§ 2. Наследники присутствующие и наследники, отсутствующие в месте открытия наследства

1. Правила о приобретении наследства, изложенные в ст. ст. 429 и 430 ГК РСФСР, нужно признать в их совокупности системой принятия наследства, а не системой отречения от наследства. То же самое нужно сказать, конечно, и о гражданских кодексах других союзных республик, которые дают формулировку, сходную с формулировкой ГК РСФСР.

Как отмечалось в § 1, для порядка приобретения наследства в ГК РСФСР характерно разделение наследников на две группы:

а) наследников присутствующих, б) наследников, отсутствующих в месте открытия наследства. Смысл и граница этого деления вызвали расхождение мнений в нашей правовой литературе и колебания в судебной практике. Правильное решение вопроса о смысле подразделения наследников, поиведен-ного в ст. ст. 429 и 430 ГК РСФСР, на наш взгляд, возможно только после устранения всяких сомнений в том, что и в ст. 429, как и в ст. 430 ГК РСФСР, мы имеем дело с системой принятия, а не с системой отречения.

Буржуазное наследственное право знает и «систему отречения» и «систему принятия наследства». При «системе отречения»

' В силу ст. 428 ГК Грузинской ССР охранительные меры должны быть приняты: а) в случае отсутствия «одного или нескольких наследников в месте открытия наследства», б) в случае, если наследники «не вступают в управление наследственным имуществом».

наследник признается принявшим наследство, если он не отречется от него. При «системе принятия» наследник признается отказавшимся от наследства, если он не совершит акта принятия наследства. Обе системы действуют в буржуазном обществе в интересах эксплуататорских классов.

Укажем прежде всего, что в таких капиталистических стра-•нах, как Соединенные Штаты Америки и Англия, наследства никогда не приобретаются наследниками непосредственно.

Все расчеты с кредиторами наследодателя и с отказополуча-телями производят особые лица: личный представитель умершего или администратор наследств. Наследники получают остаток наследственной массы, очищенный от долгов, из рук упомянутых ликвидаторов наследства'. Перед нами не переход наследства к правопреемникам, а картина, очень похожая на ли- | квидацию буржуазного коммерческого предприятия. Но вместе| с тем это, скорее, вариант системы принятия, чем системы отре-^ чения2.                                                    |

Вопрос, о системе приобретения наследства по советскому,! праву должен рассматриваться в конкретных условиях места и| времени. Только в таком случае нормы статей 429 и 430 ГК | РСФСР будут правильно поняты.                            |

Советский закон имеет в виду наследование трудящимся | гражданином нажитого трудом имущества после другого трудя-л щегося, ныне умершего. Отсутствие или присутствие наследника | в месте открытия 'наследства этого изменить никак не может.   I

Далее, нельзя в группах присутствующих и отсутствующих^ наследников усмотреть группы лиц, более близких и более дале-1 ких к наследодателю. Очевидно, что более близкие наследодате-Д лю его наследники могут оказаться и часто оказываются в группе ч наследников отсутствующих.                                 |

«Система отречения» предполагает существенное ограничение;! свободы гражданина в экономическом обороте. В условиях экс-1, плуататорской формации это ограничение имеет свое основание | (интерес кредиторов). В условиях социализма к такому ограничению нет решительно никаких оснований.

' См. «Гражданское и торговое право капиталистических стран», М., 1949, стр. 534.

2 Г. Ф. Шершеневич оспаривал это (см. «Учебник русского гражданского права», изд. 8, 1910, стр. 852). Английское право, устанавливая систему ликвидации наследства, вообще снимает вопрос о «принятии» и об «отречении» в смысле континентальных буржуазных наследственных систем. Но все же момент принятия (в несколько ином смысле) остается в силе и в англо-американском праве, хотя и не затрагивает интересов кредиторов: наследник п о-<" д у ч а е т активный остаток наследства от ликвидаторов наследства,

Ограничение свободы гражданина принять открывшееся для него наследство или не принимать это наследство в наших условиях было бы ограничением, не оправданным общественным интересом. Коренного различия между порядком приобретения наследства присутствующими наследниками и наследниками отсутствующими нет и не может быть в нашем гражданском праве;

за теми юридическими различиями, которые есть, не стоят классовые, экономические различия. Различия между присутствующими и отсутствующими наследниками нужно рассматривать как второстепенные, вызванные соображениями, имеющими только ограниченное значение.

В советском гражданском праве во всех союзных республиках, в том числе в РСФСР и в УССР, несмотря на некоторые различия в порядке приобретения наследств, установлена принципиально единая для всех наследников система приобретения наследства, именно система принятия наследства.

В нашей юридической литературе это мнение господствует''. Противоположное мнение высказывалось изредка и только с существенными оговорками. Так, А. Л. Малицкий писал, что от присутствующего наследника не требуется выражения его воли на принятие наследства 2. Статья 430 ГК РСФСР требует, чтобы наследники, отсутствующие в месте открытия наследства, принимали наследство лично или через поверенных, совершали действия, выражающие во вне их намерение принять наследство.

Согласно другому правилу, изложенному в примечании к ст. 430 ГК РСФСР, доля наследников, зачатых при жизни наследодателя, но родившихся после его смерти, может быть истребована законными представителями наследника в трехмесячный срок со дня рождения наследника. Закон и здесь говорит о деист в и и, в котором должна быть выражена воля принять наследство.

Иначе сформулировано правило о приобретении наследства присутствующими наследниками в ст. 429 ГК РСФСР:

«Если присутствующий в месте открытия наследства наследник в течение трех месяцев со дня открытия наследства не заявит

' См. В. И. Серебровский, Приобретение наследства по ГК. «Право и жизнь», 1924 г. № 10. стр. 12—20; Б. Ф. М о в ч а н о в с к и и. Наследственное право, Комментарий к ГК, 1923; И. С. П еретер ски и. Комментарий к ГК, 1923; М. О. Рейхель, Учебник гражданского права для юридических вузов, Юриздат, 1938, ч. 2, стр. 466 и ел.; В. И. Серебровский, Наследственное право, М., 1948, стр. 44 и ел.

2 См. А. Л. Малицкий в работе «ГК советских республик» в 1923 году склонялся к признанию двух систем приобретения наследства в нашем праве:

системы отречения — для наследников присутствующих и системы принятия — для наследников отсутствующих.

200

подлежащему нотариальному органу об отказе от наследства, он считается принявшим наследство».

Наследство считается здесь принятым, если не заявлен отказ от принятия наследства \. Нельзя ли считать, что ст. 429 ГК РСФСР переходит от «системы принятия наследства» к «системе отречения»? От присутствующего наследника ст. 429 ГК РСФСР не требует совершения каких-либо определенных действий для приобретения наследства. Наследник в силу ст. 429 ГК может выявить свою волю принять наследство любым способом. Тут же нужно заметить, что и ст. 430 ГК РСФСР не устанавливает точной регламентации способов, которыми отсутствующий наследник должен принимать наследство. Из того факта, что часто принятие наследства производится посредством заявления государственному нотариусу, нельзя сделать вывода, что принятие наследства в силу ст. 430 ГК всегда и должно производиться только этим способом 2.

Правда, принятые наследства путем простого вступления во владение и управление наследственным имуществом могут создать впоследствии затруднения; при этом затруднения возникают чаще у отсутствующих наследников, чем у наследников присутствующих. Ведь отсутствующий наследник не предполагается принявшим наследство, следовательно, о н должен доказывать факт своевременного принятия им наследства. Если принятие наследства не было облечено в форму официального акта (заявление нотариусу), то впоследствии доказывание своевременности (в течение 6 месяцев) принятия наследства может оказаться невозможным. Напротив, наследника присутствующего защищает предположение о принятии наследства, выражен-

1 Присутствующему наследнику не может быть возбранена подача нотариусу заявления (см. В. И. Серебровскнй, Принятие наследства, «Советское государство и право» 1950 г. № 6).

Такое оформление особенно желательно для наследника в тех случаях, когда он, приняв наследство, затем на долгий срок уезжает из места, где наследство открылось. Судебная практика подтверждает это мнение. Так, в определении по делу Дунаевой Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР писала (в Г950 г.): «Наследство после смерти матери истицы открылось в 1933 году. Истица к этому времени хотя и проживала в наследственном доме. но своего наследственного права не оформила, и я 1934 году в связи с выходом замуж из дома выбыла и с тех пор там не проживала».

Конечно, в этом деле стоял также и вопрос о пропуске срока давности на истребование имущества, но, как видно из цитированного определения, было неясно- также, было ли наследство вообще принято наследником. Очевидно, что неясность эта была бы устранена, если бы истица своевременно удостоверила факт принятия ею наследства в 1933 году.

'- Из постановления Пленума Верховного суда СССР от 11 января 1946 г., п. 2 следует, что как присутствующие, так и отсутствующие наследники вправе принимать наследство, просто начиная управлять, владеть наследственным имуществом.

201

ное в ст. 429 ГК. Каков же смысл этого предположения'? Судебная практика в подавляющем большинстве случаев находит, что присутствующий наследник должен доказать только одно обстоятельство: что он был налицо в момент открытия наследства 2. Так, по делу Мезеновой и Тихоновой Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР в 1952 году писала:

«...Суд, разрешая дело, не исследовал вопроса о месте жительства истиц в момент смерти их матери и не установил, действительно ли истицы присутствовали в месте открытия наследства. Между тем выяснение этого обстоятельства имеет решающее значение для правильного разрешения спора о наследственном имуществе. В соответствии со ст. 429 ГК РСФСР наследник, присутствующий в месте открытия наследства, считается принявшим наследство, если в течение трех месяцев со дня открытия наследства не заявит надлежащему нотариальному органу об отказе от наследства». Предположение о принятии наследства присутствующим наследником не колеблется ни временным отъездом, ни тем фактом, что наследник не озаботился получением свидетельства о праве наследования 3.

Значение имеет вопрос об оспоримости предположения ст. 429 ГК о принятии наследства.

1 В правовой литературе, насколько нам известно, только К. С. Юдельсон отрицает  предположение  принятия наследства в ст. 429 ГК. По мнению этого автора, «никакой презумпции в ст. 129 ГК нет, а установлена норма, в силу которой каждый, не заявивший в трехмесячный срок о своем отказе от принятия наследства, ...является именно наследником». Очевидно, что отсюда должно следовать .признание приобретения наследства, хотя бы в некоторых случаях без ведома и воли наследника. Так и пишет К.. G. Юдельсон: «...Мы сталкиваемся с тем редким случаем, когда закон придает молчанию юридическое значение: ГК считает, что молчание является актом волеизъявления». (К. С. Юдельсон, Проблема доказывания в советском гражданском процессе, Госюриэдат, М., 1951, стр. 267). С этим мнением нельзя согласиться потому, что во всех тех случаях, в которых советский закон придает правовое значение бездействию лица. закон исходит из того, что лицо это либо осведомлено о последствиях своего бездействия, либо, по крайней мере, может осведомиться о таких последствиях (например, в правиле о так называемом «отрицательном акцепте» платежных требований поставщиков при акцептной форме расчетов). Между тем существуют случаи, в которых присутствующий наследник не только не знает об открывшемся для него наследстве, но и не может знать о нем в течение трехмесячного срока, предусмотренного в ст. 429 ГК. В этом положении, следовательно, признание молчания знаком согласия было бы установлением фикции изъявления воли. Однако наш закон фикций и даже и неопровержимых презумпций не устанавливает. Последнее подчеркивает и сам К. С. Юдельсон (см. стр. 266 указ. работы).

2 Закон не дает указаний, где именно должен присутствовать наследник, чтобы получить в защиту прав на наследство предположение ст. 429 ГК о принятии наследства. Освещение практики по этому вопросу дано на стр. 202 и гл.

3 «Судебная практика Верховного суда СССР» 1947 г., вып. II (XXXVI), М., 1947. стр. 18—19.

202

Я. Б. Левенталь и А. Ф. Клейнман считают презумпцию ст. 429 ГК неопровержимой '.

С этим мнением согласиться, однако, невозможно. Правильно решил вопрос еще в 1924 году И. С. Перетерский, указывая, что в тех случаях, когда «наследник фактически был лишен возможности заявить об отказе и не совершил никаких действий, свидетельствующих о его желании стать правопреемником наследо-дателя, то презумпция принятия им наследства отпадает»2.

Что означает, однако, отпадение презумпции ст. 429 ГК? Следует ли считать, что любое лицо может сослаться на отпадение предположения о принятии наследства или только сам наследник? Можно ли говорить здесь об оспариваний презумпции заинтересованным лицом путем обращения в суд или же отпадение презумпции есть факт, на который можно просто сослаться, возражая против требований кредиторов наследства или против требований других наследников? Так же как и И. С. Перетерский, В. И. Серебровский не дает ответа на эти практически существенные вопросы. «Во всяком случае, — пишет В. И. Серебровский, — как нам кажется, было бы противным принципам" советского права признать, что данное лицо может приобрести наследство без своего согласия» 3.

Прямого ответа на вопрос о смысле предположения ст. 429 ГК о принятии наследства судебная практика не дает. Однако некоторые выводы судебная практика все же позволяет сделать. Прежде всего, она часто не ограничивается ссылкой на факт присутствия наследника в месте открытия наследства и на презумпцию ст. 429 ГК о принятии наследства, но также исследует и поведение присутствующего наследника. Судебная практика стремится как бы подкрепить презумпцию конкретными фактами волевого поведения присутствующего наследника. Так, в определении по делу Черняцкого (1946 г.) Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР признала гр-на Черняцкого принявшим наследство в силу ст. 429 ГК Украинской ССР. При этом Судебная коллегия сослалась не только на факт присутствия наследника в момент открытия наследства в месте, где наследство открылось, но также и на определенное субъективное отношение гр-на Черняцкого к открывшемуся наследству. «Черняцкий, — говорится в определении Судебной кол-

' См. Я. Б. Левенталь, К вопросу о презумпциях в советском гражданском процессе, «Советское государство и право» 1949 г. № 6, стр. 62.

А. Ф. Клейнман, Основные вопросы теории доказательств в советском гражданском процессе, 1950, стр. 47.

2 И. С. Перетерский, Гражданский кодекс РСФСР, Комментарий, вып. VI, «Наследственное право», М.—П., 1924, стр. 21.

ЗB. И. Серебровский. Принятие наследства. «Советское государство и право» 1950 г. № 6, стр. 39.

203

легии, — проживал в это время (в момент открытия наследства.—Б. А. и К. Г.} с отцом, а также и после смерти отца оставался проживать в этом доме...»\.

По делу Угрехелидзе (1947 г.) Судебная коллегия по гражданским делам воспроизвела обычную формулировку презумпции принятия наследства присутствующим наследником: «в силу ст. 428 ГК Грузинской ССР присутствующий наследник, не заявивший отказ от наследства, считается принявшим наследство»2. Однако и в этом случае Судебная коллегия подчеркнула субъективное, волевое поведение присутствующего наследника: «Последний ко времени открытия наследства проживал в спорном домовладении». Конечно, гражданин, пользующийся безвозмездно домом, входящим в состав наследства, и не отказавшийся в срок от принятия наследства, должен рассматриваться как наследник, принявший наследство. Такое поведение есть выражение воли принять наследство.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР по делу Новикова (1949 г.) руководствовалась презумпцией ст. 429 Гражданского кодекса РСФСР и наряду с повторением формулировки ст. 429 писала: «Из дела видно, что дочери Новиковых проживали совместно с родителями. А потому они в силу ст. 429 ГК РСФСР должны считаться принявшими наследство. То же следует сказать и в отношении истца, Новикова И. М., который с 1941 года находился на фронте, а после демобилизации возвратился в дом отца и проживает до настоящего времени».

Упоминание о поведении наследника после принятия имнаследства (в силу презумпции ст. 429 ГК) казалось бы совершенно излишним, если рассматривать предположение ст. 429 ГК как неоспоримое положение. Проживает или не проживает в наследственном доме наследник после принятия наследства, — не имеет, очевидно, значения для судьбы уже приобретенного наследства.

Иногда судебная практика идет еще дальше. Так, по делу Тепловой (1950 г.) было установлено, что «после смерти Тепловой X. К. с 1931 года наследственным домом владели фактически принявшие наследство истицы Теплова, Зуйкова и их брат, погибший на фронте, Теплов П. С., хотя все они надлежащим образом не оформили свои наследственные права, причем Зуйкова с 1938 года прекратила управление имуществом и выехала из Павлодара».

1 «Судебная практика Верховного суда СССР» 1947 г., вып. II fXXXVI), М., стр. 18—19 (разрядка наша.—К. Г. и 5. Л.).

' «Судебная практика Верховного суда СССР» 1947 г., вып. III (XXXVII), М„ стр. 29-30).                                        , ,    ; ,.,.

204

Отсюда, казалось бы, следовало, что Зуйкова приобрела наследство, что она могла при известных условиях потерять только право на исковую защиту права собственности на долю в доме за истечением срока давности (ст. 44 ГК), считая этот срок с момента нарушения ее права (ст. 45 ГК). Однако в определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР мы читаем: «При указанных условиях суд должен был выяснить, имеет ли Зуйкова право требовать признания ее наследницей   после   смерти   на еледода тел я имущества, которым она фактически много лет не управляла и о нем не заботилас ь...».

По делу Дунаевой Судебная коллегия Верховного суда СССР в 1950 году писала: «Истица к этому времени хотя и проживала в наследственном доме, но своего наследственного права не оформила и в 1934 году в связи с выходом замуж из дома выбыла и с тех пор там не проживала»''.

Из этого обзора дел, типичных для применения ст. 429 ГК, мы позволяем себе сделать два вывода:

1) Судебная практика справедливо не признает правила ст. 429 ГК нормой, устанавливающей автоматическое приобретение наследства присутствующим наследником. Воля принять наследство также необходима в данном случае, как и в других.

Такой подход судебной практики мы усматриваем в том, что она стремится повсюду вскрыть волевой момент в поведении присутствующего наследника в отношении наследства. При системе отречения это стремление было бы необъяснимо.

2) Судебная практика, по нашему мнению, идет значительно далее нормы закона, когда отвергает предположение ст. 429 ГК о принятии наследства на основании фактов, относящихся к поведению наследника после принятия наследства (дела Тепловой, Дунаевой). Определения по этим делам в конечном счете не вызывают возражений, поскольку присутствующие наследники, принявшие наследство, утратили свое право за пропуском срока исковой давности на истребование своих долей в общей собственности.

Однако решение в этих случаях должно быть построено исключительно на правилах об исковой давности, а не на правилах о наследовании. Этот теоретический вывод имеет практически существенное значение. Если один из наследников фактически н е принял своей доли в наследстве или прямо отказался от принятия своей доли, то эта отвергнутая наследником доля остается в наследственной массе, распределяется между прочими наследниками, как бы прирастая к их долям (ст. 433 ГК). На-

' Ссылка на неоформление наследственных прав присутствующим наследником стоит в противоречии со всей линией Верховного суда в этом вопросе.

SOS

против, если наследство уже приобретено наследником, если наследник вместе с другими наследниками стал участником общей собственности, то завладение его долей должно приводить к иным последствиям.

Приобретательной давности у нас, как известно, не существует. Сколько бы участники общей собственности ни владели долей уехавшего участника этой общей собственности, они не могут приобрести права собственности на его долю. Если, завладев чужой долей, участники общей собственности затем откажутся выдать вернувшемуся участнику общей собственности его долю, ссылаясь на истечение срока давности, то этот отказ не увеличит прав отказавшихся на чужую долю. Если участнику-общей собственности будет отказано в иске о разделе общей собственности за истечением срока давности, то доля, в присуждении которой отказано истцу, должна перейти в собственность государства как бесхозяйное имущество.

Пленум Верховного суда СССР в своем постановлении от 11 января 1946 г. № 1/2/У наряду с установленными в законе категориями наследников — присутствующими и отсутствующими — говорит еще о третьей категории, о наследниках, «фактически принявших наследство». Очевидно, что вступить во владение и управление наследством могут и наследники присутствующие и наследники отсутствующие.

Конечно, отсутствующий наследник не может вступить в управление или владение наследством по истечении шести месяцев со дня открытия наследства. Даже формальное принятие наследства отсутствующим наследником путем заявления в государственную нотариальную контору возможно, «если такое заявление подано не позднее шести месяцев со дня открытия наследства» (п. «в» ст. 2 постановления Пленума Верховного суда СССР от 11 января 1946 г.). Но если наследство принято до истечения шести месяцев, то всякое различие между присутствующим и отсутствующим наследником стирается.

Временем принятия наследства «для наследников, присутствующих в месте открытия наследства, но не вступивших в управление или владение им, — пишет Пленум Верховного суда СССР, — считается день окончания трехмесячного срока со дня открытия наследства, если в течение этого срока не последовало отказа этих наследников от наследства».

Приходя к выводу, что при определенных условиях сам присутствующий наследник вправе оспорить презумпцию', установленную в ст. 429 ГК РСФСР, мы не считаем возможным оспаривание этой презумпции другими лицами. Ни кредитор

См. С. Н. Абрамов, Советский гражданский процесс, М., 1952, стр. 181.

266

наследника, ни другие наследники не могут доказывать в судебном порядке, что присутствующий наследник не принял наследства, поскольку он не знал об открытии для него наследства. Закон о такой возможности не говорит: судебной практике не известны случаи оспаривания презумпции ст. 429 ГК со стороны других лиц; по существу предположение этой статьи сделано в пользу присутствующего наследника и не может обращаться против него.

Если закон устраняет необходимость совершения присутствующими наследниками определенных действий для принятия наследства, то очевидно, что впоследствии нельзя потребовать от присутствующего наследника каких-либо иных доказательств, кроме доказательств факта присутствия в месте открытия наследства в момент его открытия.

2. Практически очень важен вопрос, где должен находиться наследник в момент открытия наследства, чтобы его можно было считать «присутствующим наследником» в смысле ст. 429 ГК РСФСР.

Наследники, постоянно проживавшие с наследодателем в одном доме, в одной квартире, в одной комнате, являются «присутствующими наследниками». Этот вопрос вызывал сомнения в литературе и колебания в судебной практике. Но есть немало случаев, которые отличаются от типического, приведенного нами. Наследник, постоянно проживавший совместно с наследодателем, мог уехать в другое место, так что в момент смерти наследодателя временно уехавшего наследника не оказывается налицо в месте открытия наследства. Наоборот, к моменту смерти наследодателя к нему могли приехать его наследники, постоянно проживающие в другом селе или городе. Наследники, поддерживающие общение с наследодателем, .как и наследники, никакой связи с наследодателем не имеющие, могут проживать в момент открытия наследства в том же городе, поселке, в той же деревне, где проживал наследодатель. Разногласия обнаружились именно по поводу этих более сложных, нетипических случаев. Наиболее узкое определение «присутствующего наследника» дал, кажется, В. Хи-тев, который в статье «Вопросы наследственного права в судебной практике» писал, что «в рамках действующего законодательства было бы, видимо, более последовательным уточнить понятие присутствующих в месте открытия,, наследства наследников и именовать таковыми только тех из них, которые фактически владеют наследственным имуществом. Такими наследниками в подавляющем большинстве случаев являются те, которые проживали совместно с наследодателем, будучи, как правило, наиболее близкими членами его семьи».

Ни момент владения, ни близость родства в ст. 429 ГК РСФСР, однако, не затронуты. Точка зрения В. Хитева довольно

близко подходит к мнению Г. Н. Амфитеатрова, высказанному еще ранее. Г. Н. Амфитеатров считал, что присутствующий наследник — это наследник, «проживающий вместе с наследодателем или живущий в непосредственной к, нему близости — например, в том же городе» '. В основу этого определения присутствующего наследника положены два признака: признак совместного проживания наследника и признак территориальной  близости этого проживания. Однако оснований эти признаки в законе не имеют. Первый признак даже находится в известном противоречии с действующим законодательством. В ст. 421 ГК закон прямо говорит о тех, «кто проживал совместно с наследодателем»; в статье же 429 ГК избран другой термин — присутствующий в месте открытия наследства наследник. Закон, следовательно, не случайно применил в ст. 429 ГК другую терминологию — присутствующий наследник—это не только лицо, проживавшее совместно с наследодателем. Неопределенность признака территориальной близости в литературе уже отмечалась. Г. Н. Амфитеатров не считает проживание в одном городе признаком, отделяющим присутствующего наследника от отсутствующего, а только примером территориальной близости наследника к месту открытия наследства. Однако расстояние между двумя поселками (то есть разными населенными пунктами) может быть значительно меньше, чем расстояние между двумя окраинными улицами в Москве или в Ленинграде 2.

В. М. Серебровский, а позднее — Б. Антимонов, С. Гер-зон, Б. Шлифер рассматривают присутствие наследника как фактическое пребывание в момент открытия наследства в том населенном пункте, где наследство открылось3.

По мнению В. И. Серебровского, для признания наследника присутствующим достаточно, чтобы он ко времени открытия наследства, хотя бы и не имея там постоянного жительства,

' Г. Н. Амфитеатров, Право наследования в СССР, М., 1946, стр.31.

2 К. А. Г р а в е. Вопросы наследственного правя в практике Верховного суда СССР, Госюриздат, 1949, стр. 19.

8 В. И. С ер еб ров с к я и. Наследственное право, 1925, стр. 56;

его же «Принятие наследства» («Советское государство и право» 1950 г. № 6, стр. 41); его же «Очерки советского наследственного права», изд. Академии наук СССР, 1953, стр. 159; Б. Аитимонов, С. Герзон, Б. Шлифер, Наследование и нотариат, М., 1946, стр. 58—59.

Другие авторы не раскрывают понятия «присутствующего наследника», например, Р. О. Халфина, Право наследования в СССР, Госюриздат, 1952, стр. 54. Также и в некоторых более старых работах, например, М. О. Рейхе л ь, Учебник гражданского права для юридических вузов, Юриздат, 1938, ч. 2, стр. 466) писал: «Понятие присутствующего наследника определено в ст. 429 ГК вполне точно. Это наследник, находящийся в месте открытия наследства».

208

проживал в месте открытия наследства. С этой точки зрения наследник, постоянно проживавший совместно с наследодателем, но временно выехавший в служебную командировку и отсутствовавший в месте открытия наследства в момент смерти наследо-дателя, попадает в группу отсутствующих наследников. Напротив, наследник, издалека приехавший на время в населенный пункт, где проживал наследодатель и присутствовавший в месте жительства наследодателя в момент его смерти, включается в группу присутствующих наследников '. Рассматриваемая точка зрения, по мнению ее авторов, имеет то преимущество, что не вносит в формулировку ст. 429 ГК никаких дополнительных признаков присутствующего наследника, лежащих за пределами закона.

«Такое понимание, — пишет В. М. Серебровский, — ближе к общежитейскому представлению о гражданине «присутствующем», либо «отсутствующем...» 2.

Конечно, с этой точки зрения состояние наследника в одной из двух групп не является постоянным признаком возможного наследника, а зависит от обстоятельств, фактически сложившихся в. момент открытия наследства.

К. А. Граве попытался придать группам присутствующих и отсутствующих наследников более устойчивый характер, исключающий случайные переходы возможных, наследников из одной группы в другую. Он исходит при этом из того, что «признак различения «присутствующего» и «отсутствующего» наследника должен быть четким, легко распознаваемым и по возможности не зависящим от каких-либо случайно сопутствующих обстоятельств...» 3. Чтобы обнаружить искомый устойчивый признак, К. А. Граве исходит из того, что, как правило, местом открытия наследства является последнее место жительства наследодателя, а не случайное фактическое место его смерти. Иначе говоря, место открытия наследства определяется в конечном счете по формальному моменту, иногда не совпадающему с 41aктичe-скими обстоятельствами.

В результате К. А. Граве приходит к выводу, что «во-первых, «присутствующим» наследником необходимо считать того наслед-

' В своей работе «Наследственное право» (1948, М.) В. И. Серебровский дает на стр. 44 краткую формулировку: «Присутствующим признается наследник, проживавший в месте открытия наследства». В свете предшествующих и последующих высказываний В. И. Серебровского эта формулировка не может рассматриваться как требование постоянного проживания присутствующего наследника в месте открытия наследства.

2 См. В. И. Серебровский, Принятие наследства «Советское государство и право» 1950 г. № 6, стр. 41 и «Очерки советского наследственного права», 1953, стр. 159; также «Советское гражданское право», учебное пособие для юридических вузов, Госюриздат, т. 2, 1951, стр. 471.

3 К. А. Г р а в е, Вопросы наследственного права в практике Верховного суда СССР, М., 1949, стр. 20.

209

ника, который в момент смерти наследодателя находится в месте его последнего жительства, а, во-вторых, понимать под нахождением наследника в этом месте не обязательно его фактическое нахождение там, а совпадение местожительства наследника с последним местожительством наследодателя»'.

Практическими следствиями этого понимания ст. 429 ГК является причисление временно уехавшего наследника к присутствующим. «Равным образом, — пишет К. А. Граве, — и фактическое присутствие наследника, местожительство которого не совпадает с последним местожительством. наследодателя, в месте открытия наследства в момент смерти наследодателя не превращает такого наследника в «присутствующего»2.

Не может вызывать сомнения первое положение К. А. Граве:

наследство считается открывшимся не в месте, где смерть застигла наследодателя, а в месте, которое было постоянным местом жительства гражданина в смысле ст. 11 Гражданского кодекса 3. Поэтому присутствие или отсутствие наследника тоже приходится устанавливать именно в месте жительства наследодателя. Из этого исходили и исходят и ведомственные правила, относящиеся к охране наследства и к выдаче свидетельств о праве наследования. Однако, так как и ст. 429 ГК и ведомственные правила, упомянутые выше, говорят лишь просто о присутствии или об отсутствии наследника в месте открытия наследства, неясность в определении понятий присутствующего и отсутствующего наследника вынуждает нас признать, что руководящие указания Верховного суда СССР по этому вопросу были бы очень необходимы и своевременны4.

Несмотря на существенные расхождения наших цивилистов в понимании ст. 429 ГК, общепризнанным все же является, что присутствующий наследник—это лицо, находившееся в момент

' К. А. Граве, Вопросы наследственного права в практике Верховного суда СССР. М., 1949. стр. 20 и 21.

На стр... 21 своей работы К. А. Граве признает наиболее правильным тот ответ на вопрос о признаках присутствующего наследника, который был дан в учебнике «Гражданское право для юридических школ», М., 1947, стр. 472. Там указывалось, что «присутствующим наследником признается наследник, проживающий в месте открытия наследства», а все остальные наследники, не [Проживающие в месте открытия наследства, должны считаться отсутствующими. Эта формулировка была воспроизведена ее автором В. И. Серебровским и в четвертом издании того же учебника «Советское гражданское право», учебник для юридических школ, М., 1950, стр. 661—662. Нужно, однако, отметить, что приведенная формулировка все же расходится .с предложенной К. А. Граве, поскольку в ней нет речи о постояяном проживании наследника.

а Та м же, стр. 21.

3 См. гл. III.

4 См. К. А. Граве, Вопросы наследственного права в практике Верховного суда СССР, М., 1949, стр. 19—20.

14 Зак. 256. Советское наследственное право

210

открытия наследства в том населенном пункте, который был местом жительства наследодателя'.

Рассмотрим судебную практику по вопросу о присутствующих и об отсутствующих наследниках.

Постановления Пленума Верховного суда СССР по наследственным делам не раскрывают понятия присутствующего наследника. Так, постановление Пленума Верховного суда СССР от 11 января 1946 г. № 1/2/У «О применении статьи 3 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 14 марта 1945 г. «О наследниках по закону и по завещанию» в п. 2 воспроизводит формулировку ст. 429 ГК, говоря о наследниках, «присутствующих в месте открытия наследства» 2. Таким образом, Пленум Верховного суда СССР не дал никаких дополнительных признаков для определения понятия присутствующего наследника. Вопрос же о территориальных пределах открытия наследства никогда не вызывал сомнения в судебной практике. По делу Киселевских стоял вопрос, можно ли считать присутствующим наследника, если он проживал в Москве, в то время как наследодатель жил и умер в одном из подмосковных районных центров—в Мытищах. В мотивах своего определения областной суд указал, что «поскольку местом открытия наследства является Мытищенский район, то есть дачная местность Подмосковья, а истцы к моменту смерти наследодательницы проживали в Москве, то они должны считаться принявшими наследство, как присутствующие в месте открытия его». Областной суд, следовательно, полагал, что местом открытия наследства является, если не вся Московская область, то, во всяком случае, обширная территория вокруг Москвы.

1 Еще в 1925 году В. И. С е ре'б р о в с к и и писал, что «присутствующими в месте открытия наследства признаются наследники, хотя бы и не жившие с наследодателем в одной квартире, но проживающие с ним в одной местности — городе, селе, деревне и т. д. ко времени открытия наследства» («Наследственное право», 1925. стр. 56); Б. Антимонов, С. Гер-зон, Б. Ш л и ф е р говорят о присутствии 'наследника в том населенном пункте, где наследство открылось («Наследование и нотариат», М., 1946, стр.. 58). В сущности присутствие в населенном пункте, где открылось наследство, имел в виду и Г. Н. Амфитеатров .(«Право наследования в СССР», М., 1946, стр. 34). О совпадении места жительства наследодателя и наследника «в .пределах одного населенного пункта (города, рабочего поселка, села и т. п.)» пишет и К. А. Гр а ве («Вопросы наследственного права в практике Верховного суда СССР», М., 1949. стр. 20); также и у Н. Хохлова в работе «Вопросы наследственного права в судебной практике». Иначе, однако, у В. Хитев-а (в одноименной работе), который для признания наследника присутствующим, повидимому, требует совместного проживания с наследодателем.

2 В отношении отсутствующих наследников формулировка ст. 430 ГК воспроизведена в п. 2 постановления Пленума Верховного суда СССР с некоторым изменением: в ст. 430 ГК говорится о наследниках, «отсутствующих в месте нахождения наследства», а в п. 2 постановления Пленума _ о наследниках, «отсутствующих в месте открытия наследства».

211

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР разъяснила: «По закону местом открытия наследства признается место последнего постоянного жительства наследодателя согласно ст. 11 ГК, т. е. место, где наследодатель вследствие своей службы, постоянных занятий или нахождения своего имущества имел постоянную или преимущественную оседлость, а при неизвестности последнего местожительства наследодателя, — место нахождения наследственного имущества. По данному делу местом открытия спорного наследства должен считаться г. Мытищи, Московской области, где наследодатель имел постоянное местожительство и где находилось все его имущество, тогда как истцы Киселевские постоянно проживали и проживают в г. Москве, а потому не могут рассматриваться как наследники, присутствовавшие в месте открытия наследства».

Хотя Судебная коллегия не выдвинула в этом деле прямого требования, чтобы места жительства (в смысле ст. 11 ГК) присутствующих наследников и наследодателя совпадали, — однако все же из определения Судебной коллегии следует, что постоянное проживание наследников Киселевских не в месте открытия наследства исключает возможность отнесения их к категории присутствующих наследников.

Конечно, длительное постоянное совместное проживание наследников с наследодателем есть несомненный признак присутствия наследника 1. В таких случаях и места жительства в смысле ст. 11 ГК у наследников и наследодателя совпадают. Наряду с этим судебной практике известны и такие случаи, когда присутствующими как бы признаются и такие наследники, которые вовсе не имели места жительства там, где открылось наследство, а только временно прибыли туда ко дню смерти наследодателя. Так, по делу Чеховых в определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР указывается, что истцы не могут считаться присутствующими наследниками, так как «...истцы жили до смерти своей матери и живут в настоящее время в г." Ворошиловграде, т. е. не 'в месте открытия наследства. В момент открытия наследства никто из наследников в месте открытия наследства не находился».

Из этого следует, что если бы истицы (наследники) находились (но не обязательно проживали) в месте открытия наследства, то их можно было бы отнести к наследникам присутствующим.

Та же мысль проводится и по делу Мезеновой, по которому в определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР отмечается важность того обстоятельства, что

' Например, определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР от 26 октября 1949 г. по делу № 36-1141.

5i2

«...Суд, разрешая дело, не исследовал вопроса о месте жительства истиц в момент смерти их матери и не установил, действительно ли истицы присутствовали в месте открытия наследства» 1. С другой стороны, по делу Котельниковых (1951 г.) та же Судебная коллегия признала существенным утверждение наследников, «что ко времени смерти отца они проживали в принадлежащем наследодателю доме», хотя никаких требований относительно необходимости постоянного места жительства Судебная коллегия здесь прямо не выдвигает. Анализируя дело Черняцкого2, можно прийти к выводу о том, что и в более ранней судебной практике не было установившейся точки зрения на понятие наследника, «присутствующего в месте открытия наследства».

Таким образом, в судебной практике Верховного суда СССР пока нет твердо установившейся точки зрения, кого из наследников следует отнести к присутствующим или отсутствующим наследникам. В правовой литературе противостоят в ос- , новном две точки зрения: точка зрения, первоначально высказан-^ ная В. И. Серебровским, к которой затем присоединились Б. С. Антимонов, С. Л. Герзон и Б. Г. Шлифер, согласно которой присутствующим наследником является всякий наследник, который фактически находился в месте открытия наследства в момент открытия наследства, и точка зрения, высказанная-;

К. А. Граве, согласно которой присутствующим наследником яв-" ляется тот наследник, постоянное место жительства которого сов-1 падало с местом открытия наследства в момент открытия наследства. Вследствие этого необходимо еще раз подчеркнуть назрев-;

шую необходимость издания постановления Пленума Верховного 3 суда СССР, которое внесло бы необходимую ясность и определенность в настоящее время еще спорный вопрос.