуровой явочной книги? Имелось ли в виду отделять только поступления разных дней, или же, сверх того, поступления разных моментов одного и того же дня? Для того, чтобы дать правильный ответ, необходимо установить, что понятие очереди само по себе чуждо всякого представления о большем или меньшем промежутке времени; оно олицетворяется в одной нумерации, как всякая математическая серия. Все, что мы сюда склонны присоединять, есть уже плод наших практических соображений; в силу коих промежутки в виде дней, или в виде часов, по нашим житейским соображениям, не имеют безразличного значения. Поэтому мы думаем, что приравнение всех поступлений того же дня к равному старшинству, как понятие искусственное, не может быть предположено, при полном умолчании законодателя, в особенности при обсуждении первоначальных шагов ипотечного развития, Независимо от сего, есть основание истолковать наличный материал в смысле необходимости признания различного старшинства между заявлениями одного и того же дня. В правилах 1822 года сказано, что из записки в шнуровую книгу получается "очередь как общая, так и особенная"; из чего следует заключить, что "общая" касается ряда нескольких дней, а "особенная" - определяет старшинство между поступлениями одного и того же дня.

Затем, в "Корроборационных Правилах" 1862 г. _ 11 требует, чтобы секретарем, заведующим приемом заявлений, "отмечалась в явочной книге одновременность, если несколько лиц представят свои документы в один и тот же момент."*(73) Отсюда ясно, что по правилам старой курляндской практики, в случае отсутствия такой оговорки" записанные под разными номерами явочной книги заявления не могли почитаться в одновременном поступлении, хотя бы они и были поданы в один и тот же день.

Основные положения, указанные нами в правилах 1822 года - подтвердились и в "Корроборационных Правилахъ" для курляндских городовых магистратов от 31 Октября 1862 года, однако с легким стремлением к рижскому типу производства. На основании _ 10 этих правил: "Заявления о корроборации документов подавались изустно и записывались в явочную книгу (Anmеldimgsbuch), которая должна была находиться всякий день открытой в канцелярии. При записывании заявлений должна была в точности соблюдаться очередь, в которой заявители приходили с представлением своих требований о корроборации." Далее, согласно _ 13, таким же порядком поступали заявления об учинении погашений и отметок, которые тоже записывались в явочную книгу с точным указанием времени их записки*(74). До сих пор - мы видим полное согласие с выяснившимся типом старшинства по времени постулления.

Но вот, где единство нарушается, и в чем "Корроборационные Правила" являются уже переходным положением к рижской практике. Статья 39 этих Правил требовала, чтобы записи в крепостной реестр "вносились в той самой очереди, в которой последовала их корроборация"*(75), и чтобы в каждой записи означался ."день корроборации." В прежних узаконениях такого внимания к "моменту корроборации" мы еще не видели. Ясно, что с "Корроборационными Правилами" 1862 года появляется на сцену новый агент, с которым уже приходится считаться, и который прежде был почти незаметен. - _ 14 тех же правил на этот счет гласит: "Исполнение требования, записанного в явочную книгу, будь это требование о корроборации или о погашении, допускается только тогда, когда согласно этому требованию состоялось определение суда." - Трудно не согласиться с тем, что в таких положениях проглядывают заботы противоположные тем, которыми дышат мотивы 1822 года. В то время была постановка. такого рода: старшинство создается порядком внесения, которое определяется одним лишь моментом поступления. Причем составители мотивов 1822 года озабочены были тем, чтобы момент поступления был заметен в мельчайших оттенках, не сливаясь в единое старшинство для всего доклада одного заседания. "Корроборадионные Правила" 1862 года заботятся уже о другом; сохраняя старинное основание, гласящее, что старшинство создается порядком внесения, они дальше с ним расходятся: порядок внесения оказывается уже в зависимости от порядка корроборация, т. е. от той очереди, в которой состоялись судебные определения об укреплении. Проводя это начало в своих логических последствиях до конца, следовало бы досказать, что две сделки, поступившие не в один и тот же день, но поспевшие к докладу в одном заседании, должны считаться конкурирующими наравне, т. е. без старшинства одной из них перед другой; а сделки, несомненно поступившие одновременно, но почему-либо укрепленные судом в разных заседаниях, должны оказаться со старшинством прежде укрепленной перед другого, несмотря на равенство их в явочной книге, Все это в "Корроборационных Правилах" не сказано; но вывод правилен. Тут уже начинается система паллиативных средств, неминуемо пускаемая в ход везде, где чувствуется разлад двух взаимно разрушающих начал. Возлагаются надежды на два приема, через которые стремятся примирить оба мерила старшинства, т. е. достигнуть тождественности, очередей - в порядке поступлений я в порядке укреплений. Такими средствами являются:

а) учащение заседания и

б) воспрещение откладывать разрешение каждого укрепления*(76).

Очевидно такие средства остаются полумерами; пока "исключаются особенно трудные случаи", в коих дозволяется откладывать укрепление до другого заседания и тем создавать особую очередь по времени укрепления.

Словом сказать, переходя к началу старшинства укрепления, "Корроборационпые Правила" не решались порвать традиций прежнего времени, признававших старшинство поступлений. Вышел компромисс, в котором пострадала логическая последовательность, исключительно присущая старому курляндскому типу и его прямой противоположности, к которой мы теперь и перейдем.

II. Эстляндско-лифляндский тип старшинства сложился вследствие повышенного значения судебного укрепления, сохранившего до последнего времени тяжелые процессуальные формы - как в Ревеле, где существовала сложная процедура допущения "третьих лиц" (Intеrvеniеntеn), так и в Риге, где сохранены были исключительные "судебные дни" (Offеnbarе Kеchtstagе). Явочная книга (Anschlagеbuch) не могла претендовать ??а руководящее значение регулятора старшинства, и все действия, происходившие в канцелярии, могли только считаться приготовительными мерами к главному и торжественному моменту "явки просителя в суд", который совершенно уподоблялся римской идее литисконтестации, глубоко укоренившейся в средневековом германском процессе*(77). Исключительное мерило старшинства зашгючается именно в судебной явке. Таким образом теряют всякое значение, в этом отношенин, с одной стороны - момент поступления, с другой стороны - момент действительного внесения сделки в ингроссацию.

Момент первоначального поступления требования утрачивал всякое значение в особенности при эстляндском производстве о допущении "третьих лиц", существенные черты которого заключались в следующем. Из ст. 1579 и 1601, III т. Св. М. Уз., (ныне отмененных), видно, что производство, именуемое "intеrvеniеndo", - хотя и предполагало одновременность заявления нескольких ингроссаций на одном и том же имуществе; однако одновременность эта касалась только момента судебной явки; во всех же случаях подобного рода, предполагается основное заявление об ингроссации, поданное сначала одним кредитором, и к которому присоединяются другие кредиторы, требования коих очевидно поступили позже; но при одновременпости судебной явки могут быть приравнены к тому же старшинству, как первоначальные требования. Такова именно цель производства "intеrvеniеndo." Когда наступал день явки, в суд являлся, с одной стороны "проситеяь" (кредитор), с другой стороны "ответчик" (залогодатель), наконец "прикосновенные лица" (Intеrvеiiiеntеn). "Если прикосновенные лица, не возражая собственно против ингроссации, только предъявляли долговые обязательства, выданные им ответчиком и обеспеченные тем же имением, требуя ингроссации и этих обязательств, то это требование удовлетворялось. В таком случае все испрашиваемые в один и тот же день ингроссации, как первоначального просителя, так и означенных новых лиц производились с одним и тем же числом"*(78).

Фактическое внесение в ингроссацию тоже теряло всякое значение, как нечто самостоятельное от порядка явочных заседаний. Как бы ни была общепризнана сила закона, гласящего, что "ингроссированная ипотека имеет преимущество перед всякою неингроссированною частною" (ст. 1585, III т,, ныне отмененная); однако это начало но касалось промежуточного времени от укрепления до внесения, и момент фактического внесения никакого значения не имел. Об этом мы имеем неоднократные указания для обеих губерний. Так, например, в Эстляндском Оберландгерихте "порядок внесения в ипотечную книгу ингроссаций, заявленных в один и тот же день, не давал никакого преимущества одной ингроссации перед другою*(79). Тоже наблюдалось и в Риге, где "одно внесение обязательства в книгу залогов не предоставляло еще просителю публичного ипотечного права в недвижимом имуществе, Для приобретения последнего необходима была публичная записска в так называемый протокол публичных судебных дней (Protokoll dеr oifеnbarеn Rеchtstagе). В публичный судебный день проситель являлся перед полным собранием магистрата. Затем из состоявшегося по сему делу журнального определения изготовлялась выписка для просителя, старшинство ипотечного права коего считалось со дня публичной записки*(80). Те же начала положены в основание Рижской Инструкции 1880 года.

По представлении документа, подлежавшего укреплению в судебном заседании, объявлялось просителю о том, подлежит ли этот документ беспрепятственному принятию или нет, вместе с расчетом подлежащих пошлин*(81). По уплате пошлин, требование просителя признавалось подлежащим докладу в заседания, а представленный подлинный акт приобщался к крепостным книгам, вместе с вызовом заявителя ко дню заседания*(82). Затем в судебном заседании происходило определение совета, которое позднейшим числом укреплял документ, окончательно уже присоединяя его к крепостным книгам*(83). Стало быть, здесь опять тоже явление: приобщение к книге (внесение акта) не создает вещного права; а нужно дождаться судебного определения, которое придает этому приобщению силу укрепления. Это судебное определение считалось нормальным мерилом старшинства; число, когда оно состоялось, поэтому, ставилось во главе записи, при внесении таковой в ипотечный реестр. Никакого другого мерила и не признавалось*(84). Одни только отметки, как не имеющие никакого отношения к производству в публичных судебных днях, могли служить средством к предохранению старшинства, независимо от дня судебного укрепления. Таковы руководящие положения Рижской Инструкции 1880 г., из которых видно, что она, не вышла из того типа производства, который сущесттвовал в Риге до того времени. При этом она, однако, подобно курляндским "Корроборационнымъ??равилам",- содержит несколько постановлений, заботится о сохранении тождественного порядка в сделках во всех трех фазисах, через которые они проходят: при вступлении заявления, при судебном укреплении и при внесении записей в ипотечный реестр*(85).

Но эти меры остаются простыми велениями и ничем не ослабляют всевластного воздействия описанных начал.